Дэмиен как раз убирал закладку, намереваясь вернуться к рисованию, когда дверь в библиотеку приоткрылась.

      — Альфред сказал, что ты можешь быть здесь, — улыбнулся Тим, добираясь до его дивана и плюхаясь рядом, принимаясь развязывать осточертевший галстук, — привет.

      Робин удивленно вздернул бровь.

      — Ты удивительно рано пришел для того, кто собирался разнести отцовских старперов на очередном заседании.

      Старший фыркнул.

      — Половина заседающих не явилась, так что мы перенесли на следующую неделю. Коллективно поворчали с Люциусом, поперекидывали друг на друга бумажки, и Тэм успела сгрузить мне еще пачку документов на подписи, и вот я здесь, — он мельком глянул на часы и присвистнул. — Не помню, когда я возвращался из WE до обеда.

      — Потому что такого никогда и не было, — усмехнулся Дэмиен, откладывая наконец книгу и забирая из рук Тима уже измятый галстук. — Во всяком случае, у меня есть предложение.

      Тим вздернул бровь, с легкой улыбкой следя за тем, как юноша с сосредоточенным выражением лица расстегнул на его рубашке пару верхних пуговиц и с той же тщательностью принялся за рукава.

      — Весь внимание.

      — Раз мы оба в особняке, — медленно начал Дэмиен, осторожно заворачивая правый рукав, — и на улице не кромешная ночь… Небольшая прогулка раз в кои-то веки не в птичьем обмундировании звучит неплохо.

      Тим чуть слышно рассмеялся, мягко забирая с чужих колен свой уже аккуратно свернутый галстук и на мгновение уткнулся носом младшему между шеей и плечом, глубоко вдыхая его запах и улыбаясь.

      — Пожалуй, — согласился он, — но позволь мне переодеться. Рабочий костюм не очень подходит для сада.

      — И Титуса.

      — Тем более, — фыркнул Тим, прижимаясь к его коже губами, заставляя Дэмиена едва заметно вздрогнуть от щекотки. — Я быстро.

      Он спустился как раз тогда, когда Робин, судя по всему, только отловил пса и натянул на него ошейник; Титус вилял хвостом с такой скоростью что, казалось, вот-вот взлетит. Он ткнулся мокрым носом Тиму в руку и потянул их к выходу.

      Это действительно было непривычно, вот так, посреди буднего дня гулять по саду, а не торчать в кишащем людьми офисе до глубокого вечера, а затем, после короткого отдыха, не натягивать на себя птичий костюм и не взлетать на крыши; и пусть это было еще впереди — патрули, все же, никто не отменял, — но чувство у Тима было такое, словно внезапно наступили летние каникулы, Рождество и Пасха одновременно. Он окинул мягко переливающееся зеленью детище Альфреда, вдохнул — он действительно давно не был где-то на природе, пусть эта природа и ограничивалась относительно небольшим участком земли у поместья; чаще он, все же, лицезрел каменные джунгли и огни ночного города, пусть и чарующие, но все же изредка доводящие до мигрени, — и выдохнул. Чувство летних каникул не пропало.

      Титус с щенячьим — что было удивительно для такой взрослой собаки — визгом рванул в заросли декоративного кустарника и благополучно скрылся из виду; Дэмиен с легким сомнением заметил, что предпочел чтобы его пес не вырыл где-то в укромном уголке сада яму, за которую Альфред им обоим потом надерет уши, и Тим засмеялся, подхватывая юношу за руку.

      — Главное чтобы он нас всех в ней не закопал, — пробормотал он, с теплым чувством ощущая как юноша чуть сжал его ладонь в ответ.

      — Если Титус позарится на его розы, то и это вполне возможно.

      Тим снова насмешливо фыркнул, ласково проводя большим пальцем по чужим костяшкам, хорошо прощупывая сбитую на них кожу, всей ладонью ощущая чужие мозоли. Они были у всех у них — такие же регалии, как шрамы, такие же разные, как росчерки старых битв; показатели выбранного стиля боя и оружия, говорящие об опыте и потраченном времени, сухие и жесткие, содрать которые было почти невозможно.

      Тим перевел взгляд на их сцепленные ладони, неосознанно подмечая, насколько его собственная кожа выглядит бледной по сравнению бронзово-золотой Дэмиена, и задумался о контрастах в целом; о том, как непривычно ощущалось это чувство детского восторга, словно последний учебный день закончился и наступило лето, хоть это чувство и закончится уже завтра, когда снова нужно будет идти на работу.

