— Блять, — голос Занзаса за стенкой никак не давал уснуть. Кузен ворочался и скрипел кроватью так громко, что казалось удивительным, почему мама не поднялась и не спросила всё ли в порядке. — Ненавижу, блять, и этого ёбаного учителя и всю, нахер, мафию с их пустоголовыми дегенератами.

Тсунаёши понимающе вздохнул. Да, он тоже. Была ли у кузена очередная тренировка? И тот взрыв днём? Столкновение с наёмниками? Вероятно, да, если кого-то вроде Занзаса ранили.

Тсунаёши взял с кухни аптечку, осторожно постучался к кузену. Тот не ответил, но и не запретил.

 — Я заметил рану на твоей спине, — тихо предложил Тсунаёши, щёлкая нижним светом. Мягкое ночное освещение залило комнату, и он смог увидеть встрёпанного Занзаса на разворошённой кровати. — Я могу помочь.

К удивлению, Занзас разрешил. И снять с себя ночную рубашку, и сесть вне поля зрения. Спина была разодрана в клочья так, словно молодым человеком повозили по асфальту и забыли залечить. Реборн оказывал только экстренную первую помощь, не больше.

— В ранах мелкие камешки, потерпи, нужно будет их извлечь. Затем я всё промою и забинтую. Можешь пока взять обезболивающее, там где-то была зелёная таблетка. 

Занзас не ответил, лишь медленно начал перебирать шуршащие блистеры, ища те самые зелёные таблетки. Тсунаёши провёл у него почти час, тщательно выбирая крошку из ран. Кузен задремал очень быстро, как только подействовало обезболивающее, так что Тсунаёши смог спокойно закончить с обработкой и залепить бинтовым компрессом спину. Он осторожно прислонил его к стеночке, разобрал таблетки, оставив обезболивающие на тумбочке с напоминанием принять с утра. 

— Так ты всё же говоришь на итальянском, — раздался голос из темноты, едва Тсунаёши притворил дверь в спальню Занзаса.

Савада склонил голову на бок, затем, когда понял, что снова этот трюк не сработает, вздохнул и медленно кивнул. 

— Я знаю пару фраз и около пятисот слов. Я ещё только начал учить язык. 

Реборн промолчал, принимая этот вариант, но из темноты не вышел. Засранец. Знал, что так его прочитать будет невозможно. 

— «Извлечь», «обезболивающее» и «забинтовать» не самые необходимые и простые слова. 

Тсунаёши пожал плечами. Он уже думал над тем, какую отмазку придумать, если Аркобалено поймает его на использовании чужого языка, но пришёл к выводу, что ничего лучше простого «загуглил» не нашлось.

— Я специально выучил их. Первая медицинская помощь не бывает лишней, как и возможность попросить о ней. 

Мужчина фыркнул. Через мгновение Тсунаёши услышал звук притворяемой двери в комнату, и, наконец, выдохнул. Конечно, тот мог остаться и посмотреть на реакцию, но не был ребёнком, чтобы идти на такие жалкие уловки. 

— Пугает. Как и всегда, — тихо прошептал про себя Тсунаёши. Дверь в свою комнату он закрыл на замок, теша себя иллюзией приватности. Каждый день рядом с чёртовым Реборном был испытанием на прочность. Он уже проходил фазу притирания в детстве, почему Савада снова должен был страдать и доказывать наемному убийце, что сын консильери не был потенциально опасным? Так теперь ещё и не было буста в виде «будущего Десятого». Теперь Тсунаëши был просто подозрительным и раздражающим засранцем, сующим нос куда не просят. А. Оставалось надеяться, что отец действительно любил его и смог бы натравить весь преступный мир на этого ублюдка, если бы Реборн посмел угрожать Тсунаëши. Жаль, что угрожал Аркобалено редко, предпочитая сразу стрелять.

Кажется, психолог был нужнее Тсунаëши. Особенно учитывая, что Реборн собирался внимательно наблюдать за ним.

Утром всё стало не в сравнение хуже. Аркобалено ударился в паранойю, как и ожидалось. На утреннюю тренировку Реборн уволок своего ученика с утра пораньше, ненароком позволив со спокойной душой уйти в школу, но, когда Тсунаёши вернулся после долгого дня, понял, что в его комнате кто-то был. Бардак был на самом деле систематизирован. Бумаги на полу рядом со столом — ненужные для учёбы распечатки; те, которые у кровати — обязательны к сдаче. Домашняя одежда на ручке стула, потому что школьную форму он повесил бы туда же, геймпад у выхода, потому что так можно было заставить себя встать и пройтись, а не просто перевернуться на кровати и залипнуть на несколько часов. Но сейчас ни толстовка, ни катающиеся по ящикам стола канцелярские принадлежности не были на месте. Это не могла быть мама — если она заглядывала в комнату, то абсолютно всё возвращалось на те места, которые нравились ей. Это не мог быть Занзас — адекватных причин, чтобы кузен зашёл в чужую комнату потрогать домашнюю одежду, не было. Оставался лишь Реборн, параноидально ищущий пули. 

Тсунаёши стоило получше продумать план действий. Если был один раз, то, как только репетитор закончит с обыском всего дома, пойдёт по второму кругу. Возможно даже ночью. Прятать пули в рюкзаке больше не было целесообразным.

Леон, видимо, тоже воспринимая напряжение от Аркобалено, просочился прямиком в ванную и сделал своё грязное дело в только что набранную воду. Тсунаёши просто смирился. Подумаешь, у него теперь три десятка пуль посмертной воли. 

