Сбив черный балахон в подобие подушки, Ло Бинхэ уронил на него голову, устремляя взгляд в скучные серые небеса. Могучее тело Чжучжи-лана несло их по пустыне, рассекая встречающиеся на пути дюны, и на высоте спины гигантского змея, куда не долетали клубы пыли, Ло Бинхэ наконец дышал полной грудью, даже несмотря на режущую легкие знойную сухость.

Последние месяцы, проведенные на южных рубежах, он не снимал с себя балахон даже в собственных покоях. Теперь, рассматривая на просвет худощавую кисть, Ло Бинхэ дивился, как мог бояться, что эта бледная кожа отслоится, налипнув на ткань, и под ней обнажится гнилое мясо.

Безжалостные кошмары, насылаемые Синьмо, стали все чаще просачиваться в явь.

Чжучжи-лан резко остановился, из-за чего Ло Бинхэ по инерции проехался вверх по его спине, после чего вновь скатился в ложбину. Рукоять меча колола пальцы холодом, однако Ло Бинхэ все равно поднес клинок к глазам, проверяя начертанные письмена. Напутствие было тем же.

Ло Бинхэ стек со спины Чжучжи-лана на землю и направился к голове. Когда он наконец вскарабкался на пригорок, полчище сопровождавших его демонов, последовав примеру главнокомандующего, высыпали в пустыню, так что на вершине пригорка сюнди встретил Ло Бинхэ уже в человекоподобном обличии.

Гонца, принесшего весть, Чжучжи-лан, видимо, тоже успел отослать.

Улыбка на лице юноши выражала самозабвенное радостное волнение, которое, предчувствовал Ло Бинхэ, он вряд ли сможет разделить.

— Достопочтенный император, — с момента возвращения Ло Бинхэ из Сердцевины в присутствии солдат Чжучжи-лан называл его именно так, — план по захвату северных земель придется ускорить. Гонец передал, что многочисленное войско во главе с Мобэй-цзюнем уже пересекло северный карьер.

В этот титул Чжучжи-лан вкладывал свои восторги и чаяния, связанные с покорением Синьмо его сяоди. С тех пор Ло Бинхэ действительно получил больше прав на распоряжение сокровищницей и войсками, которыми прежде был обделен как принц, опекаемый регентом. Однако с тем, как это неизменно бывает, он обрел больше обязанностей: с возвращения Ло Бинхэ не прошло и недели, как сюнди прихватил его тушиться в жарком и влажном воздухе южных земель.

Меж тем присужденный титул был еще довольно расплывчатым, и вряд ли демоны завоеванных земель стали бы использовать его. Ло Бинхэ эти формальности совсем не интересовали, однако Мэнмо относился к происходящему крайне ранимо, тая на Чжучжи-лана обиду за встречу с Синьмо, во время которой он потерял всякую связь со своим воспитанником.

Потому, стоило Чжучжи-лану пообещать передать Ло Бинхэ титул отца по завершении объединения царств, как старейшина изошелся желчью, назвав Чжучжи-лана интриганом, а присуждаемые им титулы — заигрываниями и подачками, «системой поощрений для собак».

Ло Бинхэ же равнодушно ответил:

— Поспешим. Должно быть, они ждали нас.

После Сошествия Небес север и юг почти не враждовали между собой — уж слишком были различны климатические условия и традиции ведения боя, чтобы лишний раз бессмысленно проливать кровь. Если у сторон не было четкого плана завоевания и колонизации вражеских земель, разумнее было остаться при своем, не то коль не демоны убьют, так добьет мошкара или пришибет градом.

Что в таком случае могло вынудить Мобэй-цзюня покинуть крепость из льдов и выбраться вглубь пустынь, где сама природа яростно противостояла ему? Грызня между южными вотчинами (как и между северными) была обычным делом, и даже победа Ло Бинхэ не слишком выделялась на фоне общей статистики. Или, может, именно юго-западные земли, колыбель великой династии, в которые только что вернулась изможденная войнами и эпидемиями армия, привлекли внимание алчных глаз?

— Не волнуйся. Если Синьмо молчит, эта битва не выдастся тяжелее тех, что ты уже прошел, — подбадривал по мере приближения к карьеру Чжучжи-лан. Издали тот выглядел как большой муравейник, кишащий солдатами.

