L много что знал о Кире. Знал, например, его главную мечту в последние несколько месяцев – чтобы сердце L остановилось. Звучало это в равной степени мерзко и сентиментально, но как это было бы на самом деле, L не хотелось бы узнать.

Ещё он знал, что Кире 18 лет – через тройку месяцев будет 19. Знал, что Кира совсем запустил учёбу из-за этого дела, и знал, что это ничем ему не грозит, потому что его ум вполне способен перегнать программу на годы вперёд. Знал он и всякие мелочи, типа того, что Кира любит есть на завтрак, какую рубашку надевает чаще других и как крутит ручку в пальцах, когда думает.

О Кире L знал многое. О боге смерти он не знал ровным счётом ничего.

Рем оказался (оказалась? L так и не понял, как к этому существу обращаться, но в целом ему было всё равно) очень не разговорчивым. Если Лайту L в каждом разговоре бросал вызов, провоцировал и считывал реакции, то здесь он словно оказался перед каменной стеной.

Как влиять на существо не из нашего мира? Что ему интересно, что ненавистно, что дорого, какие у него мотивы? L терялся в догадках, но подобные вопросы благоразумно не задавал. Существа не было в базах данных. Существо никогда ничего не делало. О существе невозможно было что-то узнать.

Играть с ним в гляделки почти бесполезно – на действительно важные вопросы о Кире и тетрадях он отвечал так уклончиво, что лучше бы вовсе не отвечал. Для L было очевидно – Лайт Кира, и Миса тоже, и она встретила его в Аояме, и тетрадей существует как минимум ещё одна. И этот неведомый бог смерти наверняка почему-то покрывает Лайта и Мису.

Вероятно, Киры отыскали его слабое место. Вероятно, они знают о нём куда больше, чем L.

У него не остаётся выбора, и L проговаривает мысль о том, что преступники продолжили умирать, как только выпустили Мису.

Это должно было убедить группу расследования согласиться с его идеей проверить правило 13 дней (вечером L собирался попросить Ватари найти подходящих преступников), но привело к обратному эффекту. Им надоело слушать его обвинения, доказательств которым они перестали видеть. Им, в общем-то, надоел он сам, так резко противоречащий всем их понятиям о справедливости.

Бог смерти стоит за спиной молча. Точно так же как Кира. Начав этот балаган группы расследования, фактически заставив L извиняться за свои слова, он опять ушёл в тень. Лайт Ягами... Быть может, L только кажется, что он знает его?

***

Это не мерзко и не сентиментально. Это слишком внезапно – и да, наверное, страшно.

Связь с Ватари пропадает, данные удалены, и тогда L понимает, что за очередным спором с группой расследования не заметил, когда пропал бог смерти.

Существо наконец-то что-то сделало.

Лучше бы оно в самом деле ело чëртовы яблоки, оглушительно хрустя. А своей неподвижностью оно лишь усыпило бдительность.

L хочет ещё что-то сказать, но не успевает – как будто чья-то рука сжимает сердце в груди, ослепляя и оглушая болью. Что он сделал не так, когда наступил на непрочный лёд, что теперь проваливается в полынью? Он уже не узнает, но отголосок этой последней загадки бьëт в мозгу одной из последних мыслей.

Его хватают у самого пола, не в силах вытащить из полыньи боли, но L достаточно, чтобы хотя бы увидеть что-то напоследок.

"Я всё-таки был прав", – думает L победным тоном, не в силах больше держать глаза открытыми. Ну конечно, кто же ещё это мог быть, кто мог провожать его злобной улыбкой под громкий звон колоколов. Лишь человек, о котором он знает так много.