Лето, 1987 год.
— Быстрее небо на землю упадет, чем ты влюбишься! — смеялся Космос и за ним смех подхватили остальные ребята.
Беседку продувало лёгким ветерком, который шуршал листьями молодых берёзок и путался в волосах. Заходящее солнце лишь немного пригревало колени, но всё ещё ярко светило. Полуденная жара почти прошла, и становилось легче дышать, а пыль осела на землю.
— Да ну тебя, — бурчал Пчёлкин, старательно отводя взгляд от девушки напротив.
Та, кстати, тоже смеялась, да так, что хотелось улыбнуться, но Витя лишь нахмурился и отвёл взгляд, чтобы поиграть с солнцем в гляделки. От яркого света он прищурился и в уголках его глаз собрались морщинки. Они появлялись и тогда, когда он смеялся или широко улыбался при встрече, раскидывая руки, чтобы обнять.
Чуть задумавшись, юноша не успел стряхнуть тлеющий пепел с сигареты и уронил его на свои клетчатые штаны, тут же недовольно сдувая всё на землю. На ткани осталось сероватое пятно, и он стёр его пальцем.
— Пепельницу для кого сделала, — цокнула девушка, на которую он так старательно пытался не пялиться и протянула ему полулитровую банку без этикетки и крышки.
Бычков в ней собралось достаточное количество, но лучше так, чем каждый раз выслушивать бубнёж их чистоплюйки.
«Всё засрали мне тут, кто убирать будет?!», с этими словами она пару недель назад с грохотом поставила банку на скамейку и сказала, что, мол, с этого момента окурки кидать сюда, иначе свои она будет кидать за шиворот за непослушание. Ребята посмеялись, но послушались, зная что она шутить не станет и обязательно выполнит свою угрозу.
— Спасибо, — Виктор дёрнул уголок губ в попытке улыбнуться и старался сделать вид, что слушает очередную историю Саши.
Белов вещал самоуверенно, смеялся и играл с замком от молнии на олимпийке, ёрзая им туда-сюда, создавая неприятный звук и Пчелкин, хотел шлёпнуть ему по рукам, потому что это невозможно раздражало, но почему-то не стал.
Вместо этого он, воспользовавшись тем, что всё внимание приковано к другу, рассматривал Софу. Будто не видел ещё её сегодня, хотя знал до мелочей.
Она такая же как и обычно: в отвоёванных трениках старшего брата, который сейчас служит в армии, в чёрной майке с оголёнными бледными плечами, крутит на среднем пальце кольцо, подаренное матерью на семнадцать лет. Привычка у неё такая, Виктор давно заметил и каждый раз чувствовал что-то смешное и тёплое, когда она так делала.
Чёрные кеды у неё на ногах стали с сероватым оттенком от пыли на земле, потому что она ненавидит мыть обувь, особенно летом. И это он тоже, почему-то, знал отчетливо.
Девушка шумно выдохнула, перебрасывая длинные чёрные волосы на другое плечо, размахивая ладошкой перед лицом, чтобы охладиться, но всё равно терпеливо слушала, когда Сашина история достигнет кульминации.
Виктор совсем потерял нить повествования, но ему и не было это важно, он точно знал, что Белый расскажет эту историю ещё не раз. Вместо этого он посмотрел себе под ноги, потом на банку и стряхнул в неё пепел с дотлевающей сигареты, которую он совсем перестал курить, забывшись в своих постыдных подглядываниях. Когда от неё совсем ничего не осталось кроме фильтра, он кинул её к остальным окуркам и продолжил.
Особенно он любил смотреть на её бесконечные родинки на руках и веснушки, которые ещё больше проявлялись с наступлением тепла. Виктор не был уверен, но думал, что если соединить яркие россыпи родинок на предплечьях, то они сойдут за созвездия на небе. Каждое такое созвездие он знал наизусть.
Веснушки больше всего были у неё на лице: на щеках и носу. Маленькие рыжие точки хотелось потрогать, узнать, реальные они или нет.
В чём-то они были похожи, и это нравилось Виктору чуть больше чем нужно. Возле её глаз тоже образовывались морщинки, когда она щурилась, смеялась или морщила нос. От этого её живое лицо казалось счастливее и младше. Когда её рот растягивался в широкой улыбке с дёснами, а изо рта вырывалось несдержанное хихиканье, то она была похожа на пятилетку, но это совсем не портило её. Ему всегда нравился её смех, который был так заразителен, но почему-то для него одного.
Они знают друг друга с детского сада, и хоть их знакомство было не очень: она отдавила ему ладошку ножкой стула, специально, разумеется, то, когда они пошли в школу и оказались в одном классе, общаться стало легче. Она была старше его на пару месяцев и всегда дразнилась, но Пчёлкина учили быть терпеливым с девочками и он действительно терпел подколки от неё, угрожая, что отомстит. Но никогда, конечно, не мстил всерьёз.
