Беннету было как никогда больно, хотя к боли Беннет уже вроде привык; руки его были расцарапаны и покрыты ссадинами, коленки изодраны, шел он, едва похрамывая и морщась, а когда морщился, то тут же под губой начинало неприятно колоть. Но больнее всего Беннету было потому, что сегодня его удача показала себя с совершенно новой стороны. Новый «отряд Бенни», который так называл только он, распался, не успев дойти до ворот города, из-за приготовленного Беннетом супа. Суп содержал редьку, чеснок, лук, пару морковок, галушки, которые он слепил из остатков теста, и какие-то специи. У одного оказалась аллергия на чеснок, у второго – на лук, а третий подавился особо большой галушкой, пока смотрел, как его товарищи краснеют. В последнем Беннет почти себя не винил – надо было смотреть на ложку, а не кому-то в рот. Но в остальном ему было как никогда больно. Тем более, что суп вышел очень хорошим. Он даже подумал, когда готовил, что сегодня ему наконец-то повезет.

Облитый очередным ушатом ругани, он вернулся к себе и принялся собирать в узелок вещи первой необходимости – бинты, несколько мазей, немного хлеба, деньги, которые Бенни копил долго и которые все не решался потратить на то, о чем так долго мечтал. А сегодня решился. Он собрал свои пожитки и пошел через лес, который вроде бы знал на зубок, а вроде подозревал, что при каждом его возвращении старые коряги и кусты злонамеренно меняются местами, чтобы вновь и вновь дразнить его проклятие. В том, что это было проклятие, Беннет даже не сомневался. Вот только ни знахари, ни монашки, ни маги, коих в Мондштадте и окрестных деревеньках было от силы человека два-три, помочь ему не могли. Поэтому ему оставалось в одиночестве гулять, похрамывая от очередной внезапной ямы, и получать новые и новые синяки. А еще ждать, какой же из синяков наконец-то станет последним, но этими мыслями Беннет предпочел бы не делиться.

Глубокий Волчий лес никогда не заканчивался, если не развернуться и намеренно не пойти назад. В ином же случае он вел, вел вглубь, в темноту, в которой иногда пролетали светлячки или шуршала от случайного ветра трава. И, конечно же, волки – сидят в своей чаще, ждут, хотя предупреждают рычанием, когда кто-то вступает на их территорию. От Беннета шарахаются даже волки, кроме, пожалуй, одного, но тот шерсти не имел, ходил на двух ногах и, с его помощью и помощью Фишль умел писать собственное имя. Так что волком он был не для всех.

Волчий лес на то и был героем страшных сказок для детей, что деревьев здесь было много, густо, а вот полянок – нет. Привыкший считать простейшие вещи редкой удачей, Беннет очень обрадовался, когда вышел на одну из них – по-кривому круглую, обрамленную повалившейся от молнии ёлкой, подругой по несчастью, как невесело подумал он про себя. Поляна была залита солнцем, в центре даже виднелся странная, заросшая мхом постройка, как колодезный журавлик, только с колокольчиком. Беннет с любопытством осмотрелся и нашел несколько кустов с ягодами. Настроение у него менялось быстро, а потому вскоре от тоски оставалось мало что, а то, что осталось, пока он лазил по кустам и ел ежевику, превратилось в подозрение: где подвох, где эта слишком большая для человечьего горла галушка, от которой он задохнется на слишком хорошей поляне?

Беннет ожидал этого. Он ожидал порыва ветра, молнии, ожидал, что дерево рядом с треском начнет падать на него, ожидал осу в ягоде, которую съест, и она его ужалит в самое нёбо, или старый, забытый капкан, в который наступит. Чего Беннет не ожидал, так это что шорох, на который он лишь равнодушно подумает: «ну вот», выведет его на настоящее чудовище. Большое, похожее на ящерицу, только высотой, пожалуй, с целого Бенни, да с кожистыми крыльями; оно смотрело неподвижно зрачками-иголками, уродливые лапы с большими когтями стояли одна за другой, и Беннет тоже стоял, замерев с руками в ежевике. Ждали. Лысому туловищу надоело первым. Зверь сделал несколько шагов, громогласно заревел и помчался вперед.