— Если они пришли, пронюхав о нашей победе, им следовало разузнать, какими силами она нам досталась, — мрачно ответствовал Ло Бинхэ.

Завидев приближающегося противника, воины северных земель сгруппировались вокруг своего предводителя. Король севера Мобэй-цзюнь выделялся и ростом, и бледностью кожи, на фоне желтого песка выглядевшей неестественно и даже беззащитно, словно кусок льда, брошенный в жар полудня. Подчиненные Чжучжи-лана довольно склабились и улюлюкали, в предчувствии легкой победы поглядывая на Синьмо в руках Ло Бинхэ. Неожиданная дерзость со стороны демонов севера не пугала их, и, опьяненная легкой победой над злостными врагами юга, армия Чжучжи-лана ждала лишь, когда Ло Бинхэ и Мобэй-цзюнь выйдут навстречу друг другу объявить начало противостояния.

Первым отделился от своего войска король севера. Его синий плащ едва трогал застывший воздух пустыни. Нарочито подождав с фэнь, вышел и Ло Бинхэ, легкой поступью идя навстречу. В отличие от Мобэй-цзюня он шел в гору и оттого находился в менее выгодном положении, но это будто вовсе не смущало Ло Бинхэ, скучающе смотрящего куда-то сквозь приближающегося предводителя севера. И только когда их тела разделяло уже меньше трети ли, Ло Бинхэ с удивлением заметил отсутствие меча в руках Мобэй-цзюня, сжимающего в кулаке нечто иное.

Увидеть букет нежных фиалок в руках короля севера было столь же дико, сколь и всю его ледяную армию в жаре пустыни. Казалось, впервые со встречи с Синьмо Ло Бинхэ испытал столь сильное удивление. Ничего не смысля в языке цветов, Ло Бинхэ силился услышать вещавший из глубин сознания голос Мэнмо. Но влияние Синьмо за прошедший год совершенно вытеснило бесплотный дух старейшины, потому услышать его печальное роптание где-либо, кроме снов, уже перестало быть возможным.

Когда расстояние между предводителями двух войск сократилось до десяти чжанов, Мобэй-цзюнь, ко всеобщему удивлению армии юго-западных земель, коленопреклонился, тяжело опустившись в песок. Прижав голубые фиалки [1] к груди, он почтительно склонил голову перед недоумевающим Ло Бинхэ или, скорее, перед выставленным вперед Синьмо.

— Север признает господство сына Тяньлан-цзюня, — пророкотал демон, будто объявляя войну, а не отдавая власть над собой.

Ну конечно. Ло Бинхэ надменно хмыкнул. В этом «сына Тяньлан-цзюня» так много отразилось… Наследию, а не Ло Бинхэ оказывал теперь почести Мобэй-цзюнь — впрочем, и не столько крови (ведь, как бы это скорбно ни звучало, даже этот гордый род предал родителей Ло Бинхэ на Сошествии Небес), сколько обнаженному Синьмо.

Но вспоминая разруху и пустоши, что оставили его войска в землях некогда непокорных южных племен, Ло Бинхэ не мог не признать, что со стороны короля севера это было очень разумное решение.

— А я признаю ваше подданство, народ севера, — заносчиво откликнулся Ло Бинхэ, но жар, обжегший сжимающую рукоять меча ладонь, переменил выражение его лица. Он взмахнул рукой, приказывая Мобэй-цзюню подняться. — Встань же плечо к плечу со мной, чтобы нести волю мою землям севера.

Он не успел поднести клинок к глазам, как серое небо вспыхнуло золотой вспышкой. Демоны задрали головы, заволновались, со всех сторон послышались крики. В ослепительном сиянии тянущегося к земле хвоста лицо Чжучжи-лана скривилось звериной гримасой, а Мобэй-цзюнь замер, завороженный не виданным прежде зрелищем. Один только Ло Бинхэ четко выверенным движением вынес ногу в сторону, принимая стойку. Прежде чем раскаленный шар врезался в землю, Ло Бинхэ прыгнул, разбивая напряжение оглушительным скрежетом клинков.