Но потом у Виктора появились другие друзья, и Софа отошла на второй план. Они общались, но исключительно в школе и иногда на лестничном пролёте девятого этажа их дома, когда, не сговариваясь, бегали туда курить. Она не была на него обижена, у неё и самой были подружки, с которыми было интереснее.
Так прошло пару лет и только их встречи в импровизированной «курилке» оставались неизменными.
Им было по пятнадцать, когда Виктор увидел её в слезах на ступеньках дома перед подъездом и тогда в его груди что-то неприятно сжалось. Оказалось, что какой-то Серёжа из параллели признавался в любви не только ей одной, но и ещё одной девчонке одновременно. Тогда Пчёлкин успокаивал Софу ещё какое-то время, затем отвел домой и сказал что разберётся, а ещё попросил не расстраиваться из-за всяких там Серёж.
На следующий день Пчёлкина и Белова поймали за школой за драку с тем самым пацаном из параллели и вызвали на ковёр к директору, но ни он, ни Саша не сознались за кого и почему дрались. После нагоняя и вызова родителей, Саша попросил познакомить его с той, из-за которой они влипли, и так Софа познакомилась с друзьями Пчёлкина. Через какое-то время её подружки сами отвалились, и она осталась одна, став проводить с ребятами больше времени.
И чем больше она вертелась в их компании, тем больше вызывала непонятных чувств у Виктора, но со временем он смирился и не стал разбираться, радуясь что рядом есть понимающая подруга.
Из размышлений парня вывел дружный хохот. Кажется, Белов закончил рассказ.
Софа всё так же заливисто смеялась, хлопнув рядом сидящего Фила по коленке, тот наигранно-возмущённо пихнул её в плечо, и она упала на скамейку. У Виктора сработал какой-то непонятный рефлекс, и он едва не вскочил, чтобы не дать ей упасть, но вовремя остановил себя.
Когда все просмеялись, Холмогоров вновь начал допрос, которым донимал Аверину уже месяц.
— Что на день рождения устраивать решила? — стоило ему договорить, она устало застонала, оглядываясь в поисках того, что можно было бы в него запустить.
— Кос, заколебал уже! — воскликнула она.
— Во-во, — добавил Валера.
— А чё сразу заколебал?! — Холмогоров не отличался спокойствием, — Я один хочу хорошо провести время? Как раз перед самым сентябрём! А потом у всех как обычно дела да учёба, некогда будет, Саню в сентябре заберут!
— Лично я ничего не хочу, не отмечаю, сам знаешь, — буркнула девушка и всё-таки нашла то, чем можно кинуть в друга.
Она закусила нижнюю губу, резко подорвалась, срывая с головы Пчёлкина кепку, и кинула ей в лицо Космоса. Тот, конечно же, перехватил её и нацепил себе на голову, смешно сдвигая козырёк на бок, отчего девушка захихикала.
— Кепочку жалко, — слезливо пробормотал Виктор и все вновь засмеялись.
— Ты как хочешь, а я всё равно тебе день рождения устрою, — Космос мог быть довольно угрожающим, когда хотел.
***
Спустя несколько недель, когда лето стало подходить к своему логическому концу, а на отрывном календаре в квартире Софы красовалась цифра «27», наступил четверг и её день рождения.
Этот день она не любила, хотя видимой причины на это совершенно не было и остальные праздники в году, включая дни рождения друзей, она любила. Никто особо и не интересовался, почему все, так как есть, а она и не говорила.
— Если цифры были бы красными, то смотрелось бы лучше, — вслух сказала Софа, проводя пальчиком по семерке на календаре, и её замечание осталось без ответа в пустой квартире.
Дома было пусто и тихо, время шло к трём часам дня, а она только встала из постели, чтобы позавтракать и сходить в душ.
Мама на время отпуска уехала на дачу и самозабвенно проводила там остаток свободных деньков, занимаясь высадкой цветов и огородом. Софа не любила копаться в земле и со спокойной душой отпускала мать в объятия грядок, иногда созваниваясь с ней по стационарному телефону. Там же, в коридоре, возле красного громоздкого телефонного аппарата и не менее большого справочника с номерами телефонов, лежала совсем тоненькая стопка писем, скрепленная канцелярской зелёной резинкой. То были письма от старшего брата, которые она иногда перечитывала и с нетерпением ждала новых.
Причиной её позднего подъема было отсутствие какого-либо контроля. Проснулась она ближе к десяти утра с книгой на груди, потому что долго читала на ночь и не заметила, как обилие информации о строение человеческого скелета вырубило её в поздний час. С утра, едва продрав глаза, она вновь засела за чтение, иногда не понимая каких-то терминов, но поглощая информацию с удовольствием.
