Алкоголизм – это не то состояние которое достигается всецело по твоему желанию. Алкоголизм – это то, до чего ты доходишь постепенно, проходишь сквозь череду таких событий, которые либо понемногу оставляют на душе больные царапины, либо сразу же дают хорошего такого пинка под зад. Так сказать, дают соснуть хуйца.
Бывший Мэтта тоже частенько давал ему соснуть. И еще один. Одна так вообще садилась на лицо, и не то, чтобы он жаловался. Вот только никто из этих людей, которых Мэтт ошибочно считал близкими, не боялся потерять ни их классную сексуальную жизнь, ни его самого в целом. Смешно, потому что сам он считал себя интересным и веселым человеком, гением, если без лишней скромности. Жаль практика доказывала обратное, и никому его жажда стать ближе не уперлась. А вот алкоголю не надо объяснять все прелести совместной жизни – он и так всегда рядом с Мэттом.
Ну, ему хотя бы в дружбе везет. Кутить с Широ было весело, потому что на него всегда можно было положиться и не бояться затеряться где-то в ебенях их немаленького города. Вот только три часа назад они разъехались по домам, решив, что на сегодня хватит, и если Широ вернулся в их уютную с Адамом однушку, то Мэтт – в пропахшую самбукой студию. Впрочем, бутылки на столике возле дивана указывали как раз на то, где они с Такаши начали. Пьяному организму подобное зрелище показалось слишком грустным, в связи с чем было принято решение не задерживаться дома.
Именно поэтому Мэтт здесь – уже не пьет, но танцует и подпевает диджейские песни очень даже энергично. А ведь он диссертацию по энергетике пишет, на доктора наук идет.
Три ночи.
Пять утра.
Семь.
Повезло еще, что завтра... Технически уже сегодня, воскресенье, и лекции в институте не будут пропущена задаром. Организм час как отрубился где-то за приватными столиками на жестком кожаном диване, который сейчас, во время сна, казался чем-то сроде пуховым кроватям. Мэтт спит настолько сладко, что, кажется даже, видит сны о своем идеализированном будущем. Партнер – жена или муж – стоит на кухне в одном фартуке и шумно готовит завтрак. Звенит посуда, постукивает венчик о миску и гремит сковорода. Она настолько отчетливо ударяется о комфорку, что Мэтт, наблюдающий за всем этим, даже дергается и едва не теряет связь со сладкой мечтой. И вновь слышится постукивание, к которому прибавляется сначала тихий, а потом все более отчетливый шепот...
– Вставай, скотина!
Из сна Мэтт все-таки выходит, кажется, даже всхлипывая от такой потери. Однако нависший над ним человек не разделяет горя хмельного тела, напротив, он выглядит очень злым. Мэтт отмахивается.
– Ты еще руками на меня махать вздумал? – рычит человек, распрямляется и на секунду пропадает. Сначала Мэтт думает, что его оставили в покое, но в ту же секунду диван (который, к сожалению, снова чувствовался жестким) куда-то пропадает, а на его месте оказывается пол. Его столкнули. Больно.
– Эй! – хрипит рыжик и отрывает лицо от гладкого, чем-то заляпанного покрытия. – Вы что себе позволяете?! Я так-то клиент, мне уже полежать нельзя?
– «Я клиент», бла-бла-бла, – передразнивает парень и подпирает шваброй пол. – Да срать я хотел на таких клиентов, как ты. Бар закрывается через пять минут, а я – уборщик, и ты мешаешь мне работать.