Это для Беннета найденная опушка казалась большой, для монстра преодолеть ее было легче лёгкого. Беннет понял: спрятаться он не сможет. Отбежать – тоже. Испугать чудище – тем более. Можно попробовать наклониться, но бегут на него слишком целеустремленно, чтобы он успел что-то предпринять. Ягоды высыпались из его рук; мальчишка пригнулся и прикрыл руками светлую голову, и в этот момент почувствовал крепкий, сильный толчок под живот. Он отлетел к повалившемуся дереву, врезался в него плечом и даже не мечтать не мог о том, чтобы в голове успела образоваться какая-нибудь последняя, прощальная мысль. Но она образовалась, а за ней вторая, менее робкая, и третья, и Беннет понял, что тот утробный могильный рык, который предвещал его смерть, раздался снова, но далеко, по меркам самого Беннета, для которого и без того большая опушка пятикратно выросла в размерах.

Беннет сначала подумал, что это существо, прыгающее от дерева к дереву и время от времени раскрывавшее служившие крыльями перепонки, чтобы нанести удар, просто играется с чем-то, более интересным, чем невезучий мальчик. А потом, когда дыхание выровнялось, он увидел перед монстром человека – тот тоже прыгал, уворачивался, а затем замахивался и бил, отражая удары когтистых лап и нанося свои в ответ. Какой-то страшный, дикий бой, который не особо походил на танец, о каких читал Беннет – человек бил сильно, наотмашь, лишь бы зацепить шею, лишь бы самому не попасть под когти. Лишь один раз ящер проехался когтями по доспеху, но тогда же сам пропустил меч, который вошел прямо над лапой, куда-то под сердце, если бы Беннет знал анатомию. Охотник рванул меч на себя, в два шага обошел монстра, разгоняясь, и рубанул по кожистой шее. Из мерзкой пасти с треугольными зубами вырвался болезненный рык. Тварь дернулась, боком пихнула охотника и, отпружинив от земли, лихо запрыгнула на узловатую ветку ели. Еще раз дернула хвостом, но больше для баланса, ежели чтобы мстительно задеть кого-то из людей, и исчезла, перескакивая от дерева к дереву, и везде, где животное останавливалось для очередного прыжка, на землю капала бурая вонючая кровь.

Охотник постоял пару минут, восстанавливая дыхание. Не побежал добивать – нечем было. Не метать же в нее меч? Беннет с ужасом смотрел на кровавые следы на темном кожаном доспехе и старался не переводить глаза туда, где пару минут назад рычало и прыгало, и на отдаляющийся треск еловой коры; то, что чуть не убило его, предпочло тактически отступить, но лучше от этого не стало. Во рту закислило от этого, засмеялось: а ты разве не этого хотел? Чтобы неудачи закончились?

Он глупо моргал, когда рыжий охотник сел перед ним на корточки и уставился в лицо.

– Ты в порядке? – он продрался через звон в ушах, и Беннет, медля, кивнул, хотя уверенности в ответе у него не было. Он вздрогнул, когда охотник нагло и по-хозяйски схватил его за щеки и повертел голову, осматривая на наличие ран. – У него хвост ядовитый, тебя не задело?

– Нет. А в-вас оно… - он указал на царапины на доспехе. В ответ скупо качнули головой. – П-понятно.

Охотник повернулся к погнутой от веса зверя ёлке. Он смотрел в даль, в густую темноту леса, и удрученно чесал затылок, уперев вторую руку в бок. «Расстроился из-за того, что упустил добычу», - догадался Беннет, и тут же почувствовал едкий укол совести, который он не смог сдержать в голове и выбулькнул тихо:

– Извините…

Охотник, к его ужасу, расслышал. Рыжая голова повернулась, он смотрел на него внимательно и спокойно, а потом произнес, выгнув бровь.

– За что ты извиняешься? За то, что она убежала? – охотник фыркнул. – Убежала, и пёс с ней. Догнать будет нетрудно, следы есть. К тому же, удар пришелся по артерии, поэтому, скорее всего, сама истечет кровью. Ты лучше скажи, что делаешь так глубоко в лесу?