Подумаешь. 

Реборн ему голову открутит, если когда-нибудь узнает. 

Леон подозрительно подождал какое-то время, припав к щели под дверью. Вероятно, Аркобалено уже искал своего питомца. И только, когда мама позвала Реборна с первого этажа, Леон осторожно просочился под дверь, бесшумно исчезая. Итак, у этих двоих был какой-то конфликт? 

Если это было связано с тем, что Леон предпочитал отдавать пули, то Тсунаёши не собирался встревать. Чем меньше он отсвечивал в этой ситуации, тем выше были шансы остаться при целых конечностях. Он глубоко вдохнул и нырнул с головой в воду, надеясь, что вынырнет уже в своей родной реальности.

Не прокатило.

Тсунаёши некуда было бежать в воскресенье. Выходной в школе оставил его на растерзание дёрганному и злому Реборну. 

— Если селёдка не приедет в ближайшее время, я просто чокнусь с этим садистом, — тихо пробормотал Занзас. Репетитор из ада прибивал себе гамак в саду между фруктовыми деревьями. Тсунаёши, околачивающийся рядом с кузеном на диване, привычно наклонил голову на бок в притворном непонимающем жесте. Да. Он тоже чокнется. Если не сегодня, то в ближайшее время.

— Реборн сегодня был жесток, — выбрал фразу попроще кузен. — Спина очень болит. 

Спина, судя по тому, что практически все раны снова кровоточили, должна была жутко ныть. 

— Выглядит не хорошо. Тебе бы залечить эту прежде, чем получать новые, — предупредил Тсунаёши, снова обрабатывая ранение и перематывая торс Занзаса. Теперь кузен не засыпал, а бинты были определённо лучше, чем компресс. 

— Если бы моим учителем не был Реборн, я бы восстановился за два дня, — парировал кузен, затем кинул беглый взгляд, словно для того чтобы проверить, правильно ли он построил фразу.

Правильно.

Итак, спина Занзаса была тем ранением, которое можно было бы залечить на раз-два пламенем Солнца. Пламя Солнца было атрибутом Реборна, но тот, как и всегда, пользоваться им совершенно не спешил. Может, с пламенем Аркобалено было что-то не так? Может, все целительные свойства стали бесполезны? Тсунаёши не узнал об этом ни в прошлой реальности, ни сейчас не мог спросить. Всё, чем он мог помочь — мазь для ускорения заживления, обезболивающие таблетки и пустые догадки. 

Мужчина стал ещё более яростным после своей полуденной сиесты. Только при одном его приближении интуиция верещала так, словно Аркобалено намеревался сломать шею Тсунаёши просто потому что тот слишком громко дышал. Саваде срочно нужно было чудо, которое помогло бы ему сбежать из дома. 

Чудо откликалось на «Ямамото Такеши» и вспомнило о своём обещании позвать на бесплатные суши за хорошо сданный тест. Тсунаёши чуть ли не заплакал, увидев его на пороге. Мессия, не иначе.

— Хах, а у вас так весело, — отметил Такеши, когда Реборн подзатыльниками погнал Занзаса наверх учить то, что следовало пройти по школьному материалу. 

— Типа того, — согласился Тсунаёши. — Просто дальние родственники из другой страны приехали. 

Такеши присвистнул, завёл легкую, ни к чему не принуждающую беседу. Его рука всё ещё была в гипсе, и он неловко размахивал ею, когда становился чересчур эмоциональным. Умиротворение и спокойствие окутывали Саваду мягким освежающим облаком. Даже если Такеши не осознавал, его тянуло к своему Небу.

— Я думаю, я нашёл себе то, чем хочу заниматься, — тихо поделился Такеши, сидя на полу комнаты и катая суши по тарелке палочками. — Мой отец, оказывается, раньше был учеником в додзё. Я попросил его показать мне пару приёмов. Как только моя рука заживёт, мы начнем тренировки. 

— А как же бейсбол? 

Тсунаёши был обеспокоен. Он не этого желал своему другу, — хах, Хаято тоже был ему другом, даже больше, — не этого он добивался, говоря, что прыгать с крыши не стоило. Такеши никогда не должен был снова окунуться во все эти глупые бои. Такеши не должен был даже пытаться сближаться с кем-то вроде неумехи Тсуны. Возможно, избежать связи с хранителем было нереально. Тогда где-то там в Италии всё ещё бродил потерянный Хаято, не знающий куда именно ему нужно было приткнуться. И малыш Ламбо. И… Мукуро. 

Как мог Тсунаёши защитить Мукуро? За этим малолетним преступником охотились Виндиче, неужели Тсунаёши мог хоть что-то противопоставить стражам мафии? Воспоминания о битве Аркобалено затопили его разум, на секунду вырывая из реальности. Там была не очень слаженная, но командная работа. Но и Тсунаёши за десять лет прошедших с битвы, просто так не сидел. Стал куда сильнее, оправдал ожидания Шахматноголового, что мог стать следующим Аркобалено Неба. Мощь, контроль, выброс пламени — всё было несравнимо. Может, только с собственными хранителями. 

А сейчас? Было ли у него вообще боевое пламя? Тсунаёши ещё ни разу не пытался зажечь его. Может, Леон со своими пулями так намекал заглянуть внутрь себя? 

Тсунаёши моргнул, и только тогда заметил, как внимательно смотрел на него Такеши. 

— Что-то случилось? Извини, я задумался. 

— Твои глаза. Они были оранжевыми несколько секунд, — задумчиво произнёс Ямамото, не отводя взгляд.