Облик представшего пред ним небожителя был тем же, что и год назад: тот же дразнящий взгляд блеск доспехов и та же недостижимая красота идеального лица. Вот только меч Бога Войны стонал жалобно и протяжно под уродливой тяжестью Синьмо, а после и вовсе отскочил всполохами разметавшегося по ветру костра. Лицо Байчжаня выражало истинное смятение, а пятна румянца на щеках придавали возвышенному лику нечто человеческое, низменное.

— Ло Бинхэ! — не в пример прочим Байчжань назвал его по имени. — Не шути с судьбой и отдай Синьмо Небесам!

Испуганные миазмами Синьмо и ослепительным светом сошедшего с Небес Бога Войны, демоны обеих сторон разбежались подальше от карьера, сосредотачиваясь за спиной Ло Бинхэ. Только Мобэй-цзюнь стоял хоть и на почтительном, но достойном чести священного демона расстоянии. Сам Ло Бинхэ впервые за долгое время испытывал безотчетное веселье. В руках Синьмо казался невесомой кисточкой для каллиграфии, он пел и довольно урчал, будто захлебываясь собственной голодной слюной.

— Ло Бинхэ? — воскликнул демон, сладко вдыхая полной грудью. Он сжал меч обеими руками и занес над головой. Замешательство на лице небожителя пьянило радостью отмщения. — С этого дня ты… Нет, все вы! — Ло Бинхэ расхохотался, не пытаясь скрыть свое безумие. — Демоны, люди, Небеса, все три царства — должны именовать меня, — и он задержал дыхание, чтобы произнести по слогам, — Тяньлан-цзюнь!

На последнем слоге Синьмо описал в воздухе круг.

Чудовищный грохот разнесся над пустыней. В вихре, поднявшемся от взмаха Синьмо, пески вздыбились, накрывая столпившихся демонов, а ударной волной их откинуло на десятки чжанов. Когда пыль рассеялась, на прежних местах остались стоять лишь трое священных демонов.

Легко оттолкнувшись от земли, Ло Бинхэ одним скачком достиг подошвы карьера. Посреди нее бесчувственно распласталось тело. Это был Лю Цингэ.

В залитых кровью глазах небожителя смешались бессильная ярость и неподдельный ужас. Решившись принять прямой удар Синьмо своим мечом, теперь он был полностью разбит и жестоко изувечен. Но Ло Бинхэ не спешил завершать свою расправу, хоть и чувствовал, как новый приказ Синьмо прожигает его ладонь до кости. Даже не опуская взгляд на клинок, Ло Бинхэ знал, о чем его попросят на этот раз, но сам он не желал переходить черту и убивать небожителя. Безумное самозабвенное веселье в одно мгновение растворилось в сердце отчаянием и тоской.

Лицо Лю Цингэ удивленно вытянулось, и Ло Бинхэ почувствовал, как по его лицу стекает вовсе не пот, а просочившиеся из глаз горячие слезы. Небожитель не мог приподняться на локтях и не был способен даже оторвать от земли разбитую голову, но перед тем, как глаза Ло Бинхэ ослепила новая вспышка света, он сипло произнес:

— Ты…

Когда Ло Бинхэ разомкнул глаза, от небожителя остался лишь след крови на песке. Он медленно развернулся и побрел обратно к своему удвоившемуся войску. С момента удара Синьмо лишь половина демонов успела подняться на ноги, но Мобэй-цзюнь быстро приблизился к Ло Бинхэ, с почтением склоняя свою припорошенную песчаной пылью голову.

— Тяньлан-цзюнь может оставить установление полного контроля над всеми племенами севера на меня.

Мобэй-цзюнь замолчал, и можно было заметить, как из-под полуопущенных век его холодный взгляд скользнул к руке Ло Бинхэ, с кончиков пальцев которой по капле стекала рубиновая кровь. Ло Бинхэ нехотя поднял лезвие к глазам, но с фэнь держал их закрытыми. Алый отблеск резанул веки, и Ло Бинхэ впился взглядом в меняющуюся надпись.

В горле встал ком, но Ло Бинхэ выдавил из себя слова:

— Я рассчитываю на тебя, Мобэй-цзюнь.

Напутствие «Убей Бога Войны Байчжань» стер приказ «Женись на принцессе рода Цзючжун».

