Он всегда был странным мальчиком. У Сато Кейтаро была жуткая улыбка, чрезмерно бледная кожа и слишком пронзительный, слишком много знающий взгляд.
Он всегда был пугающим мальцом. Сато Кейтаро любил общаться со своими воображаемыми друзьями, часто надолго вглядывался в пустоту, будто видел там что-то, и почему-то обожал гулять по ночам, хотя в дневное время его нельзя было выставить из дома ни под каким предлогом.
Он всегда был ненормальным ребёнком. Сато Кейтаро любил кладбища, любил истории о монстрах и привидениях, любил свои шрамы и раны. Он утверждал, что видит мёртвых и может разговаривать с ними. Он не переставал говорить об этом, пока ему не вбивали запрет в голову.
Да, несомненно, Кейтаро не был простым мальчишкой. Он был демоном. Он был проклятым ребёнком. Он был порождением преисподни, настоящим исчадием ада.
Почему именно их семья Сато должна была дать рождение этому созданию? Чем они так провинились перед Господом, что он ниспослал им столь ужасную кару?
Учитывая истинную природу этого ребёнка, разве можно было судить семью Сато за нелюбовь к этому созданию? Разве хоть кто-нибудь в этом мире имел право осуждать то, что они отвергли это ужасное чудовище?
Они лишь пытаются направить это прогнившее создание на праведный путь. И совершенно неважно, какие методы будут использоваться для достижения столь благой цели.
***
Водянистая жидкость приятно текла по запястью, омывая старые шрамы. Она была очень тёплой и успокаивающей. Но казалось, что в этот раз её насыщенный багряный оттенок был не таким уж и ярким. Жидкость была очень тусклой и вытекала с трудом, лишь после нажима.
Кейтаро тяжко вздохнул и с лёгким разочарованием посмотрел на канцелярский нож. Блеска уже нельзя было разглядеть.
Может, он режет недостаточно глубоко? Поэтому чувство воздушной эйфории, которое могло вознести его к Господу, о котором так часто причитали его родные, ещё не наступило.
Кейтаро невесело ухмыльнулся, его губы задрожали, а из горла так и просился выйти наружу то ли смех, то ли всхлип. Конечно же, такому, как он, не стоит даже помышлять о том, что Господь будет столь великодушен к такому отродью, как он. Всемилостивый и так проявлял невероятную доброту по отношению к нему.
Парень посмотрел на три новеньких пореза на левой руке. Они расцвели словно розы в завядшем саду среди уже давно заживших шрамов. Кровь действительно текла медленнее, чем обычно.
Честно говоря, Кейтаро не мог понять, были ли порезы в этот раз менее глубокими, чем в прошлый. Вроде бы это было не так уж давно. Что происходит с его памятью?
Делать порезы глубже Кейтаро боялся. Если бы он сейчас потерял сознание, то его семья про всё узнала бы. Он не знал, как она может отреагировать на это, и очень не хотел узнавать.
Кроме того… Кейтаро вряд ли бы умер от трёх кровоточащих порезов. Но мысль о возможной смерти отдалась во всём теле юноши лёгкой дрожью.
Самоубийство — это грех, ужасный грех, один из самых тяжких в глазах их Господа. Даже убийство можно будет искупить, если всю оставшуюся жизнь быть праведником и замаливать свой грех. Но самовольно отказавшись от величайшего Божьего дара и окончив свою жизнь, ты ничего уже не искупишь.
Кейтаро знал, что после смерти он в любом случае попадёт в ад. Он даже смирился с этим да и нельзя было сказать, что парень боялся преисподни. Напротив, этот неизведанный мир манил его.
Но всё равно. Он не мог сделать этого. Убить себя. Пускай его страдания бы и закончились в мире живых с этим, Кейтаро не мог лишить себя жизни. Он верил в Господа. Он не хотел разочаровать его собой ещё больше.
И… Самоубийство было слабостью. Самой ужасной, самой жалкой. Он не мог скатиться так низко. Конечно, Кейтаро был слабаком. Конечно, он был ничтожеством. Но даже у слабого и ничтожного Кейтаро были крохи достоинства. Он не выберет лёгкий путь. Он пройдёт тот путь, что ему отмерен, до самого конца.
Кровь перестала течь. Кейтаро снова стало очень холодно, снова его грудь сковал лёд. Руки непроизвольно задрожали, юноша выронил нож из рук. С глухим стуком тот упал на пол ванной.
— Эх… — машинально вздохнул Кейтаро.
Теперь пол был грязным. Хотя Кейтаро думал, что кровавый цвет выглядел превосходно на белоснежном, убраться всё-таки было нужно. И как можно скорее…
***
— Эй, эй, през!
Кейтаро лениво перевёл взгляд в сторону зовущей его Кимико. Не считая Мегуми, забившейся в угол комнаты и читавшей книжку, они с Кимико были в клубе одни.
— Что ты хотела?
— Ну что это такое, през, мм?! — со злобой и почти обвинением девушка указывает на левую руку Кейтаро. — Снова руку поранил! Ну сколько можно, а?! През, это третий раз за месяц! Ты просто катастрофа!
Кимико нахмурилась и скрестила руки на груди:
— И как ты на этот раз умудрился?
Кейтаро мягко улыбнулся и прикрыл глаза.
— Порезался, пока готовил ужин. Сама же только что говорила, какой я неуклюжий. Там на самом деле небольшая ранка, я просто слишком сильно замотал её. Прости, что заставил тебя беспокоиться обо мне.
Конечно, врать друзьям было нехорошо. Кейтаро прекрасно знал это.
Но…
Он хотел быть сильным перед ребятами. Он не хотел казаться жалким им.
Разве кто-то может судить его за то, что он хотел казаться лучше перед дорогими ему людьми?