— А, Лилит, здравствуй…
Селена вздрогнула. Привыкнуть к чужому имени было сложнее, чем ей казалось. И, если честно, привыкать особо и не хотелось. Оно звучит инородно и до жути неправильно, но она все равно оборачивается, когда Берт произносит его.
Слишком чувственно, слишком знакомо. Чушь какая-то. Она знакома с ним чуть больше недели, но внутри что-то противно ноет. Состояние паршивое, и Берт добивает его окончательно. Взгляд по-щенячьи грустный действует на нервы. Не смотри так на меня, не смотри, прошу.
— Зачем пожаловала? — его губы расплываются в наглой улыбке. Но глаза все такие же печальные.
Селена и сама не знает, зачем пришла. Тянет сюда словно магнитом. Чувство иррациональное и до ужаса раздражающее. Иногда ей кажется, что она не принадлежит сама себе. Какой-то чокнутый кукловод тянет за ниточки, и каждый раз по его воле Селена оказывается здесь.
Она изящно пожимает плечами и переводит взгляд на картину, которую рисовал Берт. Смотрит на знакомые черты, словно в зеркало. И отворачивается. «Это не я. Это не могу быть я», — повторяет про себя.
Берт замечает ее взгляд, и его губы трогает легкая улыбка.
— Это должен был быть сюрприз, но не сложилось.
Селена хмыкает. Да уж, сюрпризов ей хватает. Сыта ими по горло.
Берт пугает ее. Пугает то, как ее тело отзывается на его голос. Пугают мурашки по рукам, когда он произносит ее имя. Когда он произносит чужое имя. Она не Лилит. И никогда ею не была. Но почему каждый раз, когда Берт обращается к ней так, внутри словно что-то ломается?
Ей бы уединиться, подумать над всем этим. Но ноги не двигаются с места, словно припаянные. Не хочется уходить, не хочется бросать его. Навязчивые мысли лезут в голову, и Селена пытается их гнать, но не получается. И она не понимает, почему. Они ведь с Бертом едва знакомы.
Лилит это не она, никогда ей не была и никогда ей не станет. Он любил ее, вдруг проскакивает в голове. Или любит до сих пор. Становится как-то неловко и хочется исчезнуть, чтобы не мозолить ему глаза.
Селена переводит на него рассеянный взгляд. Берт смотрит на нее пристально, практически разглядывает, словно пытается запомнить. Или отыскать ту, что знал раньше. Селене становится не по себе. Кажется, что она вскрыла что-то личное, что-то для нее не предназначенное.
Она разворачивается с четким намерением уйти, но тут в спину прилетает:
— Прости.
Селена оборачивается, в непонимании хмурит брови. Происходит что-то странное.
— За что ты извиняешься?
Она хочет уйти, но не может. Что-то держит ее здесь в стальных тисках, и, кажется, не собирается отпускать.
— Я не должен…
Берт прерывается на полуслове, секунду что-то обдумывает, а затем делает шаг, оказываясь прямо перед ней. Селену бросает в дрожь, по рукам ползут мурашки. Он непозволительно близко. Нагло нарушает личное пространство. В другой ситуации Селена бы возмутилась, но не сейчас. Она не может. Не хочет.
Берт продолжает лихорадочно шептать извинения и касается ее волос. Бережно заводит прядь за ухо и невесомо проводит пальцами по щеке. Селена помнит его руки, теплые и бережные. Помнит его горячие прикосновения. И это начинает пугать.
Она перехватывает его запястье и жмется щекой к ладони, прикрывая глаза. Понятия не имеет, что творит, но тело не хочет слушаться. Кажется, так и должно быть. Так правильно. Берт должен касаться ее, гладить по волосам и плечам.
Сердце заходится в бешеном ритме, и Селене кажется, что это происходит не с ней. Это неправильно, и они почти незнакомы. Но тогда какого черта у нее дрожат колени, когда она чувствует его тяжелое дыхание?
Ей бы успокоится и подумать, но вместо этого Селена жмется еще ближе. Кусает губу и ощущает его пальцы на шее. Берт приподнимает ее подбородок и смотрит в глаза. Кажется таким родным и нужным. Дыхание сбивается, а в горле мгновенно пересыхает. Его взгляд слишком пронзительный. Слишком родной.
— Я…
— Заткнись и поцелуй меня.
Селена не успевает подумать и осознать, что сморозила самую большую глупость в своей жизни.
Берт наклоняется и порывисто целует ее в губы. Дыхание перехватывает, и Селена окончательно теряет связь с реальностью. Кажется, что это все происходит не с ней. Она так, сторонний наблюдатель. Подглядывает из-за угла за тем, чего видеть не должна.
Она обнимает его за шею, отчаянно жмется, словно цепляясь за спасательный круг. Ноги отказываются держать, и Селена чувствует спиной твердую деревянную стену. Чувствует, как его горячие губы спускаются по подбородку на шею.
Ей не хочется, чтобы он отпускал ее. Хочется раствориться в нем полностью и без остатка.
Берт сажает ее на стол, продолжая настойчиво целовать. Селена скользит руками по его плечам, путается пальцами в его волосах. Берт настойчивый и импульсивный, но ей это даже нравится. Нравится чувствовать его губы и руки, слышать его тяжелое дыхание.
Селена вздрагивает, когда он касается губами ее голых плеч.
Происходящее напоминает наваждение. И Селена останавливается, резко отстраняясь. Пытается отдышаться и прийти в себя. Осознать то, что чуть не отдалась ему на этом чертовом столе.
— Ничего не было, — резко бросает она, поправляя платье. В голове полный бардак, и руки от чего-то трясутся. Это какое-то безумие.
— Как скажешь, — Берт пожимает плечами. Выглядит разочарованным, но старается не подавать вида. Он отворачивается к стене и складывает руки на груди.
Ничего не было, повторяет она про себя и выходит за дверь, пытаясь унять гулкое сердцебиение. Не смотрит на него и не прощается, потому что понимает, что тогда точно не сможет уйти. Она не Лилит и никогда ей не станет, а значит ловить здесь нечего.