Весь сон с приятно звенящей посудой и красивым супругом оказался не более чем иллюзией окружающего: намывающие стаканы бармены, очищающиеся с шипением кофемашины и металлическое ведро парня в форме уборщика, которое минутой ранее стукнулось о пол. Он поправляет кепку с логотипом бара и перестает обращать внимание на едва ли протрезвевшее тело, возвращаясь к работе – снимает тряпку и полощет ее в воде, чтобы потом надеть назад на швабру. Парень выглядит молодо, но не слишком младше самого Мэтта: хорошо подчеркнутые скулы, вздернутый, но немного кривой нос, что можно было бы посчитать следствием старой драки, и чертовки сексуальные руки. Он не видит, что спрятано под рукавами на плечах, но полностью открытые предплечья его уже завораживают. Эти проступающие от напряжения венки, разбросанные по всей коже родинки, мелкие зажившие шрамы от битв с пушистиками и крайне привлекательные перчатки. Даже несмотря на отсутствие ткани на пальцах и странный квадратный вырез на тыльной стороне ладони, – это все еще выглядит горячо. Судя по всему, парень не боится их вымочить.
– Ты еще тут? Давай выметайся! – бесится уборщик, чей черный хвостик, небрежно завязанный резинкой, спадает с плеча. Такие же смоляные завитки забавно торчат из-под кепки.
– Ты так обращаешься со всеми клиентами? Не боишься, что я нажалуюсь и тебя уволят? – спрашивает Мэтт, наконец поднимаясь с жесткого пола и стараясь не задумываться о том, как выглядит сейчас со стороны. Опухшее лицо алкаша, замявшаяся и, возможно, где-то разодранная одежда и, наверняка, растрепанные волосы. Точно растрепанные, потому что рыжие вихри сейчас ощущаются даже во рту.
Мэтт старается отряхнуться, пока парень кривится в язвительной улыбке и протирает под столиком.
– Меня-то? Пф, насмешил. Я у них тут единственный уборщик, кто захочет пойти на такую работу добровольно и протирать за такими вот алкашами каждое утро? – хвостик кивает на самого Мэтта, и тут в пору было бы оскорбиться, но сил как-то нет. Вместо лишних эмоций рыжик пытается перезавязать свои волосы. – К тому же, у этого бара сейчас финансовые трудности, им выгоднее было поднять мне на пару процентов зарплату, чем нанять еще одного человека.
Однако радости в голосе этого паренька от прибавки не слышится от слова совсем. Швабра намекающе бьется о ботинке задумавшегося Мэтта, и он вынужден отскочить в сторону.
– Так что жалуйся сколько влезет, они меня даже не отчитывают уже, – а вот кайф от срачек с клиентами этот хвостик в перчатках явно ловит. И сейчас грязная тряпка снова оказывается в сексуальных руках, вот только ее положение выглядит как-то слишком угрожающе. На Мэтта смотрят черные глаза из-под кепки, так что он невольно ежится и еще отступает. Но не уходит.
– Хэй, мистер сексуальные руки, может дашь номерок? – как-то сам собой вылетает из уст Мэтта флирт, и он решает, что это даже к лучшему. Может у него окажется номер этого слишком симпатичного уборщика, а может его просто пошлют нахуй.
Однако Мэтт никак не ожидает, что его огреют грязной тряпкой и погонят по бару под ошарашенные взгляды барменов. Кажется, хвостику это ой как не понравилось.
– Сначала просохни, алкаш, а уже потом к нормальным людям лезь! – выплевывает ему вслед парень, захлопывая двери заведения.
Растерянный Мэтт остается стоять перед ними, ощущая, как мокрое пятно расползается по спине, а кусочки мусора украшают джинсы. Ему сейчас должно быть еще более обидно и тяжело, чем раньше, потому что его возненавидел даже уборщик, но... На душе почему-то становится легче.
Возможно, это был сильный совет, подкрепленный действием.
***
Мэтт не уходил в запой уже месяц, да и некогда было – у него может и зависимость, но он пахал ради докторской по энергетике почти пять лет, он не может просрать свою работу из-за тупых любовных страданий. Поэтому всего пара банок пива вечерком непроизвольно сократили его тягу к крепким напиткам. По крайней мере прошлое приглашение от Широ покутить он не принял. Кажется, друг тогда даже просиял.