      Дэмиен благополучно отдыхал от колледжа, благо лето действительно наступило, и, к тому же, восстанавливался от травмы плеча, пусть уже наполовину исцелившейся.

      Тим осторожно качнул их руками, и Дэмиен отвлекся от выглядывания Титуса среди кустов.

      — Как твое плечо?

      — Неплохо, — юноша чуть повел им словно в подтверждение, — пару-тройку дней и я буду носиться за тобой по крышам, — он на мгновение задумался, а потом добавил с ухмылкой, — старпер.

      Тим ахнул, драматично упав на колени и приложив свободную ладонь к сердцу.

      — Лишь то, что у меня на погоду болит коленка, не дает тебе право звать меня старпером!

      Дэмиен закатил глаза, старательно пряча улыбку.

      — Скажи мне это, когда ты предскажешь дождь из-за нее в следующий раз.

      Тим сделал вид, что это добило его окончательно, хоть не смеяться у него и не получалось; он упал на траву, утянув за собой и Дэмиена, и они еще с минуту со смехом и ворчанием пытались устроиться удобнее, пока Титус, видимо, услышавший звуки возни, не влетел в них на полном ходу, заливисто лая и слюнявя их обоих.

      С трудом отогнав пса, который в порыве веселья не хотел ничего кроме как растоптать их своими огромными лапищами, облобызав при этом по самые уши, они устроились в тени дерева, кое-как примостившись к его стволу.

      Все еще посмеиваясь, Тим прижался губами к чужим пальцам.

      — А если серьезно, — заметил он, — у меня и правда болят старые раны, вывихнутые плечи и сломанные кости. Иногда мне кажется, что я разваливаюсь, а потом думаю, что будет, когда мне стукнет сорок?

      Дэмиен задумчиво замычал.

      — Спроси у отца? В любом случае, сомневаюсь, что при том образе жизни, что мы ведем, мы не найдем подходящих обезболивающих на такой случай.

      — Если мы вообще доживем до сорока.

      Робин шикнул на него, потянув за пряди челки все же нежно.

      — Не то чтобы у нас был выбор, — он немного поиграл еще с локоном, прежде чем всей ладонью зарыться в чужую копну волос, заставляя Тима растаять и довольно прикрыть глаза. — Особенно у тебя.

      Старший насмешливо усмехнулся.

      — О, да?

      — Да, — тоном, не дающим повода для сомнения подтвердил Дэмиен. — Я запрещаю тебе умирать до восьмидесяти.

      — О боже.

      — Восьмидесяти девяти.

      — Боже, — засмеялся Тим, — это чертовски много.

      — Ты говоришь это человеку, чей дед живет уже минимум шестьсот лет.

      — Не хотел бы я жить даже половину шести сотен лет.

      Дэмиен загудел, приглаживая им самим растрепанные волосы.

      — Пожалуй, я тоже.

      Они посидели так еще немного, прислушиваясь к отдаленным звукам носящегося по кустам Титуса, прежде чем Тим, решив перелечь к Дэмиену на живот, не поднялся и не принялся трясти головой, словно пес, превращая в беспорядок все то, что юноша старательно причесывал своими пальцами. И сиял он после этого так солнечно и радостно, что Робин и не нашел, что сказать, кроме как насмешливо выдохнуть, укладывая Тима, вновь принимаясь наводить порядок в чужих волосах. Отбрасываемая деревом на них тень с пробивающимися сквозь листву лучами создавали впечатление надетого на голову золотого лаврового венка.

      — Я люблю тебя, — тихо заметил Дэмиен, продолжая бездумно его гладить и, чуть подумав, уже строже добавил: — Тебе на самом деле запрещено умирать раньше восьмидесяти девяти.

      Старший послушно фыркнул и прикрыл глаза. Если при этом его будут вот так гладить, то он, в общем-то, согласен и на девяносто девять лет.

      — Смотри не наплачься со мной, старпером.

      — Если я с шестисот-с-лишним-летним дедом не плачу, то уж и с тобой как-нибудь справлюсь.

      Тим засмеялся. Он побыл еще в покое гладящих его рук, чувстве чужих мозолей, ласково втирающих круги в кожу его головы, прежде чем чуть поднялся, глубоко вдыхая и, быстро подняв чужую футболку, прижал рот к голому животу Дэмиена и выпустил воздух в кожу, издавая этим не самый приличный звук.

      И если юноша охнул и рефлекторно пнул Тима коленкой прямо в солнечное сплетение, ну. Он сам напросился.