Миранда по-прежнему была красивой и умелой, могла приковать к себе взгляд Питера, но что-то было не так. И это что-то, было неизвестно где в своих алых одеждах. Это что-то носило на своей сущности гордое знамя «Салфри», размахивая им перед лицом Руманчека. Конечно, он мог закрыть глаза, мог прикрыть уши и не внимать чарующему голосу, но дело было в том, что — он не хотел. Его внутренний Волк просто не хотел отпускать подобного себе партнёра и наплевать, что сам брюнет влюблён в Кейтс и готов ради неё на что угодно — Волк переступал через принципы парня и бежал за прекрасной и казалось бы понимающей леди. Он готов был стать покорным псом ради одного взгляда или касания, которые разжигали внутри реки тепла с крупинками ярости. И как бы мужчина этого не хотел — он тонул в пылком желании и холодная сердечность не могла вырывать его из этих потоков, как бы не старалась.

Карикатурою тебя зовет за этоНепосвященный ум, что, плотью опьянен,Не в силах оценить изящество скелета —Но мой тончайший вкус тобой, скелет, пленен!

Так, Питер завороженный новой точкой в его истории, не мог прекратить думать о возможностях, что имелись. Точка выливалась в линию. Можно было бы счесть это обычной похотью и забыться в букете новых раундов с жёсткой Мирандой, но вервульф как ни странно — отметал этот вариант. Никто не запрещал ему счесть мисс грязной девушкой, что готова встать на колени перед любым, но цыган понимал и просто знал, что эта особа лишь позволила сотворить загаданное Питером. Он не смог бы сделать это без её разрешения или негласного согласия, что появилось ещё в момент прихода на банкет. Салфри с самого начала знала, кто станет ее партнёром в необычный вечер и совершенно не страшилась цели. У Руманчека не было права голоса и он мог лишь покорно отдаваться в цепкие ручонки.

Волчонок просто не может это контролировать. Когда возлюбленная стоит перед ним на коленях и старательно насаживается на не столь основательно стоящий член, он просто сам того не ожидая — представляет кого-то иного. Вместо блондинистых косм — волнистые каштановые локоны, что развиваются в повторяющихся движениях. Горло становиться шире и послушно вбирает в себя всю длину и не жалеет местечка для толчков. Кажется, все кардинально меняется. Миранду больше не хочется бережно обнимать и зацеловывать каждый сантиметр лица, хочется оставлять на своих губах яркую помаду и жёстко выпрашивать прикосновения. Хочется, но возможно только сжимать в потных ладонях сенсорный ключ от злополучного кабинета в Белой Башне, надеясь, что время для подходящего выполнения услуги — уже пришло. Ведь как тут угадаешь? Может прямо сейчас, его леди потеряла надежду и решила, что Питер обманул её, забив на просьбу или же она считает, что пришел именно тот момент, когда нужно выполнить обещание. Парень не знал, какой вариант относился к нему.

Ключ нужно было отдать, как бы странно все это не было. Конечно, нужно было вернуть собственность грёбанному Роману и совершить благородное дело, но Руманчек четко понимал, что в этой ситуации — ему было наплевать на сыночка Годфри и хотелось лишь отыскать почти что незнакомую женщину ночи. Было предельно ясно, что Салфри выходила на первый план и закрывала моральные качества большинства норм. Но когда волк был подвержен человеческим принципам? Конечно, можно перевести стрелки на то, что Питер занят и машина Кейтс сама себя не починит, да и босс был тем ещё мудаком, что завалил парня поручениями. К тому же, если мужчина работает в течении всех будней, то как же застать главу Godfrey Industrys на причинном месте? Легко, если невзначай узнать у болтливой Миранды, что упырь устраивает совещание в эту субботу и точно будет в Башне до вечера. Теперь отвертеться не получится.

От цели не уйти и не спрятаться. Можно лишь тяжело дыша и стараясь утихомирить быстро бьющееся сердце, ступать по направлению к высотке и пытаться продумать предстоящий разговор до мельчайших подробностей. Откуда у него эта карта? Одна леди дала после великолепно ночи наедине и сказала вернуть одному сучонку. Что за мисс? Та, что заставила оборотня усомнится в своих чувствах к не такой уж и любимой блондинке. Почему согласился? Кажется просто… Нет, определенно не «влюбился». Не мог, точно не способен Руманчек так быстро привязаться и голову забивать ненужными фантазиями. Он определенно не собирается говорить об этом с Романом Годфри. Только не с ним. Вот о чём думает взволнованный вервульф пока обманом поднимается на почти что последний этаж здания и собирается с силами. Одна нога выставляется на мраморный пол, вторая принимает на себя вес и движется дальше — вот и знакомые белые стены с поворотом на право и занятым столом, что служит приёмной. Брюнет осторожно поворачивается лицом к самому подходящему направлению и сталкивается взглядом с юношей, что восседает за своим рабочим местом. Больше вариантов нет, так что он просто идёт вперёд и старается не смотреть налево, чтобы сохранить присутствие кровососа тайной, для своего разума. Парнишка из приемной же напротив как-то загнано оглядывается на кабинет своего босса, но видит лишь плотную стенку, что скрывает директора от лично его взора и не позволяет глядеть на руководителя в любой момент работы.

