Шуршание шагов становилось громче, и чем острее скрежет резал слух, тем сильнее растекалось тепло. Подобно воде потоком оно шло из источника — груди — до кончиков пальцев ног и рук. Они непривычно зудели, отчего Чун Юнь то заламывал их, то проводил дробью по полу, вороша слой пыли, не ставшей еще частью бетона.
Несмотря на прохладу царящую в здании, присущую частично из-за угнетающей атмосферы распада и давней опустошенности, парень стянул с себя кофту. Голые плечи окатил расслабляющий и родной холод. На секунды три. И тепло вернулось, расползаясь по всему, чему он касался, так же, как и в нем самом. А ведь сначала Чун Юнь искренне поверил, что его организм реагирует на впитавшуюся в стены энергетику боли, отчаяния и ненависти, что где-то рядом бушует неуспокоенный дух. Поверил, что, возможно, проведет свой первый обряд экзорцизма.
«Наивный полудурок!», воскликнул про себя Чун Юнь. Лед таял, закипала злоба.
Син Цю опять обвел его вокруг пальца!
К ритмичному всплеску падающих капель, что за недолгое пребывание показался частью заброшенной больницы не в меньшей мере, чем граффити или заржавевшие трубы с батареями, добавился глухой звук. Обвалилась плитка или кусок камня. Тут же последовал вскрик, почти девчачий, точно как в мультиках. Чун Юнь чуть не открыл глаза, встревоженно подавшись в сторону, но остановил себя, хоть слегка сдвинулся с места.
Злость приобрела свой голос и говорила своему обладателю, что лучше бы именно так и было. Лучше бы Син Цю был выдуманным персонажем или безразличным незнакомцем.
— Подумаешь тебе, Чун Юнь. Я просто пошутил, ты же знаешь меня. Шутка! Не злись, ладно? Чун Юнь?
Нотки страха в голосе будоражили и льстили. Пускай попугается, не одному ему шутки шутить.
Неровная поверхность царапала плечи, по руке пробежало что-то многоногое. Чун Юнь терпеливо игнорировал все, даже приливы поступающего пекла. На бледной коже лица и шеи проступали пятна яркие, как предупреждающий красный огонек на электрических приборах.
До этого спокойно лежащий на полу камешек был брошен в стену. В этот раз крика не последовало.
— Чун Юнь! Я знаю, что ты здесь!
Син Цю вышел из прохода и оглядывался по сторонам. Обаятельная улыбка была прилеплена к его лицу, иногда он даже усмехался, однако глаза бегали из стороны в сторону, от угла к углу. Если понаблюдать за ним чуть дольше, очевидно, что он — испуганный скептик. Вздрагивает от каждого звука и тени, и сам себе доказывает, что никаких призраков не существует, у него просто разыгралось воображение. До чего же оказывается несложно поверить в собственные придумки!
Он не догадывался, что под столом, в паре сантиметрах от него сидит искомый. Дышал тот ровно, почти не шевелясь, исключительно благодаря умению управлять своим телом. В ином бы случае у него бы уже повалил пар из ноздрей.
Голос гнева продолжал нашептывать: «Ему смешно», «Он держит тебя за дурака», «Ты — его развлечение».
В голове забил колокол: Син Цю. Син Цю. Син Цю.
Син Цю!
Чун Юнь сорвался, как разъяренный пес с цепи, и кинулся на ничего не подозревающего парня. Что именно он хотел сделать, Чун Юнь и сам не понимал — надо было куда-нибудь выместить полыхающий внутри пожар.
Кулак для удара был занесен, но рука так и осталась в одном положении. Янтарные с примесью ужаса глаза Син Цю широко распахнулись, сфокусировались на чужих, морозно-голубых. Беззвучный крик исказил его лицо. Грудь не опускалась и поднималась — он перестал дышать.
Они застыли в одном положении. Смотрели друг на друга, ни на секунду не понимая, кто они, где они и что происходит. Только они двое — несущий испуг и поглощающий его.
А затем Син Цю рассмеялся. Просто взял и рассмеялся, громко, заполняя разрушенный пустой коридор. Проводя обряд очищения темной, сгущающейся ауры лучше, чем какой-либо экзорцист.