И если мысли об алкоголе приходили не часто, то образ одного бара так и стоял перед глазами. Последний, в котором Мэтт был и логотип с названием которого напрочь вылетели из головы. У них большой город, поэтому и ночных клубов тут пруд пруди, столько ноунеймов, что всех человеческих пальцев не хватит. Не то, чтобы Мэтт не пытался гуглить, просто ни одна картинка не оживляла в его памяти то утро, когда его несколько раз огрели половой тряпкой. Зачем мозгу запоминать какое-то название, когда можно запомнить смоляные вьющиеся волосы, большие глаза и сексуальные руки в перчатках?
В принципе, Мэтт был солидарен со своим мозгом, потому что представлять, как эти руки надрачивают тебе гораздо приятнее, чем вспоминать, какой вкусный в том баре был алкоголь. Может быть он сможет переметнуться с алкоголизма на секс-зависимость? В любом случае сейчас, сидя над самыми муторными страничками «оглавление» и «литературные источники», Мэтту приходилось уповаться ни тем, ни другим, а энергетиками. Три дня до защиты, и вот после его организм уже сам решит, чем он хочет дальше заглушать свое горе.
***
– Поздравляю Вас, доктор, – задорно говорит Широ и протягивает ему руку. – Теперь будешь реанимировать ядерные реакторы?
– Нет, выпишу инновационное профилактическое лечение речной промышленности, – Мэтт ее пожимает, но не развивает мысль дальше, потому что на плечи ложится еще одна рука.
– Захлопнулись оба, энергетик и астронавт, – строго, но шутливо говорит настоящий доктор и приобнимает счастливого сейчас рыжика. – А то я вам обоим пропищу профилактическое лечение в форме клизм, если будете еще шутить про мою профессию. Поздравляю, кстати.
А шутки с Адамом плохи. Но Мэтт только смеется и видит, как Широ тает под взглядом мужа. Боги, они уже несколько лет вместе, а эта машина для убийств «Такаши Широгане» все еще щеночится рядом с ним.
– Фу, вы такие сладкие, даже когда меня поздравляете. Не заражайте меня этим, – Мэтт честно пытается выбраться из захвата, но Адам лишь сильнее сдавливает его в объятьях.
– Не волнуйся, – ласково шипит доктор на ухо. – Это передается не воздушно-капельным путем, а через прямой контакт с кровью.
– Адам, не кусай его, – просит Широ, еле сдерживаясь, чтобы не заржать. Мэтт тактично притворяется мертвым и обмякает на руках мужчины раньше, чем тот бы его дизориентировал укусом. Уловка работает, потому что Адам выпускает его, надеясь припугнуть свободным падением на пол, однако рыжик ловко подскакивает, будто и не был секунду назад трупом.
– Подлец.
– Подлец с докторской степенью, не преуменьшай мои заслуги, – хвастливо тянет рыжик, отряхивая ладони. Ну все, теперь он точно гений нарасхват. Как минимум в компаниях, представители которых сегодня присутствовали на защите.
– Подлец с докторской степенью, отмечать будешь? – невзначай спрашивает Широ, явно надеясь, что не заденет алкоголичные струнки в душе Мэтта, которые утихомирились на этот месяц. – Адам научился готовить вкусные молочные коктейли. Лэнс недавно привез нам презент с фермы, Калтенекер хорошо доится в это время.
– Знаешь, – всерьез задумывается Мэтт, наконец ощущая, что может честно расслабиться после трудного, стрессового месяца. – Я все-таки хочу сходить в бар на ваш вкус. Пропустим пару стаканчиов, обещаю.
– Ну, – Адам скептично оглядывает их горе-романтика и поправляет очки. – В этот раз я с вами, так что пару стаканчиков не навредят.
