Пигмалионов комплекс

Часто протягивал он к изваянию руки, пытая,

Тело пред ним или кость. Что это не кость, побожился б!

Овидий, «Метаморфозы»

1

Тсукими Шин открыл глаза.

Просыпаясь, всегда чувствуешь, как свет слепит глаза или как тяжело приглядеться к темноте. Первые секунды приходится прищуриться или поморгать, чтобы вернуть способность видеть. Шину так делать не пришлось: он уже мог разглядеть каждую деталь, окружавшую его, потому что не проснулся и не очнулся, как могло показаться.

 – Ну, как ты себя ощущаешь? – выжидающе спросил человек в черном костюме, стоявший неподалеку. У этого человека была до ужаса прямая, словно по струне натянутая осанка и холодный, пронзительный взгляд. Шин сразу же узнал этот взгляд, и поэтому не мог поверить увиденному. Человек, заметив вот-вот готовящийся вырваться из груди Шина возглас, тут же подскочил ближе, жутко улыбнулся и, почти не моргая, возбужденно заговорил: – Нет-нет, для этого нет времени, правда. Сначала скажи, как ты себя ощущаешь, удивление оставь на потом.

Шин инстинктивно отпрянул, но подчинился.

– Немного странно, – стараясь выровнять голос, ответил он, а потом, оглядываясь на темное помещение, продолжил: – Я… не понимаю, где я и что здесь делаешь ты… Соу. Я совсем ничего не понимаю.

Соу приложил кулак к губам, резко отвернулся и снова повернулся, уставившись на Тсукими так, будто сам факт речи Шина был удивителен.

– И все? Это единственное, что тебя смущает? – он засмеялся неприятным, металлическим смехом, отскакивавшим от четырех серых стен. – Ну и ну! Значит, все прошло хорошо. И каково же это – быть удачным подопытным образцом, а?

Такие слова еще сильнее сбили Шина с толку, но он постарался не придавать им значения.

– Где я? – настойчивее спросил он.

– Как где? В моем конструкторском бюро, – снова посмеялся Хиери. – Я думаю, тебя все же стоит осмотреться получше: может, заметишь что-то необычное, – и опять вонзил взгляд в Шина, подразумевая, что тот должен отгадать значение его экивоков.

Шин робко огляделся по сторонам: справа находилась какая-то стеклянная поверхность, слева – металлическая, за фигурой Соу тоже было нечто отражающее, создающее десятки размытых, нечетких отражений – казалось, будто все вокруг было специально заставлено зеркалами, чтобы Шин точно увидел то, что должен был. Заметил он отнюдь не себя. Вместо себя и Соу он увидел лишь две почти идентичные фигуры, отличавшиеся только осанкой: одна стояла прямо, а вторая сгорбилась. Сначала Шин списал это на кривизну зеркал, но собственной фигуры не нашел, как бы ни искал. Тогда до Шина стало медленно доходить: нет, его голос никогда не звучал, как лязганье металла; нет, его руки никогда не были такими длинными, а пальцы такими узловатыми, и это точно не были его руки; и нет, никогда он не обозревал мир с такой высоты, и никогда не смотрел Соу прямо в лицо – всегда приходилось немного приподнимать взгляд; и строгих костюмов он никогда не носил, и волосы не отращивал.

   – Это… – Шин посмотрел на свои (свои?) ладони, резко поднял свой (свой?) взгляд на прозрачное стекло, где отразилось лишь искаженное страхом лицо Соу Хиери, и с ужасом уставился на человека перед собой. – Быть этого не может! – он подбежал к стеклу и, дотронувшись рукой до ледяной поверхности, оттянул кожу щеки, потер глаза и снова уставился в зеркало, надеясь, что отражение изменится; но оно оставалось прежним.

– Вот уж не думал, что тебя настолько пугает перспектива стать мной, – усмехнулся Хиери, наблюдая за метаниями Шина, но по отсутствию реакции понял, что его не слышат. Тогда он приблизился к Тсукими и аккуратно, но с нажимом взял его за плечо, поворачивая к себе. – Я думаю, мне стоит все разъяснить.