Смех поразил Чун Юня. Вогнал в растерянность. Смутил. Заставил что-то щелкнуть внутри.
Так было с самого начала, из-за Син Цю внутри всегда что-то менялось. При первой встрече это было легкое щекотание. Такое же, о котором он читал в семейных книгах, передающихся из поколения в поколение. Было проведено несколько ритуалов очищения во изгнание из Син Цю злого духа. Преследующие неудачи вынудили обратиться за помощью к тете Шэнь Хэ. Та подсказала, что обыкновенным людям тяжело заметить прилив тепла при встрече с соулмейтами, в отличии от них, стоящих на грани жизни и смерти.
— Неплохо, Чун Юнь! Я на секунду и вправду испугался, — все еще хихикая и содрогаясь, сказал Син Цю.
Огонь полыхнул в Чун Юне опять, правда не мог сравниться с предыдущими. Скорее искрой. Но тепло внутри усилилось — нежное, мягкое, как мед. Не злой, возмущенный Чун Юнь опустил руку и смотрел сверху на забавляющегося друга, открывая и закрывая рот. Что именно он собирался сделать, кидаясь на Син Цю?
— Ты меня обманул, — это единственное, что смог выдавить из себя.
— Неправда. Я передал, что слышал, — Син Цю привстал, брезгливо опираясь о пол кончиками пальцев, и передернул плечом с совершенно невинным видом.
— Ты говорил, что пошутил, — сузив глаза, Чун Юнь угрожающе подался вперед.
— Ничего такого: пошуршал, поскрипел дверями, — и опять пожал плечами. — Таскаться по заброшке наскучивает, а так я разбавил это острыми ощущениями, добавил трепета, страха. Не так ли?
Злость на секунду проснулась и подсказала, что Син Цю стоит ударить и больше такое не повторится. Это уже не в первый раз повторяется. Чун Юнь не прислушался. Ему не хотелось причинять боль другу и отталкивать от себя хоть в меньшей мере.
— Что ты делаешь здесь? — Чун Юнь не слезал с места, чтобы прохвост не ускользнул. От долгой хмурости у него болели надбровные мышцы.
— Тебя проведать. Увидеть призрака в живую хоть раз, — безмятежность никакое давление не ломало — ровная поверхность воды, которая проберется в любую щель, в любом вопросе найдет лазейку. До него не докопаться. Битва проиграна заранее. — Пошутить слегка, чего скрывать.
— Тебе нельзя сюда приходить. Тут может быть опасно для обычного человека.
Чун Юнь подмял губы. Он еще не раскрыл, что нахождение Син Цю для него по ощущениям то же, что и паранормального. Это было глупо и иррационально — совершенно не в характере Чун Юня, но от чего-то его одолевало смущение каждый раз собираясь раскрыть правду.
— Извини, я разозлился. Я не навредил?
— Нет, — несмотря на образ отличника и книжного червя, в Син Цю была некая беззаботность. Оно было как сияние воды — чем лучше настроение, тем ярче он светит, тем ослепительный блеск. — Нашел кого-нибудь?
Не дождавшись ответа, возможно, потому что он уже заранее был известен, продолжил:
— Думаю, я не зря сюда пришел, — Син Цю встал с пола, приняв руку друга, и отряхивал с одежды пыль, хотя это было бесполезно и отпечатавшийся слой грязи можно разве что отмыть. — Довольно нагнетающая атмосфера. Час проведенный здесь может вогнать в уныние или довести до паранойи. Давно думал написать нечто жуткое, от чего застывает кровь жилах. Эти стены, — провел рукой вдоль, но притрагиваться не стал. — Стары, помнят, когда психология лишь развивалась, а любое отклонение от общепринятой нормы — болезнь. Они хранят много ужасающих истории.
— Лучше не стоит.
В сердце Чун Юня защемило. Ему не хотелось, чтобы Син Цю подвергал себя какому либо из рисков.
Тот неоднократно предлагал вместе заниматься поиском. Иногда Чун Юнь серьезно задумывался об этом. Они могли бы изучать заброшенные, предположительные места обитания сверхъявственного: Син Цю выносливый и быстрый, занимался боевыми искусствами (в тайне от отца и брата, конечно), и создать оберег для него несложно.