***

— Что теперь?

Видимо, голос Лю Цингэ был все еще ничтожно слаб, раз сидящий на кровати Юэ Цинъюань столь пугающе сочувственно улыбнулся. Шэнь Цинцю лишь отвел взгляд в сторону, в одиночестве продолжая пить чай за низким столиком.

— Цингэ должен отдохнуть, — завершил гнетущее молчание Юэ Цинъюань.

Его ладонь лежала на запястье Лю Цингэ, непрестанно передавая благословения. Огромное количество энергии тратилось на то, чтобы восстановить поврежденные ткани, разорванные чудовищной силой Синьмо. Лю Цингэ помнил то не сравнимое ни с чем отчаяние и ощущение неизбежного поражения, когда чудовищный меч опустился на его голову, и ему оставалось лишь сожалеть о количестве затраченных на его восстановление усилий.

— Он покорил Мобэй-цзюня.

— Мы знаем.

— Тот даже не сопротивлялся.

— Нам известно все, Цингэ.

— Кому нам? — вспылил Лю Цингэ, неловко поднимаясь на подушках и бросая гневный взгляд в сторону Шэнь Цинцю. Тот заслонил губы поднесенной чашкой, делая вид, что пьет чай. — Если бы не он…

Злые слова вибрировали на кончике языка, определяясь, в каком порядке будут сказаны, пока рука Юэ Цинъюаня ощутимо не сжала запястье Лю Цингэ.

— Не стоит начинать ссору, Цингэ. Цинцю передал достаточно много энергии, пока… ты спал.

Лю Цингэ не был уверен, что это вообще может быть правдой. И действительно, Шэнь Цинцю возмущенно свел брови и громко отставил пустую чашку на стол.

— Все предсказания сбываются одно за другим, Байчжань. В свое время этот мастер попытался сделать все, чтобы предотвратить катастрофу. Но даже сейчас Байчжань винит меня за прошлые действия и опасения, вместо того чтобы думать о своем сегодняшнем проигрыше.

Лю Цингэ бы ответил Шэнь Цинцю не словом, а делом, но сейчас он не мог даже самостоятельно спустить ноги с кровати. Ощущать беспомощность перед смакующим словесную победу Шэнь Цинцю было ненамного лучше, чем лежать на песке, распинаемый взглядом Ло Бинхэ. При воспоминании о нем душу Лю Цингэ вновь заточили сомнения. Юэ Цинъюань спас его, стремительно спустившись в Бездну, и не дал разобраться с тем, что произошло с Ло Бинхэ и повергло его в неожиданные слезы. Но рассказывать о своих неясных сомнениях в преддверии войны для Бога Войны было недопустимо, потому Лю Цингэ решил предложить единственное:

— Нужно покончить с ним, пока он не вылез из Бездны.

Юэ Цинъюань покачал головой.

— Мы не станем. В Бездне наши силы ощутимо ограничены, и даже я не уверен в победе Сюансу при подобных условиях. Поэтому вместо кровопролития будет лучше сосредоточиться на защите барьера.

Лю Цингэ не мог спорить с тем, что в сегодняшней битве не владел и половиной своей силы. И вместе с тем подкорку сознания нещадно жгла мысль, что он не справился бы, даже если все было иначе.

Не найдя что ответить, Лю Цингэ промолчал. У Юэ Цинъюаня также закончились фразы поддержки, но никак не поток передаваемых благословений, от которых не успевающее восстанавливаться тело Лю Цингэ начало уже слегка потряхивать. Шэнь Цинцю, против обыкновения забывший свой веер, с напряжением вглядывался в подернутый пленкой чай в чужих нетронутых чашках.

***

Они прибыли только вдвоем: такое было условие. Перебравшись на пароме к стоящей на воде крепости, они прошли через врата, что сразу закрылись за ними. Сопровождающий повел их через цветущий сад.

Юго-восточные земли на фоне прочих земель казались лоскутком внешнего мира, не тронутым тлетворным влиянием Сердцевины. Здесь было умеренно тепло и влажно, землю устилали изумрудные ковры, деревья давали плоды, а обилие полноводных озер пронизывало этот край вдумчивой красотой. Однако водные прогулки были здесь отнюдь не безопасными: вода кишела гулями.