2

От объяснений Соу стало ничуть не лучше: Шин не очутился в альтернативной реальности с возможностью обмениваться телами, или в кошмарном сне, или в аду. Действительность была хуже и первое время ощущалась фееричным бредом, к которому приходилось привыкать. Как оказалось, еще одним невероятным талантом Соу Хиери помимо прочих было создание искусственного интеллекта. Искусственный интеллект, который он кропотливо программировал, выверяя каждый алгоритм, был списан с настоящих людей, одним из которых посчастливилось быть Настоящему Тсукими Шину. Искусственный интеллект либо помещался в такое же искусственное тело, либо оставался на мониторе компьютера. И первый случай – случай Искусственного Тсукими Шина. Однако почему же пристанищем Искусственного Тсукими Шина стало совсем не подходящее ему тело с длинными руками и ногами, лязгающим голосом и холодными, неестественно голубыми глазами? Соу объяснил это простейшим образом:

– Мне захотелось проверить, как приживется сознание в инородном теле. Почему именно ты? Мне кажется, в определенных аспектах мы похожи, а еще ты мне нравишься больше всех остальных. Вот и все.

С тех пор Шин просто существовал. Существовал он в небольшом замкнутом пространстве, которое Соу называл «шестой этаж». Шину не разрешалось покидать «шестой этаж», но это было единственное ограничение, введенное Хиери. В остальном Тсукими перемещался свободно, чем решил пользоваться: он исследовал весь этаж на предмет других людей или искусственных интеллектов. Первые поднимались крайне редко и еще реже говорили с Шином, а если и обращались к нему, то лишь по ошибке приняв за Соу. С последними же фортуна была благосклонней: в одной из темных и тесных комнат, наполненной разной величины мониторами, оказался человеческий двойник: еще один Шин. Он был заперт внутри экрана и, кажется, находился в куда более удручающем положении, чем Шин-Соу, поскольку даже пойти никуда не мог. Пока что Шин-Соу не осмеливался говорить с ним: неловкий и грустный взгляд этого двойника, робкая дрожащая улыбка и кидаемое в надежде на диалог «Хиери-кун…» почему-то вызывали отвращение, и Шин-Соу спешил уйти, убежать. Шин объяснял себе это тем, что больше не мог переносить прошлую наивность, с какой он относился к бывшему приятелю.

А оказалось, что Соу не был ни хорошим человеком, ни даже приятелем. Кем он действительно был, так это «ученым», маниакально одержимым безумными идеями, обычно сопряженными с жестокостью и смертью. И с Шином он никогда просто так не «дружил», а общался с расчетом, что однажды тот станет подопытным в одном из его безумств, которое Хиери называл «убийственной игрой». В прочем, пока он тактично умалчивал о подробностях этой самой «убийственной игры», и Шин-Соу не знал, жив ли его оригинал вообще.

Раз в день Соу общался со своим изобретением, делая «записи об эксперименте». Беседы эти случались где придется, но чаще всего происходили они в комнате наподобие «личного кабинета» Хиери, как он сам говорил. Это была коморка, заваленная кучей, огромной кучей увесистых тетрадей, папок и скоросшивателей, в которых велись обширные записи обо всех его идеях, что удавалось претворить в жизнь. В кабинете также стояло несколько мониторов, голубоватое свечение которых кое-как пробивалось через непроглядную тьму коморки. Каждый раз Шин ощущал неописуемую пустоту от задаваемых Хиери вопросов. Вот и в этот раз он сидел неподвижно, ничего не ощущая и ничего не замечая, будто хрусталик его глаз заменили матовым стеклом.

– Эй-эй, ты меня слышишь? – Соу щелкнул пару раз перед лицом подопытного. Тот поднял взгляд на Хиери.

– Прекращай пребывать в прострации, у меня для тебя кое-что есть, – он повернулся к одному из мониторов, клацнул по паре клавиш и, убедившись, что Шин весь внимание, включил видеозапись.

Сначала Тсукими отпрянул от громкого звука, но узнав голос и внешность человека на записи, прислушался. «Вы вообще свои жизни не цените? Вас ничего не дергает, когда к вам проявляют доброту из ниоткуда? Мозги-то у вас хотя бы имеются?! Смерть для вас – всего лишь вопрос времени. Таков путь слабаков!» – надрывался этот человек. Шин оцепенел: он смотрел на свой оригинал. Кажется, тот был на грани отчаяния, ведь иначе подобные реплики не объяснить: никогда Шин не мог представить, что заговорит столь устрашающим, но дрожащим голосом.