Ей было всего тринадцать, когда мысль стать врачом посетила её голову. Она тут же рассказала об этом матери, но её желание не восприняли всерьёз. Уже потом, когда она провела с этими мыслями о будущей карьере несколько лет и вновь оповестила об этом мать — ей поверили. Софа с удовольствием просиживала в библиотеке свободное время и подошла к поступлению со всей ответственностью, которую имела. А метила она ни куда-нибудь, а в Сеченовский.
Закончив десять классов, она с боем, руганью и прочими ухищрениями отстояла своё право на свободный от учёбы год и теперь с нетерпением ждала результатов вступительных экзаменов. Витя в шутку называл её медсестричкой, когда только узнал о её планах, но потом это ей надоело, и она пригрозила ему тем, что возьмёт его подопытным и будет втыкать в него иголки, если тот не перестанет. Он, конечно, перестал и после извинений тихо попросил не ставить на нём эксперименты. О том, что он до ужаса боится иголок, естественно, тактично умолчал.
Перед завтраком Софе захотелось покурить, и она быстренько шмыгнула на балкон, вытирая полотенцем влажные волосы. За пределами их относительно новой панельки, окружённой невысокими деревьями и кустами сирени, было жарковато для конца августа. Но девушке тепло очень даже нравилось, для неё не было ничего хуже, чем многослойность одежды в зимний период и нескончаемые сугробы с морозами. Она была мерзлячкой, и мама часто шутила, что нужно было родить её на югах.
Задумавшись о своём, она, не закрывая дверь на балкон, с ногами забралась на небольшой комод, забитый книгами, газетами и прочей макулатурой, открыла вечно дребезжащую оконную створку. Взяла с подоконника сигареты и как бы аккуратно она не хранила её, мягкая, тёмно-синяя с золотым парусом пачка, всегда мялась. Космос ненавидел эти сигареты за крепость табака и специфический, бьющий в нос, запах, а она курила их на зло ему и всегда отказывалась от его — в красно-белой пачке.
Она не видела, но судя по звукам с улицы, во дворе гуляли дети. Детских площадок было мало, но детишки всегда находили, чем заняться и это заставило её улыбнуться.
Занятая своими мыслями, она совсем не услышала, как кто-то стал копошиться у двери в квартиру.
— Да она вечно забывает дверь запереть, — отмахнулся Пчёлкин, отвечая полушепотом на резонный вопрос Валеры о том, как же им неожиданно поздравить подругу.
— А ты часто тут шарахаешься, раз в курсе незакрытых дверей? — заговорщически прошептал Белов, за что моментально схлопотал по плечу от Виктора.
Они вчетвером мялись у двери, никто не решался войти.
Изначально они планировали поздравить Аверину в полночь, но справедливо решили, что на их радостные крики слетятся недовольные соседи. И если у них, балбесов, законные каникулы, то взрослые люди всё-таки работают и вставать им нужно рано.
— Ну, дак чё, — Космос смотрел поверх букета темно-красных роз на друзей, — Идём?
Наступила пауза и никто не ответил на его вопрос, на что Филатов закатил глаза, протиснулся между Сашей и букетом, смело, но тихо открыл входную дверь, которая действительно оказалась, не заперта.
Парни прошли в тёмный коридор, тут же поочерёдно заглядывая в пустующую кухню.
Пчёлкин смекнул быстрее и тихо пробрался по коридору к комнате Софы. Он был здесь недавно, но недолго и по памяти запомнил расположение комнат. Тогда, в самом конце июля, Софа попросила его помочь ей спустить коробки с рассадой в машину к её матери, чтобы та смогла со спокойной душой и с саженцами поехать на дачу.
Почти подойдя к входу, Виктор обернулся и помахал рукой, привлекая остальных, чтобы те подошли к нему. На лицах ребят были озорные, почти детские улыбки и горящие в предвкушении глаза.
Они выскочили почти в середину комнаты, останавливаясь напротив незакрытой двери балкона и хором проорали:
— С днём рождения!
От неожиданности и страха девушка взвизгнула, моментально выкидывая не докуренную сигарету в окно, и почти свалилась с комода, на котором сидела, зацепив локтем раму. Та недовольно проскрипела.
Софа еще с испугом в глазах смотрела на друзей, схватившись за пострадавший локоть, и вошла в комнату.
Первый засмеялся Космос.
— Ну, ты как обычно, — он подошёл к ней, отодвигая цветы и приобнял.
— Да, мелкая, — отозвался Саша, даже не стараясь прятать улыбку, — Совсем не удивила.
— Это кто тут мелкая! — придя в себя, гаркнула Софа, обиженно зыркая на Белова, — Я вообще старше тебя.