И все же не рельеф и не гули были причиной тому, что эти земли уже веками принадлежали одному господину, пускай и представляли для демонов весьма лакомый кусочек. Дело было в рачках.

Как и всякая иная тварь в Бездне, рачки не могли питаться одними только водорослями — был подвох. Эти рачки, просачиваясь в организм через пищевод или даже просто соприкасаясь с кожей, вытягивали из жертвы темную ци. Однако, ослабив жертву, они не делали более ничего дурного — но делали гули, постоянно следующие за их стайками.

Так в фауне Бездны своеобразно проявлялось нахлебничество.

В этих землях иерархия особенно сильно давила на низших демонов. Пресную воду добывали из глубоких колодцев или набирали из дождевых капель, однако, чтобы контролировать наводнения и нашествия гулей, нужна была сильная рука правителя. Зато эти земли никогда не пытались захватить силой, опасаясь сгинуть в тихих заводях.

Об этом размышлял Ло Бинхэ, сгорбившись под тяжестью Синьмо. В дипломатической переписке он отстоял право взять меч с собой, однако случись во дворце что-либо непредвиденное — и им с Чжучжи-ланом не останется ничего, кроме как бежать с этого острова. Окруженные водой и вражескими солдатами… Ло Бинхэ не был уверен, что даже с помощью Синьмо сможет вывести себя и сюнди невредимыми.

— Мы ждали вас, — расплылся в приторной улыбке Цзючжун-цзюнь, встречая гостей.

Ло Бинхэ оставил сватовство на Чжучжи-лана.

Скучающе рассматривая пышные клумбы и раскидистые деревья, Ло Бинхэ скользнул взглядом по резьбе арочных окон, чтобы приметить на высоте второго этажа прислонившуюся к перилам девушку. Их взгляды пересеклись (ее широкие глаза прижгли его к месту), после чего демоница спорхнула с балкона во внутренние комнаты.

— Этим землям нужен новый правитель, твердый духом и справедливый сердцем. Ныне у вашего покорного не хватает сил расправиться даже с шайкой бандитов, грабящей паромы.

Ло Бинхэ не задумываясь встрял в беседу с вопросом:

— Когда я встречусь с невестой?

На него устремились две пары недоуменных глаз. Цзючжун-цзюнь скабрезно улыбнулся:

— Не будьте нетерпеливы, Тяньлан-цзюнь. Женщина блюдет себя так, как чистую яшму [2].

Ло Бинхэ почувствовал, как задергалась в щеке мышца, но внешне ничем не выдал себя.

На время переговоров Ло Бинхэ и Чжучжи-лан остановились в гостевых комнатах. Ночью воздух стал так сладок, что Ло Бинхэ не мог уснуть, вместо этого наслаждаясь созерцанием сада из окна своей спальни. Он не прекращал думать, что Шэнь Юаню понравилось бы здесь. И это хоть немного ослабляло тяжесть на его сердце.

В воздухе послышался перезвон колокольчиков. Ло Бинхэ свесился из окна, чтобы рассмотреть висевшие на карнизе чжэньфэндо, однако их пластины были недвижимы в безветренном воздухе. Приметив пересекшую сад тень, Ло Бинхэ выскользнул в коридор.

Выскочив из-за угла, он преградил ей путь. Испуганный вздох — но Ло Бинхэ, поднеся палец к губам, тесня, но не касаясь, вывел их на балкон.

Справившись с начальным испугом, девушка возмущенно хлопнула Ло Бинхэ по руке, сбивая бесстыдно вздернутый палец. Еще один вздох понадобился ей, чтобы успокоиться и поправить прическу. Затем она вежливо остерегла:

— Отец отругает вас, если узнает, что вы виделись со мной.

— Звон колокольчиков. Я слышал его, а после в саду появилась ты. Ты ведь сбегала из крепости?

— Но ведь принц Ло пришел сюда не затем, чтобы отчитать Лин-лин? — оборвала его, ощерившись, демоница.

Ло Бинхэ молча разглядывал ее.

— Вы ведь и паромы им приманиваете? Когда на озера спускается туман?