У охотника были веснушки и несколько тонких шрамов на щеках и у нижней губы, сломанная переносица и густые брови, которые он сдвинул к носу, а глаза его ощущались, как особо пасмурный день, когда грозы вроде не ожидается, но небо все равно заволокло одной-единственной непроглядной тучей.

– А я… - Беннет начал искать котомку по кустам и заметил ее край в ежевике. – Заблудился просто.

– Вот как. Не маленький еще, один по Волчьему лесу гулять? – Дилюк вытер меч, когда со стороны, куда убежало чудище, послышался грохот и треск веток. Охотник со вздохом снова достал меч и повернулся к Беннету. – Стой здесь, я сейчас вернусь. Ты меня услышал? - строго добавил он. Мальчик поспешил кивнуть. - Хорошо. Я видел тропинку. Выведу тебя.

Он осторожно, держа наготове меч, пошел вглубь чащи, и Беннет мог поклясться, что от его кожаных сапог не исходило ни звука сверх дозволенного. Он не мог не восхититься этим, ровно как и мастерством, с которым охотник прыгал и уворачивался, и легкостью, с которой он держал в руке свое оружие. Создавалось обманчивое впечатление, будто то совсем ничего не весит. Немного погодя он вернулся, держа в руке большой мешок с окровавленным дном. Беннет вздрогнул. Кажется, голова у огромной ящерицы была такого же размера. Охотник не обратил внимание на едва побледневшего мальчика, лишь кивнул ему – мол, пойдем.

И Беннет пошел. Он сам не знал, почему, подняв мешочек с вещами, решил последовать за мужчиной, ведь тот шел в противоположную от гор Ли Юэ направлении, но чувствовал, что не мог просто так попрощаться и вернуться в глубокий лес. Он ведь взрослый, этот охотник; увидев, как Бенни идет еще дальше вглубь, он покачает головой, неодобрительно зацокает и, схватив за ухо, поведет обратно, - так думал Беннет, а потом осекся и надулся. Может, это просто было то, чего он сам страстно желал после стычки с монстром.

– Мондштадтский?

– Угу, - мальчишка замолчал, идя немного позади. – Я в гильдии состою. Звать Беннет. Или Бенни. А вас как зовут?

Беннет не видел, как Дилюк невольно улыбнулся и вздохнул.

– Какая разница? – спросил он и усмехнулся. – Да. Так и зовут – «Какая Разница», представляешь? – саркастично добавил он. Беннету шутка не понравилась, но, предрекая возвращение к изначальному вопросу, Дилюк ответил коротко и быстро. – Дилюк. А ты что, каждый день охотников встречаешь, чтобы каждого по именам запоминать?

– Н-нет, вовсе нет! – он помотал головой. – Честно говоря, я ни одного до вас не видел. Спасибо, дядюшка. Вы же меня, ну… спасли.

Дилюк махнул рукой. Медленно лес редел перед ними, заливался закатным солнцем. Они шли молча какое-то время; Беннет долго рассматривал нового знакомца, а потом спросил о том, что его интересовало.

– Кто это был?

– Виверна. Или выворотень, как кметы говорят, - мальчик кивнул. - Правда, непонятно, откуда она взялась. Я так понял, еще месяц назад никто на драконоподобных не жаловался.

Беннет задумался на несколько секунд, а потом подал голос:

– Она, быть может, сбежала? В Мондштадте недавно какой-то торговец чудесами останавливался, у него столько клеток было с тварями разными. И большая была, он ее полотном накрыл и показывал только за деньги. Называл "единственным в мире ручным драконом", - Дилюк покосился на него, и по спине Беннета пробежали мурашки. Вновь он почувствовал себя виноватым за свои слова и почти потупил взгляд, как охотник спокойно ответил:

– Расскажи подробнее.

Беннет рассказал. Дилюк хмурился и кивал на его сбивчивый тон, а потом подытожил: хорошо, если так. Его не смущало, что он убил чью-то собственность: не будет в следующий раз опасных тварей на обозрение выставлять. Беннет перевел взгляд на небольшую сумку, неаккуратно звенящую стеклом у него на бедре, на меч, на кожаный доспех и маленький кинжал, который плотно висел внизу спины.

– А это сложно? Ну…

– Что «сложно»?

