Венти останавливается на секунду, сам не до конца уверенный в том, что делает. У Эфира, смотрящего на него выжидающе, взгляд горячий, словно солнце. Он пахнет разнотравьем и летом, и от запаха этого голова кружится будто от вина, хотя Венти сегодня не пил ничего крепче лёгкого сидра, пока они втроем с Дилюком болтали о каких-то глупостях в Доле Ангелов.
Что за прекрасный выдался вечер. Анемо Архонт давно не чувствовал себя настолько своим среди людей, настолько живым и настоящим. Время за рассказыванием историй из путешествий и баек с винокурни пролетело на удивление быстро, Барбатос и не заметил даже, что кроме них троих никого в таверне не осталось. Дилюк, будучи ужасным актером, совсем неубедительно сделал вид, что ему не понравилось слушать истории Венти о Сумеру, и сказал, что ему надо закрывать лавку.
Они все вместе вышли подышать воздухом, после чего Дилюк ушел сворачивать дела на вечер, а Эфир утащил Венти в свою комнату, расспрашивая его обо всём, что придёт в голову. Его любопытство и пытливость ума Венти всегда нравились. К тому же, сложно было отказаться от перспективы поваляться в мягкой кровати, вытянув ноги, сняв обувь и плащ, отдыхая после полного беготни и суеты дня.
— «Что же ты творишь?» — Думает Венти, когда наклоняется над ним, рассматривая смешливые искорки в его глазах и длинные, светлые ресницы. Эфир красивый до одури, и, в отличие от Дилюка, очень даже неплохой актёр. Он хмурится очаровательно, словно не чувствует этого жара и не понимает, что будет дальше, но в глазах его зажигаются первые искры. Он умный, зараза, даже слишком. Его хочется целовать. Венти его целует.
Венти его целует и это и странно и хорошо и невозможно описать. Словно кусочек паззла встаёт на место и это одновременно ново и до рези в груди знакомо. Наверное, потому что он давно не испытывал ничего подобного и уже забыл каково это — желать кого-то настолько, что…
— «Ох, чёрт, ох блять», — думает Венти, когда осознание приходит к нему, когда Эфир отвечает на поцелуй так, словно это то, что он, путешествуя между мирами, долгое время искал. Поза неудобная, он знает, что локоть, на который он опирается, скоро затечёт, но он не может переживать об этом. В том, как они быстро находят ритм и правильный угол, и как Венти ощущает его тёплую, лишеную перчатки ладонь у себя в волосах и под воротом рубашки, словно Эфир не знает, что ему делать дальше, есть нечто священное. Что-то тёплое и трогательное. Он не хочет ничего прерывать.
Венти держит в себе эти эмоции как что-то хрупкое, что может разбиться. Он не жаждет ничего определенного, просто хочет быть ближе, потому что вдруг оказывается, что он загибается без этого света и тепла. Покалывающего кончики пальцев. Растекающегося по позвоночнику от простого движения губ. Эфир целуется, на удивление, хорошо, и Венти знает что из-за усталости, чувств и тепла слишком легко тает в его руках. Он ничего не хочет с этим делать
Когда он чувствует чужой язык у себя во рту он тоже не против. Его мозг работает вхолостую, мыслей то совсем нет, то слишком много, чтобы за ними следить. Он чувствует лёгкость, словно руки Эфира это единственное, что мешает ночному ветру сдуть его в окно, словно пыльцу. Это прекрасное, пьянящее чувство, и Венти позволяет Эфиру вести поцелуй, даже в коротких, болезненных перерывах для того, чтобы глотнуть воздуха, не отстраняясь надолго.
— И что это сейчас было? — Интересуется Эфир, вдыхая полной грудью, словно вокруг мало воздуха. В противовес его словам его руки тянут Венти еще ближе, и у Венти нет сил сопротивляться. Эфир улыбается ему, и на его лице, редкое зрелище, расцветает розовыми бутонами тень румянца. Это красиво, и сердце от этого щемит. Особенно, учитывая насколько редко на его лице можно увидеть искреннюю улыбку.