Ло Бинхэ сразу не поверил ушлому Цзюню. Тот, кто десятилетиями держал под контролем поселения разрозненных островов, не может испытывать серьезных трудностей с ликвидацией одной банды. По крайней мере, эта проблема точно не стоила упоминания перед гостями, если только Цзючжун-цзюнь не хотел пустить пыль в глаза, сознавшись в несуществующей слабости.

Однако тот факт, что предводительницей банды была демоническая принцесса, зажег в Ло Бинхэ интерес. Ша Хуалин, пойманная с поличным, вжалась в перила, предостерегающе зыркая жгучей тьмой глаз.

— Не бойся. Если ты станешь моей женой, я ничего не сделаю с твоей бандой.

— Вы-то? Когда я стану вашей женой, отец вышлет меня в ваш дворец на юго-западе. Мне и в девичестве приходилось несладко — сохранять блеск «разменной монеты» в ожидании, когда отец подыщет «покупателя» постатусней, а замужней мне придется растить наследников и служить стукачкой при чужом дворе.

— А что не так с «растить наследников»? Ты не хочешь детей?

— Не то чтобы…

Отведя душу, Ша Хуалин стала гораздо раскованнее. Запрыгнув на перила балкона, она качнула ногой.

— Но вы ведь обрезанный рукав. Какая девушка захочет от такого детей?

Жар прилил к щекам Ло Бинхэ, и он еле удержался от кашля, хотя горло запершило воздухом. Ша Хуалин качала ногой.

— Для достижения моей цели, — демоница окинула Ло Бинхэ скептическим взглядом, призывающим не углубляться в подробности. Ло Бинхэ исправился: — Для покорения этих земель Синьмо избрал путь заключения брака. Но я могу отклонить его совет и с тем не лишиться его благосклонности, если принесу жертву.

— Почему в этот раз он отказался от кровопролития?

До приезда сюда Ло Бинхэ думал, что этим напутствием Синьмо хотел наказать его за неповиновение приказу и мягкость, проявленную к Богу Войны. Увидев этот испещренный озерами край и услышав о свойствах здешней воды, он уже не был столь предвзят в своих суждениях. Однако теперь ему в голову пришло иное.

— Ваши племена славятся познаниями в чаровничестве. Синьмо не может допустить утрату власти надо мной, поэтому он выбрал путь дипломатии, рассчитывая, что твой отец не станет строить козни против собственного зятя. Однако мой сюнди предупреждал меня, что Цзючжун-цзюнь постарается выбить максимально удобные для себя условия, составляя брачный договор между нашими семьями. А из того, что ты рассказала, он и впредь намерен решать дела моими руками. В худшем случае он может сделать то, чего боится Синьмо в открытом конфликте.

Демоница сузила глаза, смотря играючи пристально. Пальцы ее крутили жемчужную нить на артефакте, крепленном к поясу. Свой меч Ло Бинхэ оставил в спальне и был мнимо беззащитен, если бы Ша Хуалин решилась обратить против него чары, которых тот так опасался. Будто хищница, она раздумывала, убить ли жертву или еще позабавиться.

Но она сама же нарушила молчание звонким смехом, обнажив клыки в широком оскале.

— Жертва? — она вскочила ногами на перила, балансируя невесомой пушинкой. — У меня есть паром, банда и карта тайных ходов. Сделаем то, на что не решился твой меч. Возьмем эту крепость!

Ло Бинхэ восхищенно любовался ее буйством. В своей дикости и жестокости она была совершенно беззлобна.

Пожалуй, в детстве они могли бы стать друзьями.

На рассвете этот дивный край зажегся заревом. То горела неприступная крепость рода Цзючжун. Пустив ко дну паром отца, Ша Хуалин не успокоилась, пока ее банда не выловила из темных от крови гулей вод его изуродованное тело. Только отсоединив голову от плеч, она возвестила о победе. Пока ее банда пировала в тронном зале, пожирая яства, окропленные кровью подвешенного над столом туловища, Ша Хуалин, опьяненная свободой, выбежала на пристань. Гости — Чжучжи-лан, сбитый с толку завершившимся до полудня безумием, но молчаливый, и Ло Бинхэ, которого мутило от кровавости пиршества, — были там же.