Не обращая внимание на возмущения, парень всё же обнял подругу, желая всякой ереси в виде здоровья, денег и прочего. Пчёлкин пожелал кучу похабщины, от чего все стали смеяться.
От всех отличился Валера, пожелав поступить туда, куда она всё-таки хотела. Софа от такого немного расчувствовалась и обнимала Филатова чуть дольше остальных, спрятав влажные глаза.
— Расклад такой, — громко вещал Космос, идя за Софой на кухню, чтобы та поставила цветы в вазу, — Мы едем к Царёвым, накрывать поляну. Кто-то останется с Софой и сгоняет посмотреть результаты поступления, а потом привезёт её на дачу. Возможно, потом приедут тёлки, если никто не против.
— Ты давай по уважительнее разговаривай, — начала ругаться Софа, — Валер, тресни ему, а?
— Сегодня твой день, так что можешь просить треснуть ему сколько угодно, — улыбнулся Филатов, и девушка довольно засмеялась.
— А я то тут причём?! — Возмутился Холмогоров.
— А вот когда разговаривать научишься, тогда будешь не при чём, — ответил парень, отвесив тому подзатыльник.
Космос не успел увернуться, всё же ноша в руках была куда важнее.
Когда цветы стояли в вазе с водой на кухонном столике, они решили разделиться. Валера, Саша и Космос быстренько смылись из квартиры, бурно обсуждая, хватит ли им ящика шампанского. Софа, слушая их, очень надеялась, что они шутят. Хотя, зная их и всю серьёзность обсуждения, ящику шампанского быть.
С ней остался Виктор, который лениво сидел на её не заправленной кровати, листая медицинскую энциклопедию со слишком умным видом.
— Как тебе клиновидная кость? — спросила Софа, встав над ним.
Пчёлкин как раз открыл страницу, где было описано строение человеческого черепа. Она смотрела на его макушку и светлые волосы, которые успели выгореть на солнце за всё лето и теперь прядки местами отблёскивали белым золотом. От его задумчивого и одновременно непонимающего выражения лица захотелось улыбнуться, что она и сделала.
— Как клён типо? — спросил парень, и Софе подумалось, что Витя выглядит достаточно умно и привлекательно с толстой книжкой в руках, но ровно до тех пор, пока не откроет рот.
— Как клин, блин, — она выхватила книгу из его рук и захлопнула, откинув на подушку и засмеялась, — А вообще, есть предположение, что изначально эту кость назвали как осовидная, но раньше все писали на латыни от руки и учебники соответственно тоже переписывали вручную из-за отсутствия книгопечатания. Такой метод копирования дарил кучу опечаток, поэтому они могли ошибиться всего на одну букву, а кость уже называется клиновидной. Хотя и выглядит как птица или летучая мышь.
Софа, с явным удовольствием закончила свой рассказ и заулыбалась, невольно уперев руки в бока. Пчёлкин, на удивление всё понял, но не смог не засмеяться от самодовольного вида подруги. Улыбка тут же сползла с её лица, и она закатила глаза, надувшись.
— Вот просвещаешь дремучую молодёжь, а они смеются! — проворчала девушка, смотря на то, как Пчёлкин заливается хохотом, — Сгинь, нечисть! Мне переодеться надо.
Софа вытолкала Витю с кровати и подошла к шкафу, распахивая дверцы в надежде найти что-то лёгкое на такую жаркую погоду.
Виктор ушёл на балкон, достав «Самца» из кармана, чтобы покурить. Он каждый раз глуповато улыбался, смотря на буквы на упаковке, к последней из которых всегда пририсовывал одну палку. Об этом ему рассказал ещё отец, когда Пчёлкину было лет четырнадцать, но предупредил, что это просто шутка и чтобы тот не смел курить. Как жаль, что Павел Викторович в тот момент с наставлениями уже опоздал.
Пчёлкин нашёл на комоде спички и поджег сигарету, вдыхая дым. Курить в жаркую погоду ему совсем не нравилось, но от привычки не уйти, да и он особо не хотел. В окно дул тёплый ветер, расшатывая кроны во дворе, и Витя задумался о чём-то своем, смотря на небо, где не было ни облачка.
Думал он до тех пор, пока не услышал тихий бубнёж, который доносился из комнаты и невольно обернулся. Софа так и стояла перед распахнутым шкафом, перебирая одежду на вешалках, явно пытаясь что-то найти или выбрать. При этом девушка тихо ругалась себе под нос и приговаривала раздражённое «да где же». Виктору показалось это забавным. Его вообще частенько забавляло то, как быстро она могла разозлиться и, хотя многие говорили, что девушкам не идёт быть злыми, ему это в ней даже нравилось.
