«Я влюбился в тебя одним летом. В один момент чувство дружбы сменилось на что-то горячее. Я не помню, когда именно. Помню, что было жарко. Помню, как ты взял меня за руку и моё дыхание замерло. Я будто разучился дышать. Меня это очень смутило. Отшучивался у себя в голове. Флиртовал с тобой, превращая это в шутку. Ты подхватил это. И в каждой шутке я искал скрытый посыл, а на деле лишь смеялся. Я пытался искать капли взаимности. Но у меня не выходило их найти, ты слишком холодный, Модди. Я это заметил давно, ты стараешься казаться обычным человеком, но ты сломлен. По глазам можно многое понять, ты же не думал, что я просто так их прячу? Я научился понимать людей по взгляду. И рядом со мной, в этой холодной непроглядной бездне, я видел искры. Так звёзды загораются на ночном небе. Хотя, возможно, я слишком одурманен всей этой приторной хернёй.
Поначалу я думал, что схожу с ума. У меня не было ни дня, когда я бы хоть вскользь не подумал о тебе. Это так глупо, что многие начали это подмечать, но даже тогда я говорил: «Назовите мне хоть одного человека, кто не восхищался бы МоддиЧатом». Я не сомневаюсь, что такие есть, но разве это важно? Я готов встать против всего мира, если он встанет против тебя. Я готов оправдать тебя перед дьяволом, зная, сколько грехов ты совершил. Но я знаю, что у тебя никогда нет и не будет плохих намерений. Люди тебя не понимают. И меня тоже… Повод задуматься, не из одного ли теста мы сделаны?
Я помню вечер, когда был тяжело ранен. У тебя был выбор: спасти меня или догнать жертву. И ты спас меня… Просидел со мной всю ночь, обрабатывал раны. Бинты были закреплены жалко, я бы сказал неаккуратно, но ты так старался, что я не перевязывал их. Мучался с тем, что они вечно развязываются, но не говорил тебе. Позволял постоянно перевязывать меня снова, смотря, как ты мечешься взглядом от моего лица к ране, делаешь всё, чтобы я не чувствовал боль. А я чувствовал, но даже не шипел. Слишком боялся тебя огорчить.
Помню те холодные вечера, когда я, дрожа от ледяного ветра, тёр руки, иногда дыша на них. Ты часто старался это игнорировать, а я и не возражал, сам ведь вызвался тебе помогать. И постоянно, стоило мне задремать, я чувствовал тепло от твоего плаща. Забавно, ты постоянно думал, что я действительно сплю, а я всё помню. Каждое прикосновение тело помнит. Один раз ты даже обнял меня. Ты не знаешь зачем, но не отпускал очень долго. Я боялся пошевелиться, думал, ты уйдешь.
Честно… Видимо, не зря боялся. Если бы мне выдался шанс, я бы схватил тебя за запястье. Сжал его до синяков, вцепился бы намертво, но не отпустил бы. Всего один шанс. Мне большего не нужно. Почему, Модди, почему ты такой эгоист? Ты говоришь всем, что с тобой опасно, что ты лишь источник проблем, что ты обречён на одиночество. Тогда почему ты при этом обрекаешь на одиночество и меня? Мне тебя не хватает. Я хочу вновь слышать твои упрёки, твои шутки, хочу видеть эти искры в глазах. А ты идиот, продолжаешь ходить по тонкому льду смерти. Ты боишься отказаться от этого. Боишься жить как нормальные люди. Но ведь тебе хочется быть как они, я же вижу это.
Однажды, МоддиЧат, я обязательно встречу тебя. Ты обещал мне, а обещания ты сдерживаешь. И когда я встречу тебя, то обниму так крепко, что услышу хруст твоей грудной клетки. А после заберу оттуда твоё сердце. Заберу и не верну. Согрею его и очищу от скверны. Буду ценить каждый его стук. Как же мне хочется вновь его услышать. Оно такое тихое, покрыто слоями пыли. Я бы наконец почувствовал тепло, поделился бы им с тобой, да отдал бы его тебе всецело!
Сейчас тебя многие зовут предателем. У меня, наверное, тоже есть основания так думать, только я плевал на них. Я не осмелюсь кидаться такими обвинениями. Даже после всего этого. Ты слишком дорог мне. Со всеми твоими изъянами и недостатками. Это все делает из тебя человека. Это все напоминает мне о том самом Модди, что грел меня холодными вечерами. О том самом Модди, с которым мы вытаскивали бухло из бара Джея, а потом сваливали все на Жирафа. Мы до сих пор заплатили не за всё. О том самом Модди, что так глупо флиртовал со мной. Я люблю в тебе всё это. Я люблю все эти воспоминания. Люблю и готов сказать это ещё раз. И снова. Пока до тебя не дойдет. Почему мне не хватило смелости сказать тебе это? Почему? Ты ведь все видел и знал, и вновь специально игнорировал. Боялся подпустить, а когда понял, что допустил это, то сбежал, как мышь. Но я тебя не виню. Я буду ждать. Долго. И я дождусь. Тебе нужно время, а мне нужен отдых, но я подарю тебе то счастье, что ты заслуживаешь. Покажу тебе, ту уродливую глубину моих глаз, что я прячу под шляпой, которую ты так отчаянно старался ненароком снять. И у нас больше не будет секретов друг от друга. Только вечное успокаивающее слух молчание».
На бумагу летит слеза. А после и вовсе некое письмо, не то самому себе, не то воображаемому Модди, превращается в скомканный клочок бумаги. Глаза невольно закрываются. Ресницы блестят на закате солнца. В поиске успокоения приходит сон, но он показывает эти яркие моменты вновь и вновь. Приятные ранее сны превращаются в кошмар. Тяжёлые ветви скрывают хрупкую натуру вечно веселого Пугода. Из расслабленной руки достают замученный лист. Вставляют на его место мак. С этим цветком Пугод всегда ассоциировал Модди. Тело опять запоминает это все. Подсознание кричит «Проснись!»… только вот усталость сильнее. Через время, где-то в области скулы, становится так тепло и щекотно, но лишь на мгновение. А после опять ничего. Снова так холодно, так больно и страшно, что хотелось бы кричать и безостановочно рыдать. Это молчание не такое успокаивающее, оно нагнетает. Все эти тайны не дают сделать полноценного вдоха, сдавливая горло.
«Я тоже немного люблю тебя, Пакет. Совсем слегка.»
Слова растворяются в свисте завывающего ветра. Он заставляет сморщится, покрыться мелкой дрожью, еле заметной. Но в этот раз никакой теплый плащ не покроет продрогшие плечи, никто не согреет его в теплых объятиях, в которых хотелось бы утонуть. Сейчас есть только он и тишина… А!.. Точно… Ещё мак. Лежит как смертник под деревом, кто знает, возможно, так бы и случилось. Но они связаны одним обещанием — встретиться. Эта нить крепка, выдержит удар незеритового топора. И это обещание греет его сильнее любых объятий.