***
Само собой парой стаканчиков не обошлось, но в этот раз они хотя бы не были в говнище. Более того, Мэтт сейчас выглядел все так же прилично и смотрел заказанный для него приватный танец. Клуб ему казался относительно знакомым, но его выбирал Широ, а их список мест был практически одинаковым, не удивительно, что он это место припоминает. Девушка ловко вертелась на его коленях, а ее брат-близняшка медленно стягивал с себя подтяжки рядом. Адам подбирает только лучшее, и этот симпатичный дуэт сейчас заставляет глаза Мэтта разбегаться. Красивые тела, приятные движения, и чувственные касания – все-таки он изголодался по этому.
– А ты чего поглядываешь? – фырчит Адам и закидывает ноги на колени мужа. Тот машинально начинает их поглаживать и отводит взгляд от друга.
– Смотрю на довольного Мэтта. Не хочу, чтобы он опять напивался, может еще разок ему танец продлим?
– Хватит уже, в третий раз он там обкончается, – рука Адама ловко подцепляет подбородок Широ, заставляя его сладко вздохнуть. Этот хищный взгляд всегда действовал на сентиментального Такаши, чем доктор абсолютно не стеснялся пользоваться. Вот и сейчас он притягивает мужа поближе, облизывая его приветливо приоткрытые губы. – Он чувствует себя хорошо, давай лучше подумаем о нас.
Когда приватный танец заканчивается, а замужняя парочка активно вовлечена в поцелуй, Мэтт решает отойти в туалет. Может такой отдых и расслабил его, вызвав даже приятный стояк, но в то же время напомнил простую истину – он все еще одинок. Поэтому необходимо было освежиться и привести чувства в порядок. А после стоило бы поехать домой и не поддаваться желанию внутреннего змея запить возникшую грусть чем-то крепким. Но пока нужно выполнить первый пукт.
В туалете, на удивление, пусто, поэтому рыжик спокойно проходит к раковине, а не спотыкается о пытающиеся потрахаться тела. Отражение в зеркале радует – он приятно пьян, и выдает это только подзатуманенный взгляд. Наверное, именно из-за него он не сразу замечает, что все-таки в туалете есть еще один человек, ну или неприметная форма уборщика делает его невидимкой.
– Быстрее давай, мне тряпку надо помыть, - бесцеремонно обращается к нему парень, и Мэтт было уже собирается нагрубить в ответ, вот только молодой человек рядом выглядит слишком знакомо. Он так и зависает с включенной водой, на что уборщик сердится сильнее и хлопает кончиком швабры по крану, закрывая его. – Але, че завис? Я со стенкой разговариваю?
– Это же ты, – Мэтт трезвеет окончательно и наскоро обтирает руки о штанины. Красивый парень с сексуальными руками непонятливо выгибает бровь.
– Ну да, я – это я. А ты – это ты. Логичное умозаключение, – хвостик закатывает глаза и отодвигает его в сторонку, чтобы продолжить свою работу. Наверное, он грубит ему сегодня чуть меньше, потому что Мэтт выглядит прилично.
– Я протрезвел, теперь дашь номер? – в этот раз Мэтт уже готов к тому, что его могут огреть тряпкой, но настойчивость от этого не уменьшается. И все же странные у него перчатки, разве они не прилипают неприятно к телу, когда он их мочит? Почему бы не надеть резиновые?
– Чего? – кепка парня съезжает назад, открывая обзор чуть больше, чем раньше. Теперь замечается не только неровный нос, но и давно заживший шрам на щеке. Симпатичность уборщика от этого ни на йоту не убавляется. – А. Так ты... Тот алкаш, которого я выгнал? Удивительно.
Теперь и Мэтта изучают оценивающим взглядом, так что он самодовольно опирается о стенку, настроившись на флирт. Нет, он точно добьется своего, второй раз судьба посылает ему это лохматое чудо – нельзя упускать.