Сигарета не успела достигнуть его рта, когда девушка с довольным возгласом выудила вешалку с платьем из шкафа, повесив его на ручку, и быстро скинула с себя непомерно большую футболку, чтобы, наконец-то, переодеться. Ему стоило бы отвернуться, но он не смог или не захотел, жадно всматриваясь в её силуэт.
Он никогда не отнекивался от мысли о том, что она достаточно симпатична и хорошо сложена. Софа была высокой, стройной и одновременно хрупкой, миниатюрной и эта игра на контрастах привлекала многих. Хотя казалось, что ей самой было все равно на внимание со стороны.
Пчёлкин успел урвать вид её голой спины, которую немного прикрывали тёмные волосы, спадающие с плеч, тонкие руки, изгибы талии и бёдер. Под веками запечатлелся даже цвет её белья.
Он резво отвернулся, чувствуя стыд и ещё какое-то непонятное чувство. Кажется, девчонки называли это бабочками в животе.
— Вы так неожиданно пришли, что я даже не успела толком покурить, — пожаловалась Софа, заходя обратно на балкон.
Он обернулся на её голос, не говоря ни слова и девушка, воспользовавшись моментом, выхватила из его рук сигарету, хитро улыбнувшись. Витя только усмехнулся, засовывая ладони в карманы джинсов.
— Красивое платье, — кивнул он.
— Спасибо, — она улыбнулась, покрутившись на месте.
Платье и правда, было красивым. Напоминающее чайное, приглушённого зелёного цвета, усыпанное белыми веточками и с небольшой резинкой под грудью и удлинёнными рукавами.
— Кури, давай, кабанчиком и поехали уже, — сказал Виктор, она только кивнула и тихо посмеялась.
***
Путь до университета занял у них добрых сорок с чем-то минут и чем ближе они были, тем более нервной выглядела Софа. Лицо её выражало явное беспокойство и страх, руки не были расслабленными, а находились у живота, и она часто щёлкала суставами, разминая пальцы.
— Ну чего ты? — спросил Пчёлкин, когда они уже пару минут стояли перед внушительными дверями Сеченовского.
— Вить, у меня живот болит, — она так жалобно на него посмотрела, что у него самого чуть не разболелся желудок.
— Так страшно? Хочешь, я с тобой схожу? — спросил парень, смотря на то, как она оглядывается на здание и переступает с ноги на ногу.
Какой бы самоуверенной она не казалась, но он давно заметил, что это лишь для того, чтобы скрыть постоянную нервозность. Она была слишком восприимчивой и вечная тревога для неё была смерти подобна. Девушка частенько принимала всё близко к сердцу и однажды призналась ему в этом, после очередной подколки, которая оказалась для неё немного обидной. После этого признания он стал чуть меньше шутить в её сторону, не желая обижать, и стал чуть больше присматриваться к ней, чтобы если что — быть рядом.
— Не надо, я не маленькая, — насупилась она, и Пчёлкин едва не закатил глаза. Она была до скрежета зубов гордая и, пожалуй, это единственное, что ему в ней не нравилось.
Аверина выдохнула и решительно направилась к дверям, скрывшись за ними, оставив друга ждать у входа в неведении.
В фойе было прохладно, несмотря на большое количество людей. Будущие студенты столпились у доски с новостями, просматривая списки на зачисление. Каждый хотел увидеть там свою фамилию. Она не была исключением, поэтому, с трудом протиснувшись сквозь плотную толпу, она стала смотреть списки, быстро пробегая глазами по строчкам, чтобы успеть до того, как её вытолкнут. Сердце колотилось тяжело и быстро, отдавало пульсацией в кончиках пальцев, и его слышно было даже в ушах, пока она просматривала уже четвёртый лист подряд.
Её фамилия и инициалы оказались вторыми по списку на шестом листе, и она выдохнула, выскальзывая обратно в просторный коридор. Она прикрыла рот ладошками, чувствуя, как лицо и конечности стало покалывать, а глаза немного увлажнились. Все чувства смешались в кашу, и она поспешила выбежать на улицу. Ужасно хотелось поделиться новостью.
Она вылетела из здания, тут же ослепнув от солнца, но только поморщилась, подойдя к Виктору.
— Ну что? — нетерпеливо спросил он.
Софа пыталась поджать губы, чтобы не улыбаться, но это совсем у неё не получалось, поэтому она прикрыла ладошками рот, но все равно улыбалась от уха до уха.
— Ну, говори уже, поступила? — Пчёлкин смотрел на неё во все глаза.
— Да! — она счастливо и как-то облегчённо рассмеялась, немного подпрыгивая на месте как ребёнок, сложив вместе ладони. А потом потянулась к нему, чтобы обняться.