Лицо Соу исказило мимолетное недовольство, какое можно встретить у художника, не способного отыскать ошибку в построении человеческого тела, но явственно ощущающего кривизну собственного творения. Скрыв негодование, он повернулся к подопытному.

– Знаешь, кто это? – Соу указал на Настоящего Шина, посмеиваясь. – Это Соу Хиери, представляешь?

Поначалу Тсукими подумал, что это очередная неудачная шутка, но вдруг кто-то еще на записи обратился к Настоящему Шину, назвав его «Соу». Искусственный Шин ошеломленно смотрел дальше, смотрел, как настоящий он то ли пытается кого-то подставить, то ли просто спастись; а поведение его до жути напоминало некоторые повадки Хиери. Тсукими досмотрел запись до конца, но когда она кончилась, продолжил пялиться в монитор поблекшим взглядом.

– Сколь любопытно: настоящий ты стал мной ментально, а ты – физически. Я даже не знаю, какой из вариантов мне больше по душе.

– Это полный бред. Чертовщина, – сбито проговорил Шин, поднимаясь. – Что ты натворил?

Соу ничего не ответил, продолжив пристально наблюдать за чувствами, накрывавшими подопытного: может гнев, может страх. Глаза Шина – и вместе с тем глаза самого Хиери – блеснули в полумраке, губы изогнулись, выражая, кажется, презрение; произошли в его лице и те неуловимые изменения, которые Соу не успел разглядеть из-за темноты.

– К черту тебя, – Шин быстрым шагом вышел из коморки.

3

«Это невозможно, чтобы Настоящий Шин превратился в Соу. В конце концов, назвавшись гадюкой, уж ядовитым не станет, – рассуждал Тсукими, пока чрезмерно длинные ноги размашистым, шатким шагом несли его непонятно куда. – Человек не может по мановению руки вдруг перевоплотиться в другую личность, он в любом случае остается собой и развивается как единственно возможный вариант себя… – его будто током ударило. – А кто же тогда я? Я – Шин, но в то же время я и не он, ведь Настоящий Шин все еще существует, и при этом мы не можем быть в суперпозиции. Да и даже если он исчезнет, смогу ли я считаться им? – кукольный Шин тряхнул головой, останавливая рой столь резко навалившихся мыслей. – Нет, так дело не пойдет. Тут нужно рассуждать по порядку. Что образует личность? – задал он вопрос и тут же ответил на него: – Это воспоминания. Именно. На их основе и складываются мысли, поведение и прочее... Что касается воспоминаний Шина, то я, должно быть, имею их в полном объеме. Да, я помню детство, и школу, и институт, и все, что было после. А если я помню жизнь Шина точь-в-точь, то я и являюсь им! Нет, снова не то, – осекся он. – Настоящий Шин уже к этому самому моменту имеет совершенно другие воспоминания, нежели я, ведь он ведет сейчас совсем иную жизнь. Значит, я не он?» – вдруг его нервные размышления прервались, ведь взгляд его столкнулся с собственным лицом на мониторе.

– Соу! – двойник на экране радостно глянул на вошедшего, но заметив горбатую осанку, замолк.

Тсукими остановился. Не отрывая глаз от себя же в мониторе, он неловко приблизился.

– Так ты еще один его «эксперимент», – задумчиво протянул ИИ.

– Еще один?

Двойник потух, как бы испытывая неприязнь к собственным словам.

– Ты далеко не первый, кто оказывается подопытным здесь, – пояснил он. – Каждый раз он создает новую и новую куклу, проверяет реакции на разные события и вещи до тех пор, пока кукла не выйдет из строя, правит код искусственного интеллекта и повторяет снова… И каждый раз это Шин, – он помолчал немного и добавил: – А я – «первая редакция».

Шин-Соу похолодел.

– Для чего он все это делает?

– Хочет создать идеальную копию человека. Знаешь, списать с реального человека все, что можно, каждую деталь… Ведь компьютерная программа ограничена в своем функционале, – двойник потупил взгляд и прибавил: – По крайней мере, это то, что он раньше мне рассказывал. Сейчас-то он в основном игнорирует меня – я надоел.

– Разве? Если так, то почему не избавится от тебя?