– Да-да, он самый. А ты тот красивый парень с сексуальными руками, который избил меня мокрой тряпкой. Больно вообще-то, но я готов тебе это простить за одно свидание. Меня Мэтт зовут.
Дизориентированный хвостик и сам забывает выключить воду, на что Мэтт заботливо прикрывает кран, но не шваброй, а пальцем. Парень спешит вынуть руки из-под воды.
– Ты в курсе, что сейчас кадришь уборщика в туалете сраного ночного клуба? – кажется, он пытается убедить рыжика в сюре ситуации, но выходит у него это крайне плохо. Мэтт лишь улыбается и вытаскивает из кармана телефон, подходя ближе.
– То, что ты уборщик и мы разговариваем в туалете ночного клуба как-то уменьшает мою или твою симпатию? Боже, у тебя такой милый взгляд, а я думал, ты злюка, – но сейчас на него смотрят лишь растерянные черные глазки, которые обрамляют довольно пушистые ресницы.
– Кит, – говорит парень, закусывая губы, и принимает телефон из рук Мэтта. Пальцы медленно вбивают каждую цифру, а после короткого звонка ответный номер остается и у хвостика. – Я не сплю на первом свидании, так что на мои «сексуальные руки» можешь даже не надеяться. И на втором тоже не сплю. И на третьем, если это точно тебя отошьет.
– Боже, Китти, ты совсем не высыпаешься, мне тебя даже жаль, – отшучивается Мэтт, радостно забирая телефон назад и совершенно не собираясь отступать. Более того, предупреждение, чтобы отшить любителей легкого секса даже невольно его радует. – Поверь, если парень, которого ты огрел грязной тряпкой и который потом снова смог тебя найти, просит в туалете твой номер, чтобы пригласить на свидание, – это точно не ради секса.
– Да иди ты, – вспыхнувший не то от слов, не то от ласкового обращения, Кит шустро закидывает тряпку в пустое ведро и быстрым шагом уходит работать.
Осталось придумать, как впечатлить этого хвостика.
***
А впечатлить Кита оказалось слишком легко, потому что купленная для него по дороге сладкая булочка из пекарни вызвала почти детский восторг. И пусть он пытался это тщательно скрыть, сияющие черные глаза и улыбка, уткнутая в булку, выдавали его с головой. Киту было просто приятно внимание. На самом деле Мэтт мог придумать настолько безумную вариацию свидания, что впечатлений бы осталось море, но сейчас, глядя на этого простого парня, испачкавшего щеки в сахаре, он просит таксиста поменять маршрут. Подождет их зоопарк, где в клетках сидят только люди.
– Куда едем? – как бы невзначай спрашивает Кит, расслабляясь в сиденье больше. Мэтт кусает свою сахарную булочку и удерживается от желания протереть чужие щеки.
– Увидишь. Обещаю, ничего, что тебя убьет или напугает, – но и совсем скучным такое времяпровождение не назовешь. Судя по выражению лица хвостика, ответ его вполне устраивает. А вот Мэтта сахар на щеке – нет. Со своим непредсказуемым нравом он мог бы слизать эти кристаллики, но сейчас выбор падает на путь наименьшего зла. Пальцем он аккуратно стряхивает сахар, чем вызывает удивление на лице Кита. Однако тот не сопротивляется и не буйствует – смущенно утыкает взгляд куда-то перед собой и начинает жевать энергичнее.
По дороге они постепенно оказываются все ближе и ближе друг к другу, пока бедро не начинает касаться чужого. Преднамеренно или случайно – не важно, ведь очевидно, что ощущать чужое тепло нужно было обоим.
Вообще, чтобы посмотреть на лошадиные скачки, необходимо довольно заранее покупать билеты, но их счастье, что Ханк любит эту спонтанную рыжую жопу и готов предоставить им два лишних местечка. Тем более, что тут на ипподроме совсем нет стульев, так что и четко разграниченных мест тоже. Они вовремя вклиниваются между рядами, потому что «ведущий» уже объявляет начало забега. Мэтт шустро ведет Кита в свое любимое мечтечко, крепко держа за руку. Очевидно, чтобы не потерялся.
