Адский жар.

Юй сгорает. Если честно, она даже не понимает, от чего именно. Её дьявольская сущность рвётся наружу? Господь всё-таки ниспослал на неё ту кару, о которой столько времени молили взгляды остальных? Её прокляли? Невыносимый жар затуманивает мысли и не даёт думать.

Она жадно высматривает Томою среди толпы учеников, стоящих по стойке смирно и исправно исполняющих гимн их школы. Она слышит его пение среди нескольких сотен сверлящих её голову голосов и расплывается в улыбке, забывая открывать и закрывать рот, притворяясь, что она тоже поёт.

Она выжигает улыбку Томои, смех Томои, обычный меланхоличный голос Томои, прикосновение Томои к её плечу в своей голове. Юй горит, она раздирает себе ногтями кожу сжатых ладоней, она погружается в столь болезненно сладкое безумие почти с наслаждением, чуть не задыхаясь от воистину демонического хохота. Это пламя одерживает верх над ней и она сдаётся, поддаётся, не в силах больше сопротивляться ему.

Томоя помогает ей. Томоя всё ещё разговаривает с ней. Томоя просит называть его по имени. Томоя рассказывает Юй о том, что он нигде не чувствует себя на своём месте. Томоя хочет, чтобы они стали друзьями. Это сводит с ума.

Он ведь видит её шрамы, видит её боль, слышит хранящиеся внутри, так и не вырвавшиеся наружу стенания. Он не игнорирует это, он не проходит мимо, он правда помогает, он правда не оставляет её одну. Так где же в его глазах эта омерзительная, гадкая, тошнотворная до боли в желудке жалость? Почему его взгляд всё ещё такой спокойный?

У Юй кружится голова. У неё такое жуткое чувство будто она тонет, погружаясь в вечный мирный сон, будто она выпивает яд из кувшина залпом, такой опасный яд, но такой манящий и сладкий. Она пьяна без вина, лишь стоит ей подумать о нём.

Юй сходит с ума. Она явно одержима, она явно не нормальна, она явно умирает. Ей нужно остановиться, ей нужно немедленно прекратить. Она всё равно никогда не добьётся любви Томои, но она, по крайней мере, останется с ним, будет его подругой. Она не потеряет этот мягкий свет.

Юй знает всё это, но продолжает возводить Томою на воображаемый пьедестал. Она понимает, что строит такой же алтарь, что и её семья, и от этой мысли её трясёт. Ей хочется блевать. От кого? Хороший вопрос. Но ответа на него она не получит.

— Юй, ты следишь за мной? Ты ненормальная?!

— Юй, ты сумасшедшая.

— Юй, немедленно прекрати!

— Юй, мы уже друзья. Тебе даже этого мало?!

— Юй, твои чувства омерзительны.

— Юй, ты пугаешь меня!

— Юй, ты омерзительная!

Он бы определённо сказал всё это, если бы узнал о её болезни. Даже сама Юй так считает, так с чего бы Томое думать иначе?

Омерзительная, омерзительная, она просто омерзительная. Как он мог не видеть её ненормальности, её безумия, её одержимости? Как он мог не замечать её грязи? Может, он притворялся слишком хорошо? Может, всё-таки это всё лишь его жалость?

Юй ненавидит жалость. Жалость — это не проявление доброты или сочувствия, это не предложение помощи. Это средство самоуспокоения людей, проходящих мимо страданий других, чтобы убедить себя в том, что несмотря на своё бездействие они всё ещё человечные, добрые и сострадательные.

Юй не считает, что достойна жалости. Она слишком испорченная даже для этого никчёмного чувства. Эти глупые сострадальцы тратят своё время, тратят её время и ничего не добиваются в итоге. К чему все эти бессмысленные потуги?

Словно бы чужими руками сам Господь показывает, как пуст созданный им мир, как пусты люди, населявшие его. Но разве творения не отражают суть своего создателя?

Столь многое в мире отвергает её, столь многое в мире презирает Юй. Если так поступит Томоя или её клуб, она не выдержит. Это сломает её. Плевать на всю школу, плевать на семью, плевать на самого Господа, пока у Юй будут Томоя и её товарищи из клуба она всё ещё может продолжать жить. Она всё ещё может продолжать бросать вызов всему миру одним своим существованием.

Но… Заслуживает ли Юй это? Не любовь Томои, не свой клуб, их она не заслуживает точно. Заслуживает ли она жизнь? Такое одержимое создание, плюющее на чувства самого дорогого в жизни человека, действительно имеет право на жизнь? Действительно имеет право хоть на что-то?

Она смотрит на фотографию Томои, сделанную тайком. Он бы не позволил ей сделать её, если бы она попросила. Какая же она мерзкая.

Она смотрит на фотографию, её тело вновь охватывает жар, снова она не может ясно мыслить. Её разрывает. Она хочет разорвать эту фотографию в клочья и прижать её к груди. Она хочет начисто стереть лицо Томои себе из памяти и навеки запечатлеть его там, чтобы никогда не забыть. Она хочет вырвать это царапающее когтями чувство из сердца и позволить ему навеки поселиться там, запустить корни.

Юй точно проиграет. Это чувство сильнее её. Это чувство… Это любовь?