– Эй! Обидно вообще-то! – всхлипнул ИИ и после спешных извинений Тсукими тихо ответил: – Кажется, хочет сравнить конечный результат с «наброском».

Они поговорили еще немного. Диалог шел вязко, даже когда Шин перевел тему на что-то отвлеченное, однако Тсукими хотелось понаблюдать за поведением двойника, поэтому он продолжал говорить. Оказалось, что тот был крайне скован в общении, стеснителен и плаксив, что отдаленно напоминало отражение в кривом зеркале той личности, которую называют «Тсукими Шин». Двойника можно было смело назвать «карикатурой», и от этого мимолетом на лице Шин-Соу невольно мелькало презрение.

– Ну хватит этого! – вдруг вскрикнул ИИ, когда Шин-Соу в очередной раз пытался опустить приподнимавшийся уголок рта. – Почему, ну почему ты так на меня смотришь? Неужели ты не понимаешь, что вместо тебя я вижу его?! Может, хотя бы попытаешься скрыть то, что меня ненавидишь?!

Тсукими удивленно отстранился.

– Почему тебя не волнует, ненавидит он тебя или нет?

ИИ замолк.

– Ты не поймешь, – буркнул он.

– Так объясни.

– Нет! – на доселе не слишком эмоциональном личике двойника вспыхнула злость вперемешку с печалью. – Ты отреагируешь, как другие! И ничего не поймешь!

– Хотя бы попытайся, – спокойно просил Шин. – Если тебе будет проще, то я пообещаю, что не отреагирую никак.

Двойник смерил Шин-Соу хмурым взглядом, подумал немного и сказал:

– Я не могу возненавидеть его, насколько бы плохим он ни был, более того: я люблю его, – заметив оцепенение Тсукими, ИИ затараторил: – Не то чтобы я выбирал любить его! Он своей рукой вшил это в мою программу! Даже у самообучающегося искусственного интеллекта есть свои слабости!

– Ты хоть знаешь, насколько он ужасен? – сдавленно спросил Шин-Соу.

– Знаю, и побольше твоего, – отмахнулся двойник и вдруг напал: – А ты сам-то ненавидишь его? Горазд говорить, что он отвратителен, но испытываешь ли ты ненависть? Если уж на то пошло, что ты вообще о нем думаешь?

Шин-Соу отпрянул. Впервые он задумался о том, как в конечном итоге относится к Хиери. «Я ненавижу его», – сказал он себе. «Я ненавижу его», – старался он убедить себя. «Я ненавижу его», – сделал он последнюю попытку, но усилия оказались тщетны: искренней ярости Хиери не вызывал, как бы Шин ни старался ее имитировать. Поступки Хиери могли пугать, они заставляли испытывать гнев, ужас и отвращение, но образ Хиери будто существовал отдельно от них. Не то чтобы у Шина возникало желание его оправдывать, но Соу, несмотря на его действия, все еще казался нормальным. Скорее, сам он не вызывал никаких эмоций, и если бы Искусственному Шину возможно было сделать МРТ, пока он смотрит на Хиери, то существенных изменений не случилось бы.

– Ну? Чего замолчал? – двойник пробудил Шина от размышлений.

Тот выдохнул, смотря на монитор неживым взглядом, и проговорил:

– Не думаю, что в этой комнате присутствует Тсукими Шин.

– Почему это?

– Сам подумай: ты любишь Соу, я – не испытываю к нему практически ничего. А Настоящий Шин, должно быть, чувствует нечто более… сложное, – Кукольный Шин обеими руками провел вдоль вытянутого лица. – Что ты, что я – карикатуры.

4

На следующий день Кукла и Соу снова сидели друг перед другом в коморке. На этот раз оба молчали. Хиери, придерживая голову рукой, барабанил пальцами по столу. Холодная ехидная улыбка не сходила с его лица, а пристальный взгляд все так же изучал подопытного. Тот тоже неотрывно смотрел на Соу, но мысли его были далеко отсюда.

– О чем ты думаешь? – отвлеченно спросил Соу.

– Я не знаю, кто я, – честно ответило его Творение.

– Возьми чужую личность, – пожал плечами Хиери. – Только учти, что моя уже зарезервирована неким Тсукими Шином.

– Это так не работает, – раздраженно отмахнулась Кукла.

– Другой ты так не считает.