– Вау, какие разные тут лошади, – наконец говорит хвостик, еще не выпустивший руку Мэтта, но державший ее довольно слабо. Кит сегодня в новых перчатках, кажется, он очень любит этот элемент одежды. – Я никогда не видел лошадей вживую – только по телику. А можно их потом погладить?
– Вообще нельзя, но нам с тобой все можно, – задорно тянет Мэтт и тоже разглядывает лошадей.
Тут почти все были арабскими скакунами с мускулистым телосложением, но вот расцветки пестрили разнообразием. Лошади и их всадники по сигналу сорвались с места, подняв не только вихрь ветра, но и возглас толпы. Не привыкший к такому Кит чуть ежится и жмется к единственно безопасному объекту. Мэтт выпускает-таки его руку и вместо этого приобнимает за плечи. Вьющаяся челка хвостика взлохмачивается и придает его виду забавной неряшливости.
– Смотри, вон тот черный жеребец на тебя похож, – весело сообщает рыжик, чувствуя, что его талию тоже перехватывает рука. Это мягкое и нежное сближение пьянит его сильнее коньяка.
– Ты сравнил меня с лошадью? – фыркает Кит, но все же смотрит в указанном направлении. Под номером шесть скачет арабец-хадбан, а его лоснящаяся черная шкурка поблескивает на солнце. Кучерявые локоны игриво подскакивают при беге. – Красивый.
– Вот видишь, а ты еще красивее. Но волосы у вас похожие, ты тоже кучеряшка, – Мэтт ненавязчиво заправляет смоляную прядку за ухо, стараясь не растаять под этим взглядом. Боже, он превращается в Широ.
– Тогда ты вон тот – рыжий, – Кит выглядит немного сбитым из-за комплиментов в свою сторону, но явно довольным. Он принимает их не со снисхождением, которое частенько получал Мэтт, а с искренним смущением. Конечно, Кит не заливается тут краской и не умирает, как какой-нибудь омежный парень из манхвы, но его реакция как закрытого человека нормальна. А именно таковым этот внезапно отзывчивый хвостик и казался. – Номер двенадцать.
Мэтт следит за лошадкой, подходящей под заданные параметры, и действительно – золотистый арабец-сиглави. Он выглядит более изящно и, кажется, должен скакать намного быстрее из-за своего строения, но как показывала практика, лошади этой масти менее успешны в скачках. Да, Мэтт тут частенько бывает, а после рассказов Ханка так и вовсе поднаторел.
– У-у, реально симпотный. Жаль только скорее всего продует, – но комплимент в свою сторону Мэтт тоже принял, заулыбавшись сильнее.
– Почему? Тут фальсифицированные скачки? – искренне удивляется Кит.
– Неа. Просто такие скакуны чаще проигрывают, чем арабы других мастей. Ханк, тот парень, который всем этим добром заведует, говорит, что таких лучше посылать на выставки, чем на скачки.
– Но шанс-то есть? – хвостик склоняет голову, так что даже Мэтт задумывается и вновь переводит взгляд на ипподром. Горстка лошадей проносится мимо них, в том числе и двенадцатый. Недалеко от него пробегает шестой.
– Есть, – все же соглашается Мэтт. – У всех есть шанс.
– Ну вот и отлично. Тогда болеем за него. И за черненького, – с этими словами Кит пристраивается в объятьях удобнее и устремляет внимательный взгляд на лошадиное поле.
***
То ли удача Кита так сильна, то ли за то время, пока Мэтт не посещал скачки, сиглави прокачались в быстроте и силе, но двенадцатый победил. С небольшим отрывом за ним пришел шестой.
– Эх, жаль ничего не выиграли, ставки уже тогда нельзя было делать, – а они ворвались сюда буквально за минуту до начала.