Сомкнула руки на его шее, прижимаясь, стараясь крепче его обнять, чтобы он понял, насколько она рада. А Виктор заключил её в кольцо своих рук, отрывая от земли, чуть покружив. Софа не сопротивлялась, но немного возмущалась, не переставая улыбаться.
Кажется, они даже привлекли внимание пары любопытных глаз.
Витя поставил её на ноги и растрепал волосы, слушая недовольство, уворачиваясь от ударов ладошкой.
— Ты зачем мне причёску испортил, — бубнила она, пытаясь привести волосы в порядок.
— Ой, да ладно, ты и так красивая, — Пчёлкин воспользовался моментом и закинул руку ей на плечо, пока они шли в сторону станции, но лишь для того, чтобы снова растрепать её волосы пуще прежнего.
«Ты зараза, Пчёлкин!», кричала девушка, когда пыталась догнать Виктора, который после своей шалости драпанул от неё подальше. Всё-таки Аверина в гневе — страшный зверь.
Но если знать подход к этому зверю, то он кажется уже и не таким страшным. Всего один вафельный стаканчик пломбира и Софа уже не планирует ставить на нём коварные опыты с целью помучить. А после небольшого букетика ромашек, купленного у бабули на станции в ожидании электрички, она совсем растает, и даже не будет пытаться ущипнуть его исподтишка.
***
Наручные часы Виктора показывали ровно семь часов вечера, когда они наконец-то добрались до дачи Царёвых.
Солнце почти зашло за горизонт, но до сих пор просвечивало сквозь листву деревьев, красиво подсвечивая кроны. Горизонт начал стыдливо розоветь.
Из распахнутых окон дома уже вовсю слышалась музыка и разные голоса. Какие-то Софа узнавала, другие были совсем незнакомыми, но они были в основном женскими.
Они зашли в гостиную, бурно о чём-то споря.
— О, явились! — первыми их заметил Валера, встав из-за стола.
— Где вас носило, мы уже успели начать, — пожаловался Холмогоров, сидя в обнимку с какой-то девушкой.
В общей сложности, с новоприбывшими, всего было девять человек. Парни успели притащить с собой ещё четырёх девочек, кажется одногодок. Таким образом, получилось, что единственные старшие из всех были Валера и Софа. Филатову две недели назад исполнилось девятнадцать и, кажется, они до сих пор не отошли от того бурного празднования.
— Ой, теперь её лучше не злить, — с шутливой строгостью предупредил Пчёлкин, подходя к столу, чтобы взять стакан и налить шампанского, — Теперь точно зарезать может, её этому научат!
Все разразились радостными поздравлениями и девушка, наконец, почувствовала облегчение. Теперь можно было по настоящему расслабиться на эти пару дней, дожидаясь конца лета.
Плюс шампанского в том, что оно быстро даёт в голову, а пузырьки приятно шипят во рту, в отличии от крепкого алкоголя с противным привкусом. Так считала Софа, поэтому почти не пропускала тосты от парней, из-за которых хотелось глупо хихикать. Или это эффект шампанского?
Алкоголь быстро вскружил голову, а пару сигарет добавили лёгкости восприятии действительности. Её глаза блестели чуть больше чем обычно, а сама она расслабилась, растекаясь по дивану, стоящему у стола. Язык развязался, и ей неожиданно захотелось поведать всем свои секреты или утащить кого-то на кухню и заболтать откровенными разговорами, но веселье было в самом разгаре.
За окном стало вечереть, солнце совсем ушло за горизонт, ветер стал более прохладным, и теперь было легче дышать.
С незнакомыми девушками она быстро нашла общий язык, они оказались довольно милыми, и она почти запомнила их имена. Конечно, большинство времени они липли к парням и громко смеялись над их шутками, прося подлить в стакан ещё, но иногда и Софе удавалось урвать внимание девчонок.
Больше всего хотелось отвлекать Юлю. Та была красивой гимнасткой с ярко-рыжими волосами и небольшим ростом. Она всё время крутилась возле Пчёлкина, сидела у него на коленях и хихикала, прикрывая раскрасневшиеся щёки руками, когда тот ей что-то тихо говорил.
Аверина не страдала ревностью к друзьям, но на эту картину не могла смотреть без желания дёрнуть сладкую парочку за волосы. Но она списала всё на алкоголь, даже не пытаясь задуматься о природе ревности, и решила отпустить это неприятное чувство. Сбрасывать лишнюю злость и грусть ей помогали танцы под хорошую музыку, и иногда она могла позволить себе подпевать. Она решила, что сейчас тот самый момент.
Парни позаботились о музыке, но где-то рядом валялась гитара, если им надоест слушать кассеты.
— Валерочка, включи мою любимую, — она прильнула к руке Филатова, который пил чуть меньше остальных и заведовал их развлекательной программой.
Парень только кивнул и порылся в кассетах, находя нужную, и решил её поменять тогда, когда закончится та песня, которая играла в данный момент.