– Быть охотником?

Он остановился и повернулся к Беннету, смотря ему в лицо серьезно, без издевки или усмешки. Внимательный взгляд все равно заставил мальчика перевести глаза куда-то на едва колышущуюся листву.

– А тебе зачем?

– Да я просто спросил.

– «Просто спросил», - вздохнул Дилюк. – Так же, как и «просто заблудился»? Из дому сбежать хотел, что ли?

Беннет вздрогнул. Перед глазами стояли папы с недоуменными, печальными лицами – только-только обнаружили его пустые полки и убранную постель.

– Нет, я не… Я просто хотел отправиться в п-приключение, вот и все.

– Ну, сегодня ты на задницу приключений точно нашел. Может, хватит?

– Не в этом дело. Я… - Беннет помял кулаки, покусал губу и вздохнул. – Вы только не смейтесь, дядюшка охотник. Я… мне кажется, я проклят.

– Что ты имеешь ввиду?

– Ну проклят, - Беннет развел руками. От непривычки рассказывать о своих мыслях кому попало в груди у него неприятно потянуло. – Если иду искать сокровища, то всегда нахожу только какой-то мусор.

– Скажешь еще, - коротко и хрипло усмехнулся охотник. – А у вас тут что, так много кладов зарыто? Может, что-то осталось еще с эпохи Декабриана, только вряд ли он свои сокровища в Волчьем лесу прятал. Всё, что ты можешь тут найти, это чью-то настойку на закатниках, которую зарыли на зиму и забыли.

– Да я даже ее не найду! Потому что до этого еще дойти надо, а я то заблужусь, то упаду в яму, а потом пойдет ливень, то ветер сдует…

Дилюк снова повернул голову и недоуменно осмотрел мальчишку.

– Это какой ветер должен быть, чтобы тебя сдуло?

– Вот именно! Да даже если я просто по городу иду, обязательно что-нибудь случается. А главное, - он в сердцах махнул рукой, хмурясь и поджимая губы. – Это и на других людей действует, если идти не в одиночку. Сегодня, вон, трое пострадали, а я всего лишь суп им принес… И так с самого рождения. Поэтому… поэтому я и думаю, что проклят.

– И ты пытался что-то сделать с этим «проклятьем»?

– Пытался! Да что я только не делал… Только мало кто мне верит. Все говорят, мол, да ты просто неуклюжий, - сказал он и осекся, когда увидел, как Дилюк неосознанно закивал, посчитав это вполне логичным объяснением. Беннет возмущенно нахмурился, шумно вобрал носом воздух и выдохнул самый сильный аргумент, хотя понимал, что встреченному пару часов назад мужику он вроде как ничего доказывать не должен. – Вот только мне говорили в монастыре, что младенцем меня нашли в самой далекой пещере, в той части Мондштадта, где люди отродясь не живут. И что принесший меня в город старик скончался вскоре после этого. Уж не знаю, насколько правдиво второе, но первое явно не спишешь на неуклюжесть, а, дядюшка охотник? – он закончил, выдохнул и успокоился. Дилюк молчал, и Беннет не мог понять по его лицу, подействовали его слова на очередного человека, который тоже был не прочь обозвать его неумёхой, или нет.

Они наконец-то вышли к озеру. В воде плескалось, остывая, солнце, которое от своих ванн раскраснелось, распарилось, как в бане, и поплыло, довольное, в облачном паре по небу вниз; перед ним темными острыми пиками возвышался за каменными стенами Мондштадт. Им нужно было повернуть вправо и пройти по кромке леса, чтобы выйти к большому каменному мосту, ведущему внутрь стен, но Дилюк планировал, не доходя до моста, попрощаться и уйти прочь. Ему нужна была полуглухая деревенька на другом конце леса, потому что именно ее староста попросил его разобраться со странными звуками, исходившими от пещеры неподалеку. Но сейчас он стоял, смотрел на каменную глыбу, так неуклюже врезанную в центр озера, и вздыхал. В голове было пусто, однако он не сразу расслышал, что обреченный на вечную неудачу мальчишка что-то говорит.