— Не знаю, подумай сам, — хихикает в ответ Венти, целуя его в щеку, линию челюсти, уголок губ, и Эфир сам целует его снова и это просто замечательно. Венти уверен, что остаток ночи мог бы так провести — на его узкой кровати в трактире, в его руках, и он уверен, что может дать ему все, что он захочет взять. И он знает, что Эфир знает, и они никуда не торопятся, не спешат и не путаются в ремнях и застежках. Они просто целуются в полумраке, наощупь сплетая ноги и пальцы рук, и у них есть столько времени, сколько потребуется.
Да, пожалуй, самое лучшее в этом, это то, что они никуда не спешат и у Венти есть возможность вдумчиво чувствовать и запоминать, как Эфир фыркает в его губы от лёгкой щекотки, когда Венти большим пальцем поглаживает кожу на открытом боку, и какие мягкие и тяжелые у него волосы, как приятно их расплетать и расчесывать пальцами, пока Эфир упорно пытается добраться до его шеи под довольно высоким воротником. Венти уверен что потом на светлой коже еще долго будут гореть алым следы от чужих губ. Он не будет лечить их, потому что совершенно иррационально хочет физическое напоминание о том, что сейчас происходит.
С жабо и верхними пуговицами рубашки Эфир разбирается быстро, и Венти чуть ли не урчит от ощущения чужого, жаркого рта на горле. Он понимает, что они оба слишком устали за сегодня, чтобы надеяться на что-то большее, но все равно ловит каждый момент обжигающего тепла.
— На тебе слишком много слоёв одежды, — недовольно бурчит Эфир, пытаясь разобраться с его корсажем, и Венти только смеется в ответ, не пытаясь ему помочь. Лицо Эфира, окрашено румянцем, и сам по себе он здесь весь для него, расслабленный и открытый, и от этого Венти чувствует себя важным, возможно даже, немножечко любимым. В действиях и словах Эфира нет ничего сексуального, что не удивительно, после такого напряженного, утомительного дня. Даже сам Венти, которому обычно достаточно всего несколько часов отдыха под деревом Венессы, чтобы чувствовать себя выспавшимся, начинает ощущать сонливость.
— Мм, разденемся и ляжем спать, как старая женатая пара? — Предлагает он, оглаживая чужие напряженные плечи через ткань топа в успокаивающем движении. Мышцы у шеи будто каменные, и он аккуратно разминает их пальцами, когда Эфир пытается разобраться с застёжкой на его ремне.
— Звучит как хороший план. Поможешь мне?
— С удовольствием, — выдыхает Венти. Без шарфа, сапог и снаряжения с Эфира и снимать то нечего, поэтому от его одежды Венти избавляется довольно быстро, к тому моменту оставшись в рубашке и чулках. Они пару раз неловко меняют положение на кровати, стараясь достать одеяло и устроиться под ним, заодно скинув с кровати широкие штаны Эфира. Они падают на пол с грохотом всякой мелочёвки в необъятных карманах.
-Упс, — говорит Венти совсем ни о чём не сожалея, буквально обвиваясь вокруг Эфира, купаясь в его успокаивающем тепле. Обычно его человеческий облик реагирует на усталость не так радикально, но без Сердца и с путешественником под боком Венти готов проспать хоть целые сутки.
Венти буквально тает, когда чувствует, как его целуют в макушку, и уже ничего не хочется говорить и шевелиться тоже не хочется. Впервые за долгое время Венти задумывается о том, насколько Эфир ему нравится именно в романтическом плане, и насколько он не против сопровождать его в путешествии, лишь бы каждый день заканчивался на его кровати, в его руках.
— Спокойной ночи.
— Сладких снов.
Спят они всего-лишь до обеда. И это все равно лучше всего, о чём Венти мог мечтать.