– Ну и ладно, – Кит осторожнт разворачивает конфетку, вынутую из недр карманов, и протягивает ее к губам Мэтта. Тот, не раздумывая, наклоняется и подцепляет ее, слегка задев языком пальцы. Точно такую же конфету Кит кладет и себе в рот. – Зато весело было.
– У тебя высокая степень везения, – подмечает Мэтт и предлагает снова взять его за руку, пока они идут до ангара с лошадками. Милосердный Ханк, ему уже уготована пуховая кровать в Раю. – Выбрал скакунов и они друг за дружкой победили.
– Да уж, мне повезло в том, что парень, которого я огрел тряпкой в баре, пригласил меня на свидание на скачки, где я выбрал двух победителей, – подхватывает добродушную язвительность хвостик и сцепляет их руки в замок. Хватка сильнее, чем в прошлый раз, но все равно будто бы без особых усилий.
– Хэй, не хочешь? – Мэтт все же кивает на их руки, чтобы точно исключить свою навязчивость.
– Но я уже взял тебя за руку. Мэтт, тебе часом пыль в глаза не попала? – Кит фыркает и притирается плечом к плечу с ним на секунду.
– Язвочка, – рыжик улыбается, но от темы не отходит. – Нет, вообще я про то, что ты не сильно крепко это делаешь. Ты говори, если я слишком тороплюсь, а то были у меня с этим траблы.
Кит теперь понимает, что имеет в виду Мэтт, поэтому улыбка за мгновение сходит с лица, а сам он задумчиво утыкается взглядом себе под ноги. Вот это уже не хорошо.
– А я и не могу сильно, – он слегка дергает плечами, но не вырывается и не делает никаких поспешных действий. – Травма у меня. Вот на этой руке мыщцы как раз совсем слабые. На той все лучше, но тоже повреждены.
Вполне возможно, что любимый предмет гардероба не просто так любимый. Мэтт поджимает губы и поглаживает бордовую кожу перчатки.
– Расскажешь или не стоит?
– Да там нечего рассказывать. Полтора года назад с бывшими одноклассниками выпивали, как дебилы решили кататься на мотоциклах. Я мало того, что с него грохнулся, так мне еще и на полной скорости один из парней передавил руки в районе ладоней – не увидел, что я там валяюсь и не успел остановиться, – без особой грусти рассказывает Кит, давно уже переживший это. – А я компьютерным техником был, мелкие штуки в компах чинил. Еще и на гитаре любил играть. А сейчас даже по клавишам медленно тыкаю, какая мне тут работа с мелочью.
– Хуево, – заключает Мэтт, несколько сочувственно выдыхая. Но жалеть Кита он не будет, потому что по себе знает, что это только раздражает больше.
– Хуево, но не киснуть же из-за этого всю жизнь. Я полгода восстанавливался, потом вон в бар устроился. Не так уж и плохо я теперь получаю, но радости, конечно, это не приносит. Да и шрамы на руках бесят, вот и перчатки ношу. Я тогда на тебя поэтому и разозлился, что ты руки мои красивыми назвал, да еще и тупое решение по пьяни познакомиться предпринял, – Кит поднимает взгляд на ангар, который возник перед их лицами.
– Прости, я тогда правда перепил. Жаль, что ты стесняешься рук. Я, конечно, не видел, что под перчатками, но не думаю, что шрамы испортят все то, что выше, – ибо руки Кита секси – это факт. Хвостик только фырчит и заходит вслед за ним к отдыхающим лошадям, которые фыркают и ржут не меньше него. Ну точно лошаденок.
Они тусуются в ангаре около часа: гладят лошадей, болтают о всяком и обнимаются почти по любому поводу. То Мэтт сзади пристроится, пока любопытная лошадка протянет Киту свой мокрый нос, то сам хвостик поднырнет под руку, обнимая за талию вполне крепко, – показывает, что плохо работают у него действительно только пальцы.