– …отправлюсь тогда в Ли Юэ, его там в последний раз видели. Может, тот чародей правда поможет, - закончил он. Дилюк, почувствовав необходимость ответить, быстро кивнул. – Знаете, что о нем говорят? Что он собственную смерть сумел пережить несколько раз, и каждый раз возрождался. Какая же это, должно быть, удача у него… или способности эту удачу обрести.

Дилюк нахмурился, резко повернулся к Беннету, который уже перешел к тому, сколько моры он сохранил для оплаты его услуг.

– Пережил собственную смерть, говоришь?

Беннет кивнул.

– По крайней мере, так я слышал. Говорят, что в Фонтейне его пытались сжечь, а он обратился облаком и улетел прямо с костра… И это лишь одно из чудес.

Дилюк помнил, как одного чародея пытались сжечь в Петрикоре за то, что тот пытался с помощью магии подделать несколько монет крупного номинала. Не то, чтобы этот чародей нуждался в деньгах, просто время от времени хотел похвастаться какой-то ерундой. Вот только «чародеем» Дилюк его бы не назвал, потому что для этого нужно как минимум быть человеком.

– Это твое «приключение», ради которого ты убежал, так?

– Именно.

Дилюк долго смотрел на Беннета, а тот не понимал, где и что сказал не так. В конечном итоге, когда в пустой от усталости голове родилась наконец-то мысль, он выдохнул:

– Мой тебе совет, Беннет: не связывайся с теми, кто обманул смерть. С этим «чародеем» – тем более.

Мальчишка лишь горько усмехнулся.

– А что мне остается? Пусть меня хоть съедят, это всяко лучше, чем причинять другим страдания. Если поможет – замечательно, если нет… То я продолжу искать.

– Ты бы про «съедят» не говорил так голословно… - задумчиво протянул Дилюк. Но, спохватившись и увидев, как Беннет на него уставился, поспешил прочистить горло и продолжить. – Если я правильно понял, о ком ты, то это... не совсем чародей.

– А кто же тогда?

– Лично я считаю его реликтом. Для кого-то он демон, а третьи думают, что джинн. А когда полмира не может сойтись во мнении, это уже тревожный сигнал, не находишь? И магия у него не такая, как у чародеев. Кстати, к ним ты обращался?

– В Мондштадте чародеев немного, но да, я всех достал. И в монастыре тоже, – невесело закончил Беннет.

– Тогда почему ты уверен, что именно он тебе поможет?

– Ну не знаю. Если ты можешь сгореть, а потом как ни в чем не бывало продолжить жить, то это невиданная удача. И если эта удача была создана с помощью магии, то, может… может, и мне чуть-чуть дадут?

– А если он не морой плату возьмёт?

– А чем тогда?

Дилюк решил не ходить вокруг.

– Жизнью? - пожал плечами он. Что-то изменилось в лице мальчика; он нервно потёр руки - явно думал об этом ранее. Но ответил:

– Это глупо. Зачем тогда оказывать помощь, если потом ты все равно убьёшь того, кому помог?

– А я не сказал, что твоей, - остро посмотрел он. – И не сказал, что сразу. Не сказал, что это будет не больно или не слишком дорого.

Дилюк устало посмотрел на него и едва не скорчился, увидев, как в глазах мальчика плещется до ужаса наивная уверенность и оптимизм. От них охотника крутило не хуже, чем от самой кислой в мире ягоды, но в итоге он сдержался и лишь холодно произнес:

– Не надо за ним идти. Он любит кочевать из города в город, подожди некоторое время - быть может, объявится в Мондштадте. А если узнаю, что ты сам за ним пошел... - Он всё же решил понадеяться, что его авторитета как взрослого охотника на чудовищ хватит, чтобы хоть немного образумить Беннета.

Они расстались странно, неловко, в молчании, и когда Дилюк остался один, бредя в другую сторону и тихо ворча на то, что ноги начинали ныть от слишком затянувшейся прогулки, он подумал, что как-то зря накинулся на мальчишку, зря влез в чужую жизнь. Мало ли чародеев и магов пытались сжечь, и мало ли из них уходили от наказания? Дилюк тут же раздраженно выдохнул: много. Только один мог выжить.

Дилюк кинул к ногам деревенского старосты голову чудища и взял деньги.