Сегодня, 22 декабря, в 23 часа 46 минут, я похоронил луну. Она упала на крышу моего дома. Я живу на двенадцатом этаже, и я услышал, как она ударилась о мою панельку. Не с грохотом — со звоном. Как падает, не разбиваясь, стекло. 

Чердак пришлось взломать шпилькой (не знаю, зачем в панельках чердаки), подняться по лестнице, не наступая на сломанную пятую перекладину. Было холодно, а крыша — вся сплошь в снегу (разве могла луна зазвенеть при ударе?). 

И она лежала там, её отколотый месяц-кусок, бело-синий на фоне городской черноты.

Он светился, но он был мёртв. Я должен был что-то сделать. 

У меня есть машина, и чтобы выгребать её зимою из-под снега, у меня есть и лопата. С ней же я езжу летом к родне в деревню на огород. Ей же я копал для месяца могилу под окнами моего дома. Земля не поддавалась — она промёрзла насквозь, да и я тоже, но могу ли я теперь отступить? Луна упала на крышу над моей квартирой, и, должно быть, второй её кусок так и остался висеть на небе. Но сегодня было облачно. Я не знал наверняка, не упала ли луна целиком, а если упала, похоронят ли вторую её часть? У с л ы ш а т ли? 

Я не знал, можно ли человеку брать луну в руки. Перчаток у меня не было класса с шестого. Я не знал, смогу ли я поднять луну. Этот кусок был, наверное, размером как раз с меня. 

Но я должен был похоронить луну, как хоронят любой другой труп. 

Луна жглась холодом сильнее русской зимы. Я бежал по лестнице с ней наперевес, потому что лифт не работал вот уже два дня, и потому что руки горели, горело всё, и луна слепила меня, словно была не луной, а солнцем (но солнце я похоронил тремя днями раньше). 

Я закопал луну под толщей снега, земли, кусочков асфальта и льда. 

Сегодня я похоронил луну. 

И вы не можете меня за это винить.