Однако эти факты были не так важны по сравнению с одним-единственным. Чун Юнь хотел проводить время с Син Цю. Хотел, несмотря на опасность. Хотел, несмотря на шутки. Хотел просто потому что ему нравился Син Цю.
Нравился его смех, его речь и голос, его острый ум и проницательность. Нравилось наблюдать за его задумчивостью и реакциями во время чтения романов. Нравилось удивлять и открывать ему свой мир экзорцизма, на основании чего тот уже написал несколько кратких рассказов и стихов.
Нравилась самоотверженность Син Цю. Какой бы человек не послал его при знакомстве, выслушивая убеждения, что он одержим? Или внимательно впитывал каждое слово и искал места, где происходят паранормальные вещи, будучи скептиком?
Иронично, что Син Цю его собственный призрак.
— Даже если нет нечистой силы, в здании находиться опасно.
— Согласен. И от того забавнее, что в некоторых комнатах валялись использованные презервативы.
Чун Юнь не среагировал. Это не было чем-то удивительным, люди часто придаются порывам страсти в опасных местах. Будучи жителем общины экзорцистов, практически отрешенной от современной цивилизации (Син Цю в шутку иногда называл их хиппи или амиши), ему было не понять ни этого, ни многих других аспектов отношений. Например, как проявить свою симпатию и прочитать ее в другом. И все же, от мыслей, что они с Син Цю тут одни, странный то ли импульс, то ли ударная волна взрыва проходила по телу, вызывая зуд в мышцах, ломило пальцы, потели ладони.
Чун Юнь облизал пересохшие губы.
Солнечный свет вечернего солнца, проходящий сквозь окно, ложился на одну сторону коридора, тень на другую. Прохлада, влажность и наваждение впитавшейся боли в саму материю земли окутывали, обнимали и утаскивали за собой Чун Юня. Но впереди по солнечной дороге шел Син Цю. Лучи ложились на некогда белую рубашку, облегающую мальчишечью спину и плечи, выкраивали падающие пылинки. Огибали и отражались, как от духа.
Со смущением Чун Юнь подметил, что у него волосы светлые, а у Син Цю темные. Он — Инь, Син Цю — Ян.
Дополняющее, создающие одно целое.
— Чун Юнь, — неожиданно произнес Син Цю, заставив вздрогнуть и засмущаться сильнее. Будто специально он двинулся ближе. — Ты когда-нибудь целовался? Я имею ввиду по-настоящему, по-взрослому.
И вновь взрыв. Осколки разлетелись, растопились и вся сдержанность, к которой стремился парень, рухнула, превратилась в лужу. Лицо и шея пылали. Тело сковало снаружи, пока внутри творился хаос, противостояние огня и льда. Еще немного и повалит пар из ушей, на этот раз.
— Я… Я… — сердце бешено билось об ребра. Ощутимо сильно и громко, будто прежнего места перестало хватать. Син Цю, игривый с искрами азарта, был непозволительно близко, а температура вокруг накалялась.
Син Цю бросал его из одной сжигающей крайности в другую за пару минут.
— Не стоит, — беспечно бросил он развернувшись. — По закону фильмов ужасов такие первые погибают.
Ошарашенный Чун Юнь смотрел вслед другу. Что именно им не стоило и что за «такие» он сейчас понять не мог — жара достигла предела и мозг расплавился. Его приковало к месту, дышать было тяжелее. Не воспринимай всерьез, сказал он себе, это очередная издевка Син Цю. Да, просто издевка, ему пора начать их различать и игнорировать.
Но следуя за Син Цю, в мыслях, как на перемотке вертелся заданный вопрос, и пророс росток надежды, что продолжит греть, когда они разойдутся, когда будут в километрах друг от друга.
Когда утихло неистовое биение пульса экзорциста, тени обратно сгустились, теперь слишком плотные для теней, тишину наполнили шорохи и скрипы родные для обитателей. Воздух наполнил смрад, отяжелел, наполнился присутствием. Здание психбольницы потеряло прежнюю заброшенность.
Духи не понимали почему они остались не замечены, лишь догадывались. Осталось бы в них что-то от людей, они бы помолились обычному мальчишке. Он уберег их, неважно, было ли это к лучшему или худшему.