Софа снова обернулась, наблюдая, как мило воркуют Витя с Юлей и с недовольной миной повернулась обратно, цокая языком.
— А ревновать не хорошо, Софочка, — улыбнулся Валера, щёлкая девушку по кончику носа.
Та тихо засмеялась, сморщив нос, и попыталась сделать то же самое, но у боксёров хорошие рефлексы.
Их отношения с Валерой были чуть теплее, чем с остальными. Софе он напоминал старшего брата, который вот уже второй год служит в армии и по которому она сильно скучала, а у Филатова никогда не было младшей сестры. На том и сходились.
Ей казалось, что он всегда всё знает и видит на перёд, поэтому она охотно обращалась к нему, когда не с кем было поделиться чем-то откровенным или спросить совета. У них были свои небольшие секреты, и это делало их чуть ближе. Однажды остальные ребята устроили им допрос с пристрастием, когда стали замечать что между ними то и дело проскальзывают свои шуточки и что они часто пропадают, когда уходят вместе покурить. Тогда Аверина и Филатов клятвенно признались, что не видят друг в друге объектов симпатии, Софа добавила, что у них схожие характеры из-за того, что были рождены в один месяц. После её ереси про гороскопы их перестали подозревать.
— А никто и не ревнует, больно они мне нужны, — фыркнула девушка, чиркая спичками, чтобы поджечь сигарету, которую только что достала.
Валера засмеялся, и помог ей прикурить от своей сигареты, когда, не сумев зажечь спичку, она швырнула коробок на подоконник.
— Оно и видно, как бесишься, — хитро произнёс парень.
Музыка грохотала во всю, и он был уверен, что их никто не слушает.
— Валерочка, — вздохнула она и зло зыркнула на него, — Ты хоть и боксёр, но знаешь, какие страшные женщины в гневе? Не доводи до греха, а.
Она говорила это, конечно, не серьёзно, но всё равно хотела, чтобы Филатов прекратил ее поддевать.
Песня закончилась, и он вынул кассету, оставив помещение в резкой тишине. Все возмущённо загудели и попросили вернуть музыку.
— Тише, — протянул Фил, — У меня тут спецзаказ от именинницы, не возникайте.
Kiss — I Was Made For Lovin' You
Софа посмеялась и поспешила докурит сигарету, чтобы успеть до припева.
Раздались первые аккорды бас-гитары и ударных. Запел Пол Стэнли{?}[один из солистов группы «Kiss»] и девушке тут же захотелось танцевать.
— Я так люблю эту песню! — воскликнула Юля, отвлекаясь от Виктора.
Аверина зажала сигарету зубами и решила, что рыжеволосая вовсе не виновата в том, что Витя её обхаживает целый вечер, тем более это хорошая песня и ей не хотелось танцевать одной.
Она подошла к Юле, взяв её за руку, и стащила с колен Пчёлкина, подгоняя девушку, мол, припев пропустим. Та охотно повиновалась, и они выскочили из-за стола, держась за руки и хихикая.
В трезвом виде Софа бы постеснялась танцевать, но сейчас она не замечала ничего и никого, тем более, когда рядом была такая хорошая партнёрша по танцам.
— I was made for loving you baby! — в унисон пели девушки, игриво указывая друг на друга.
Софа прикрыла глаза, отпустив контроль над телом, и двигалась хаотично, так как хотелось и подсказывало что-то внутри, расслабляясь. Музыка гипнотизировала и возможно она впала в некий транс, ведь в голове было пусто, и только сигаретный дым окружал её на пару с вибрацией музыки.
Девушка прикрыла глаза, когда песня сменилась на более спокойную и пропустила тот момент, когда Юля вновь куда-то пропала. Она запустила пальцы в свои волосы, зачёсывая их назад, и подняла голову, выдыхая дым куда-то в потолок. Лёгкая улыбка тронула её губы.
— Варежку закрой, — сказал Белов, посмеиваясь, подсев к Виктору, который всё это время не сводил глаз с Авериной.
— Чего? — не понял парень, оборачиваясь на друга.
— Хватит так сильно пялиться, дырку в ней сделаешь, — фыркнул Саша, держа в руке стакан с шампанским.
— Ничего я не пялюсь, — Пчёлкин подобрался на диване и выпрямился, хмуря брови и отобрал у друга стакан, чтобы залпом выпить остатки алкоголя.
— А, ну если ты не пялишься, то я аквалангист, — Белов пьяно засмеялся, пихая Виктора в бок локтем и тихо заговорил, наклоняясь к нему ближе, — Она хорошая девчонка, действуй. Но не обижай, а то мы тебе голову за неё открутим.
Он хлопнул Витю по плечу и как-то грустно посмотрел в пустой стакан.