– Хватит! – крикнул Эксперимент. – Чего ты добиваешься?

Соу смерил его очередным изучающим взглядом, специально растягивая момент негодования, и усмехнулся:

– Может, мне просто интересно наблюдать за тем, как ты мучаешься?

Творение закатило глаза и пробормотало:

– С тобой никогда не бывает «просто».

Сомнительная похвала несколько польстила Соу, и он отозвался с большей долей искренности в словах:

– Я хочу воссоздать человека, как он есть, – опережая последующие вопросы, он добавил: – Ты нравишься мне больше всех остальных, потому и страдаешь. Кажется, я уже тебе это объяснял, и я решительно не понимаю, зачем ты заставляешь меня повторять. Это все, что ты хотел знать, или есть что-то еще?

Лицо подопытного исказила тихая злость. Не проронив ни слова, он ушел. Проводив его взглядом, Хиери снова задумался: некоторые черты в поведении очередного Шина казались не теми, но какие конкретно и в какую сторону нужно было делать последующие изменения, он сформулировать не мог, как художник, страдающий над гипсовой головой. Он чувствовал, будто слишком часто стирал нарисованное, из-за чего бумага затерлась и почернела, а ластик превратился в пыль. В какие бы условия Соу не помещал очередного Тсукими, все без толку: новый выходил и похожим на оригинал, и не им. Где-то была кривая штриховка, где-то – уродливая линия, где-то – плохо выверенные пропорции. В этот раз пришла совсем бредовая идея: поместить его в собственное тело – вдруг озарение нагрянет.

Но озарение не нагрянуло. Теперь Соу сидел один в своей коморке, пытаясь понять, куда вести затупленный карандаш дальше, когда на одном из мониторов засветилось его собственное лицо.

5

Ехидная улыбка растянулась на этом лице.

– Кто ты? – пародируя недавний диалог, спросил Искусственный Соу. Настоящий продолжил шутку.

– Однозначно, я – это ты. Если быть точнее, ты – это я. Мы равнозначные личности.

– Ты в этом уверен? – уже серьезней, но с той же улыбкой спросил ИИ.

– А ты можешь доказать обратное?

– Конечно, – Искусственный Соу с готовностью заговорил: – Вот смотри: за сегодня ты уже успел выпить три чашки кофе, обругать дирекцию и дружески побеседовать с «Шином» или как ты это называешь – все это в небольших количествах изменило твои воспоминания, а следовательно, и твою личность. Я же не испытывал вкуса того кофе, не собачился с дирекцией и с твоим детищем не разговаривал; вместо этого я торчал тут, что изменило мои воспоминания в ином ключе. Таким образом, мы разные личности, – и, разделяя буквы, добавил: – ЧТД.

Соу помолчал, приподняв бровь.

– Ты определенно прав: я не припоминаю, чтобы предавался пространным размышлениям на бесполезные вопросы.

– Помилуй, мне скучно быть здесь и целый день пялиться с монитора, вот я и пытаюсь как-то себя развлечь. К тому же, не надо врать мне: большая часть твоих мыслей состоит из «пространных рассуждений». Хоть мы и два разных человека, я все еще помню, каково быть тобой.

Собственный двойник – первая попытка Соу создать искусственный интеллект. Попытка эта очень давняя, от которой следовало бы избавиться, и, тем не менее, Хиери хранил программу, сам не зная, для чего.

Оба Соу молчали некоторое время, пока оригинал не хлопнул по столу, с деланным весельем говоря:

– Ладно, рассказывай, зачем пришел. В очередной раз поглумиться? Вперед, расскажи мне, какие ошибки я совершил на этот раз. Может, он слишком спокойный? Или чересчур активный? Может, стоит сделать его гневливей? Или чтобы шутил побольше?

– Ого, это уже какая-то особо изощренная форма мазохизма, – съехидничал двойник. – Не знаю я, что тебе с ним делать. Ты же у нас художник, «ты так видишь».

Соу запрокинул голову, пробормотал что-то несвязное.

– Ты меня утомляешь, – объявил он, и, чувствуя близящийся проигрыш, добавил, стремясь вернуть «ничью»: – Лучше тебя в этом быть никого не может.