– О ужас, Кит! – внезапно восклицает Мэтт, когда они стоят посередине ангара, тесно обнимаясь и наблюдая за фырчащими животинками. Кажется, они тоже переговаривались между собой. – Как же тебе, наверное, тяжело дрочить.
– Блять, Мэтт, я думал, у нас романтика, – стонет Кит, закатывая глаза, а этот рыжий подлец лишь смеется и льнет щекой к щеке. Романтичный настрой это действие снова возобновляет, поэтому хвостик выдыхает и поднимает одну руку, чтобы положить ее на чужую щеку.
Их взгляды наконец встречаются, что добавляет чувственности положению. У Мэтта сердце замирает от этих пушистых ресниц и лезущей в глаза вьющейся челки, так что он поспешно накрывает ладонь на своей щеке, улыбаясь уже предвкушающе. Боже, как же давно он не чувствовал себя настолько нежным и переполненным сладким чувством влюбленности.
– Китти, а ты целуешься на первом свидании? – ответ очевиден, но подразнить его нужно обязательно.
– Целуюсь. Очень даже целуюсь, желательно много и долго целуюсь, – их носы уже соприкасаются, и Кит не удерживается от того, чтобы потеряться. Кажется, кое-то ужасно ласковый и не менее истосковавшийся по любви, чем сам Мэтт.
– О, много и долго – это по моей части, – после этих слов мозг уже отключается, а губы начинают действовать сами по себе.
Кит с жаром припадает к нему, принимаясь несдержанно посасывать нижнюю губу. Мэтт следует его примеру, поправляет их угол до идеального и подцепляет верхнюю. С каждой секундой поцелуй становится все более влажным, и вскоре чужой язык скользит по небу, добавляя приятности ощущениям. Темп, с которым теплые губы растирают друг друга, отдает не страстью любовников, а нежностью влюбленных молодых людей, желающих не терять этот романтичный, немного невинный настрой. Мэтт крепче перехватывает Кита за талию и податливо приоткрывает рот, позволяя делать с собой все, что вздумается. Хвостик играет с его языком, посасывает кончик, а после осторожно прикусывает губу. Чувствуя положительную реакцию Мэтта, Кит повторяет это чуть более грубо, но все с таким же наслаждением. Ох, дикий котенок, рыжику нравится.
Сказать точно, сколько они тут простояли, кажется невозможным, да и они и не берутся – только выходят из ангара с краснющими, поочередно поперекусанными губами и довольными лицами. Простите лошадки, но это свидание как минимум запомнится надолго.
***
Мэтт просыпается не то от солнца, светящего из окна слишком ярко на его веснусчатое лицо, не то от гремящей на кухне посуды. Вилка отчетливо стучит по миске, а после этого что-то со шкварчанием выливается на сковороду. Воздух пропах сдобным ароматом, что заставило изголодавшийся организм возмущенно заурчать. Мэтт накидывает первое попавшееся под руку на свое голое тело и топает на звук и запах.
Кит, пусть и не в одном фартуке, а еще и в шортах с майкой, что-то усердно жарит на плите. На столе стоят свежевысушенные из хлеба сухарики. Хвостик чуткий, поэтому не услышать Мэтта он не мог, как и испугаться внезапно материализовавшихся на талии рук.
– Ты же в курсе, что у нас медовый месяц и мы могли просто заказать еду? – хрипит Мэтт, пристраивая на сильном плече голову.
– Сегодня я захотел тебе что-нибудь приготовить. Ну и себе, – и пусть это простой омлет с сухариками, выглядит все равно многообещающе. – Так что умывайся и садись давай, скоро будет.
– Я тебя люблю, – выдыхает слова Мэтт куда-то в майку. Кит только улыбается, изворачивается и целует лохматую рыжую макушку.
– Никогда не исчезай из моей жизни.
И это даже не сон.