Ша Хуалин присела рядом, прижимая ко лбу Ло Бинхэ хладное серебро отцовского бокала. Ло Бинхэ позволил ей обнять себя и сам приник щекой к ее голому плечу. Нежно улыбаясь ему, Ша Хуалин нашептывала:

— Не нужно возвращаться в пустыни, идем на восток! Вот где нас совсем не ждут! Там, на востоке от Сердцевины, в небеса вздымаются горы, а в рощах так покойно и свежо… в рощах… ну того самого! Такой высокий и тонкий!

— Бамбук, — вздохнул Ло Бинхэ.

Серые болота запада их действительно подождут. Сейчас… ему нужно увидеть хотя бы кусочек Его мира.

***

Ло Бинхэ не позвал за собой ни воинов севера, ни магов востока, ни человекоподобных тварей юга, ни слабых телом, но коварных умом демонов запада. Сжимая рукоять Синьмо на том же месте, где в роковой день стоял с Шэнь Юанем рука об руку, он не позвал за собой даже Чжучжи-лана. Занося Синьмо над головой, Ло Бинхэ знал, что вся небесная рать уже столпилась там, по другую сторону иного мира.

Кривая улыбка застыла на губах Ло Бинхэ, когда Синьмо разорвал сотню печатей и поднявшимся огнем испепелил рощицу, так любимую прежде Шэнь Юанем. Выйдя за пределы Бездны на изуродованную землю, Ло Бинхэ не услышал соловья. Пурпур рассвета на востоке был тем же, что и в то утро, но сейчас напоминал марево разгорающегося пожара. А звезды запада смотрели холодно и безучастно.

В десятке чжанов он увидел высокого мужчину, ладони которого смыкались вокруг рукояти вложенного в ножны меча. Позади него построились клином иные небесные воины, свет ауры которых мерк рядом с заслоняющим их светилом. Владыка Небес окинул Ло Бинхэ скорбным взглядом, а после опустил левую руку на ножны, правой поднимая рукоять меча вверх. Уши наполнил ужасающий шум, а Синьмо безумно взвыл, обливаясь багряным ручьем. Второй раз за жизнь сознание Ло Бинхэ заслонила песнь Сюансу.

***

Пожелтевшие листья бамбука, словно оброненные птицей перья, усеяли серый камень. Тонкий силуэт девушки неспешно и играючи ступал по плитам каменной лестницы, подметая каждую из ступеней. Не размыкая губ, она напевала бесхитростный мотив известной песенки, полностью погруженная в свои мысли, потому не сразу заметила узкую змейку черного дыма, поднимавшуюся на горизонте. Замолчав и сложив узкие ладони на рукояти метлы, она прислонила подбородок к гладкому дереву.

Школа Цанцюн служила святилищем Бога Литературы Цинцзин и находилась в достойном своего божества месте — на священной горе Линси, пещеры которой пронизывала светлая ци. Склоны горы заполоняли заросли бамбука и нежный аромат мэйхуа. С террас гостевых домиков школы можно было увидеть просторы лесов и озер в сотнях ли отсюда. Одежды учеников Цанцюн были насквозь пропитаны запахом туши, а пальцы их украшали мозоли от кисточек для каллиграфии, полученные усердным умственным трудом.

Но скоро будет год, как ворота школы Цанцюн не открывали новые ученики, комнаты для чтений опустели и тренировочные площадки обросли травой. Скоро будет год, как большинство преподавателей и учеников ушли в пещеры Линси в страхе из-за вести о разорванном барьере Бездны. Через пару месяцев будет год, как школу Цанцюн настиг не виданный ранее покой.

— Ин-эр.

Стройный молодой мужчина поспешно спустился по высоким каменным ступенькам, вставая на одну из них вровень с девушкой. На его светлом лице отражалось бессильное беспокойство.

Губ девушки коснулась милая улыбка, и она оторвала взгляд от горизонта, только для того чтобы недолго думая произнести:

— Луна, став полной, пойдет на убыль. Вода, наполнив емкость доверху, перельется через край [3], — удовлетворенная, она посмотрела на молодого мужчину. — Наверное так бы сейчас сказал учитель, А-Фань.

Сноски:

[1] На языке цветов являются символом лояльности, верности.

[2] Древнекитайский фразеологизм.

[3] Древнекитайская идиома, подчеркивающая непостоянство сущего.