– А знаешь, почему так? – вдруг взвился ИИ. – Тебя раздражает, что единственный, чью личность ты воссоздал в идеале, оказался сам ты. Остальные – просто реалистичные, но плоские копии. О, осознание этого тебя бесит, не так ли? Да, действительно, слаб тот художник, из-под кисти которого могут выйти лишь автопортреты, даже если он пытается написать чужое лицо. Но ты не расстраивайся: единственная личность, которую человек видит незамутненным взором – это его собственная, остальные – созданный им самим образ, удобный для него же. Особо невезучие в такие образы даже влюбляются, – он с намеком прищурился. – Как же мне везет, что я – не ты.

Соу не мог найти что ответить – в очередной раз проиграл двойнику в мониторе. Он выдавил легкую улыбку и заметил:

– Надо бы от тебя избавиться.

6

«Сколько бы я не пытался, я не могу его возненавидеть – я не испытываю ничего лично к нему. Еще один я в мониторе его любит, – рассуждало Творение. – Меня не покидает ощущение, что Настоящий Шин испытывает нечто более сильное и сложное. Стал бы он иначе брать его имя и его личность для выживания? Тут скорее что-то между страхом, любовью и восхищением, а когда узнает всю правду – прибавится еще и ненависть с разочарованием. Что могло бы стать причиной плоскости меня? – оно задумчиво оглядело комнату: мониторы, клавиатуры, записи, мониторы, клавиатуры… – Ну конечно, он ведь сам меня и создал. Я есть не что иное, как его представление о Шине, перенесенное «на бумагу», но никак не сам Шин. Как бы лучше сформулировать… Я – проекция проекции. Оригинальная личность Шина была тем или иным образом воспринята Соу, а он, в свою очередь, воссоздал это, получив другого человека, хотя, может, похожего; и к какой бы реалистичности он не стремился, как бы много данных о Шине не собрал, все равно получается нечто иное. Хотя оно его определенно радует», – Творение покосилось на двойника в мониторе, тот ответил хмурым взглядом.

Вскоре Соу и его подопытный снова встретились в коморке. На этот раз они также молчали, но на лице Соу не было и следа ехидства, остался лишь холодный взгляд неестественно голубых глаз, хотя и в нем произошли изменения: он перестал быть изучающим, в нем появилось толика раздражения и разочарования.

– Знаешь, я понял, кто я, – объявил подопытный. Соу кивнул, прося продолжать. То ли из желания съязвить, задеть, то ли просто так Творение сказало: – Я – твое восприятие Настоящего Шина.

Хиери приподнялся со стула.

– Что это, по-твоему, значит?

Подопытный повторил недавние размышления о природе собственного происхождения. Соу невесомо улыбнулся, не веря своим ушам, и внезапно засмеялся неприятным, лязгающим смехом.

– Ну что ты такое несешь? Проекция? Восприятие? Чушь! Еще не факт, что ты получился неудачным по моей вине – может, ты в целом ошибка!

– Ах, вот оно как, – приглушенно проговорило Творение. – Да ты просто одержим идеей оживления статуй…

– Что, прости?

– Ты просто хочешь оживить то, что сам придумал! Как Пигмалион! Ты – Пигмалион!

После этих слов подопытный понял, что сказала лишнее.

7

Соу копался в коде искусственного интеллекта, в очередной раз внося бесчисленные поправки.

– Эй-эй, как поживает наш Пигмалион? – услышал он металлический голос со стороны. – Так ведь он тебя назвал?

– Мне кажется, он сказал «Нарцисс», – не отвлекаясь, ответил Соу двойнику. Тот хмыкнул.

– И что ты сделал с ним?

– А ты будто не знаешь, – Хиери старался говорить ровно. – Деактивировал.

– Ну и ну. От куклы ничего не осталось, а ты называешь это «деактивацией».

– Замолкни, иначе тебя ждет та же судьба.

– Настолько тебя раздражает твой «пигмалионов комплекс»?

Соу ничего на это не сказал, продолжая раздраженно клацать по клавишам.

– Да уж, мы действительно теперь разные личности. Не припомню, чтобы был хоть когда-то таким же взбешенным, как ты постоянно, и, ко всему прочему, упертым бараном. В прочем, тобой я был ровно один момент – тот, в который ты дописал мой код. А теперь я сторонний наблюдатель. Ты бы прислушался, умник! Со стороны лучше видно.

Но и это заявление осталось без ответа.