Софа в это время, поймав парочку вертолётов, решила ретироваться на второй этаж, чтобы одной из первых занять комнату для комфортного сна.
Чуть прикрыв за собой дверь, она подошла к окну, распахивая створки. На комаров сейчас было всё равно, нужен был лишь прохладный воздух. Она откинула волосы, собирая их рукой в хвост, чтобы остудить шею.
Когда ей стало чуть лучше, она упала на кровать спиной, рассматривая потолок. Музыка приглушённо доносилась с первого этажа и одновременно с улицы. Кто-то включил Наутилусов.
Наутилус Помпилиус — Я хочу быть с тобой
— Занято, — слабым голосом оповестила Аверина, когда услышала что в комнату кто-то зашёл.
— Двигайся, — приказал Пчёлкин, заваливаясь к ней на кровать, — Интересно на потолок смотреть?
— Иди ты, — фыркнула девушка, улыбаясь, — Шампанского перепила.
— А кто ж тебя просил наравне с мужиками пить? — удивился парень, поворачивая к ней голову.
— Ага, мужики, — девушка глупо захихикала, вздыхая, и стала крутить прядку волос в пальцах.
Виктор смотрел на её профиль, видел, как часто она моргает, до сих пор смотря в белый потолок и ему вдруг стало необходимо её коснуться. Чтобы не напугать подругу и не сделать необдуманные вещи он отвернулся, постукивая кончиками пальцев по своей груди.
— Почему ты не хотела отмечать день рождения? — он не знал о чём заговорить, но ему было интересно узнать это, потому что раньше она не отнекивалась праздновать.
— Отец ушёл от нас в мой день рождения три года назад, — ответила она, не на секунду не колеблясь. Хотя внутри неё до сих пор что-то неприятно сжималось и давило на грудную клетку при упоминании о родителе.
— Ты же говорила что он в командировках постоянно, — уточнил Пчёлкин, — Разве нет?
— Я соврала, — она пожала плечами, но было слышно, что её голос немного дрожит, — У него другая семья и там есть другая дочь, но не родная. Я долго пыталась с ним поддерживать хорошие отношения, но ему было всё равно, и он сказал, что его любимая дочь там, а меня он видеть не хочет. Я ему никто.
Софа закончила свой маленький рассказ и Пчёлкин ощутил, как боль из её слов превратилась в удушающий воздух в комнате. Очень было её жалко и хотелось обнять, чтобы забрать часть боли. Не хотелось видеть её расстроенной.
Она скрыла развод родителей, никогда не показывала своё настоящее состояние. Никто и не догадывался, что в их семье раскол. Лишь сейчас, вспоминая, Пчёлкин заметил уже задним числом, что она как-то поменялась и стала чуть грустнее и взрослее тогда, пару лет назад.
— Козлина, — выплюнула Софа, поднимаясь из своего лежачего положения, и облокотилась на стену спиной, потирая глаза. На щеках поблёскивали слёзы.
Витя присел к ней, и уложил её голову себе на плечо, не зная, что ещё сказать и как помочь. Девушка повиновалась и расслабилась, прикрывая глаза. Её ладонь нашла его руку, сплетая пальцы.
Солист Наутилусов пел про белые потолки и право на надежду, а Пчёлкину подумалось, что он тоже имеет на неё, надежду, право.
— Соф, — позвал он подругу и почувствовал, как забилось сердце.
— А почему ты не с Юлей? — в лоб спросила она, отлипнув от его плеча.
— Ты мне нравишься, — он повернулся к ней, вдыхая через раз, сжимая её руку.
Витя смотрел ей прямо в глаза, впервые в жизни страшась реакции. На удивление, Пчёлкин никогда не признавался в симпатии, всё происходило как-то само, но продолжалось недолго. Признавались зачастую ему, а он просто плыл по течению без заморочек.
Но сейчас хотелось, чтобы она знала.
— Ты пьяный дурень, — она рассмеялась, — Очень вовремя, Пчёлкин.
— Ну, это… — не договорил он, тушуясь, — А чё я молчать буду!
Он махнул рукой в неопределённом жесте, смотря на то, как Аверина улыбается и тоже улыбнулся, не удержавшись.
— Действительно, чё молчать то? — Софа кивнула, будто самой себе, а потом приблизилась к нему, чтобы легко поцеловать.
Отстраниться парень ей не дал, ещё не зная, что так нагло украл её первый поцелуй. Он придерживал её за затылок, другой рукой поглаживая щёку.
Виктор не знал, как будут развиваться их отношения дальше, и ему было немного страшно терять их дружбу после такого признания, но надолго задуматься об этом ему не дали её мягкие губы и он решил пустить всё на самотёк. Будь что будет.
Главное, что он решился на это откровение.