Уже три года прошло с момента окончания войны, а Микаса всё ещё пыталась собрать себя по кусочкам, по осколкам того, что когда-то было её сердцем.
Боль так никуда и не ушла. Говорят, что время лечит. Сплошная ложь. Твоя жизнь лишь обрастает вокруг горя, и ты даже перестаёшь думать о нём каждую секунду, но стоит хоть чему-то напомнить тебе о произошедшем, и ты ломаешься, словно соломинка на ветру. Ты больше не можешь твёрдо стоять на ногах, и без поддержки лишь валишься в пропасть, в пучину безграничной боли и отчаянья, и кажется, что ты никогда не сможешь выбраться, что ты лишь будешь бесконечно лететь в эту пропасть, что вся твоя жизнь не значит ничего, и ты рождена лишь для вечных страданий.
Микаса мало что помнила из первого года после так называемой «Победы». Она проиграла. Не смогла выдержать этой борьбы, не смогла остаться верной Эрену до самого конца. Ей пришлось сделать самый страшный выбор в своей жизни, и она сделала его в пользу человечества, уничтожая себя, выжигая изнутри все чувства, пламенем опаляющие её изнутри.
Леви предложил ей остаться с ним, она и осталась. Девушка всё равно не знала, что ей дальше делать, и как жить. Капитан был единственной ниточкой к прошлой жизни, такой, что не будет бесконечно напоминать ей об Эрене. Никого не хотелось видеть. Мысли о смерти заполонили её сознание, но она была слаба духом, страшилась сама отнять у себя жизнь.
Они остались вдвоём. Леви забрал её подальше от всех, в горы, как Микаса и просила, и он надеялся, что свежий воздух и красивые виды помогут ей обрести спокойствие. Поначалу девушка была словно беспомощный слепой котёнок, неспособный к жизни без мамы-кошки. Если бы не капитан и его поддержка, она бы не выкарабкалась. Ей настолько не хотелось никого видеть, что поначалу Микаса лишь лежала на кровати в выделенной ей комнате, и лишь изредка выходила, чтобы поесть. Девушка была благодарна за то, что мужчина смог создать для неё такой маленький мирок. Но почти ни один день не проходил без мысли о том, что рядом с ней должен был быть другой человек, что именно он должен был делить с ней радости этой тихой и мирной жизни. Вдвоём. В дали ото всех. Но её мечтам уже не было суждено сбыться. Её мысли о маленьком счастье растворились в воздухе, словно их никогда и не было.
Она часто плакала, скрывая это от капитана, но Леви всё замечал. По её красным глазам, по тому, как она не могла спать, как часто с криками просыпалась. Но он редко принимал попытки заговаривать с ней об этом. И так было ясно, что ей слишком больно, чтобы тормошить эти воспоминания. Да и до поры до времени, Микаса просто не могла делиться столь сокровенными мыслями хоть с кем-то ещё. Аккерман не меньше страдал от невозможности помочь ей, от того, что никак не мог облегчить её существование, от того, что приходилось изо дня в день принимать то, что он не тот человек, которого Микаса хотела видеть рядом.
Девушка не могла и подумать, что Леви испытывал к ней гораздо больше, чем простое уважение к солдату и сострадание к горю боевого товарища. Она просто не была способна понять это чувство. Не тогда. Он предложил помощь — и она её приняла, не больше, и не меньше. Капитан и не пытался требовать от неё чего-то, позволяя самой решать, насколько близко подпускать его к себе. Леви просто хотелось, чтобы девушка хотя бы пришла в себя. Он был готов провести с ней всю свою жизнь, не важно в какой роли, даже если они останутся лишь соседями.
Со временем она привыкла к нему. Перестала стесняться звать его по имени. Привыкла к тёплым летним вечерам с книгой во дворе, к утреннему чёрному чаю с мёдом, к прогулкам, к тяжёлым разговорам о прошлом по ночам. Но отпустить своё горе до конца так и не смогла.
Теперь она уже не стеснялась показывать свои эмоции перед ним, не старалась скрыть своего горя. Образ идеального солдата рассыпался на миллионы мельчайших осколков, стоило лишь прикоснуться к её сердцу. А Леви лишь слушал и успокаивал её, стараясь сделать всё, что в его силах, лишь бы ей стало немного легче. Микаса всё чаще стала делиться своими чувствами, а мужчина рассказывал ей о своей жизни взамен.
Чем больше времени проходило, тем больше девушка привязывалась к нему, через обиду и боль, через страдания и невыносимые муки совести, чувство предательства и того, что она и сама предаёт кого-то очень важного.
Но со временем и это чувство притупилось. И Микаса всё чаще ловила себя на мысли, что капитан становится для неё самым близким человеком.
Микаса не заметила как стала делить с мужчиной не только быт, но и постель. В те редкие моменты близости она наконец-то могла почувствовать себя живой. Почувствовать, что любима, что нужна. Что хоть кому-то в этом мире ещё есть до неё дело, и что кто-то готов разделить с ней всю боль, все страдания. Как голодное животное, девушка цеплялась за его ласку, стараясь дарить ему всю себя. Всю, без остатка. А он лишь любил её своей горькой любовью, пытаясь заглушить в ней чувство вины, восполняя её утрату.
Но даже в эти моменты Леви чувствовал ту безграничную пропасть, что пролегала между ними. Он безумно желал, чтобы Микаса была лишь его. Чтобы она выкинула из головы все остатки мыслей об Эрене, и перестала скрывать от Леви свои слёзы, боль, обиды. Но мужчина понимал, пройдёт ещё не один год, прежде чем рана затянется, прежде чем она сможет осознать всё, и принять новый ход жизни.
Время шло. Весна своими солнечными днями и почти летними вечерами распустила цветы, расстелила мягкий малахитовый ковёр из трав, наполняя воздух чудесными свежими ароматами. Впервые за очень долгое время Микаса смогла вдохнуть полной грудью. Боль не желала уходить. Она преследовала её всегда. Куда бы девушка не направилась, боль шла за ней по пятам. Кого бы Микаса не встретила, боль напоминала о себе, не позволяя ей раскрыться хоть перед кем-нибудь. Но она больше не была одна. Ей не нужно было бороться с ней в одиночку. Рядом с ней всегда был тот, кто был готов поддержать во что бы то ни стало.
Они с Леви стали чаще посещать город, навещать старых друзей, уже не скрываясь от чужих глаз, и заявляя миру о том, что они вместе. Микаса понимала, что, должно быть, причиняет Аккерману невыносимую боль, при нём вспоминая Йегера. И пускай у неё плохо получалось выражать свои чувства словами — действиями, поступками, жестами, Микаса старалась донести до мужчины, насколько она благодарна ему за всё, за то, что он есть в её жизни, и что даже горюя по сводному брату, её сердце уже принадлежало лишь капитану.
И каждый раз они возвращались домой, в их маленький деревянный домик в горах, где время, казалось, навеки застыло, где были лишь они вдвоём. Где жизнь протекала мирно, и где пара могла, наконец, обрести покой, зализывая бесчисленные раны друг друга.