— Зачем вы здесь? — в голосе явно сквозит пренебрежение и некая издевательская смесь примазанная к речи. — Заблудились?

— Нет, не заблудился. — издевательски тянет волк и старается не зарычать, так неуместно и животно. — Мне нужно увидеться с твоим боссом, Роман у себя?

— Мистер Годфри не ждёт вас, и встреч на сегодня не назначено… — лёгкий наклон головы и приложенный ко рту палец; делает вид будто вспоминает, хоть и прекрасно знает, что цыган в жизни бы не попал на прием к светилу-компании. — Так что вам сэр, лучше уйти!

— О, я уверен, что он будет рад увидеться. Пропусти меня в кабинет. — Питер упирается одной из рук бок, а другая сжимает ключ-карту, в ожидании «кульминации». — Сейчас же.

— Нет. — глаза у этого секретута[1] сужаются и блестят опасным огоньком страха, который оборотень легко чует. — Вы не можете пройти, если не имеете назначения.

— Ладно. Если что, я спрашивал! — сенсорный пропуск вытягивается из грязно-коричневого кармана и проезжаются по нужному отсеку. Естественно, это не нужно, но Руманчек упивается шокированным взглядом работника, который и слова вымолвить не может. — Ну привет, Роман…

Ты здесь затем, чтоб вдруг ужасная гримасаСмутила жизни пир? Иль вновь живой скелет,Лишь ты, как некогда, надеждам отдалася,На шабаш повлекли желанья прежних лет?

Хозяин помещения вскидывает голову и впивается своими по-странному знакомыми глазами в нового постояльца его обители. Они сверкают интересом и лёгким раздражением, без которого никуда в их ситуации. Но стоит длинноволосому приподнять зажатую между двумя пальцами карточку, как складка между бровей упыря разглаживается и тот умеряет свой пыл. Видимо он заинтересовался, ведь не каждый день какой-то оборванец обладает возможность пройти в твой личный кабинет по первому желанию. Русый откладывает какие-то документы в сторону и пару раз щёлкает ручкой, но и та оказывается в стороне.

— Откуда у тебя ключ? — видимо мужчина не собирается ходить вокруг да около, а лучше вопьётся вопросом в сильную шею рядом. — Получил от кого-то в компании или просто украл?

— Получил, но не от твоих подхалимов… — Питер медленно проговаривает свою реплику и наблюдает за тем, как загорается интригой собеседник. — Как раз поэтому к тебе и пришел. Мне нужно было выполнить обещание.

— «Обещание»? Что ещё за медвежья услуга от волка? — парень с усмешкой на губах — этих пухлых и таких ярко-розовых — поднимается со своего места и прямо как змея, приближается к посетителю. — Кто же мог попросить тебя о… Миранда?

— Оставь свои подколы на потом, а сейчас, помоги мне в одном вопросе. — теперь Годфри опирается на свой стол поясницей, прямо как Руманчек в ночь с прекрасной мисс. — Попросила меня не Миранда, так что не ревнуй.

— Тогда кто и что ещё за просьбы. — знал бы Питер, как ревнует этот авторитетный мальчишка, а главное к кому. В то же время Роман просто складывает руки у себя на груди и белая рубашка натягивается у острых локтей, создавая небольшие складочки во внутренней части. — Если не она, то кто же ещё?

— Как раз из-за этого я пришел. Мне нужно узнать, где можно найти ту девушку, с которой я провел весь банкет… Ну, кроме самого начала! — цыган пробирается ближе к другому парню и останавливается в нескольких метрах погодя. Выбранная позиция позволяет надавить на личное пространство и легко втолкнуть принесённый ключ в карман тёмно-синей жилетки. — Её зовут Салфри, она очень высокая и это у неё была твоя карточка.

— Так вот что… Ты снова влюбился в первую встречную? Ничего не меняется. — Годфри мимолётно замер на моменте касания и заметив, что партнёр списал это на резкость, успокоился. — И что же такого в этой швали? Неужто раздвинула свои ноги прямо здесь… О, так это правда? — декламирует говорящий, когда видит взгляд вервульфа: напряжённый, с еле заметным стыдом и неожиданно присутствующей злостью. — Так ты ещё и защищать ее собрался, в то время как вы трахались в моем кабинете?

— Она не шлюха! Замолчи! — руки с громким звуком рассекают воздух и ударяются о стеклянную плоскость, рядом с бёдрами упыря, который задерживает дыхание и всматривается в тяжело дышащего через нос волчонка. А Питер сжимает кулаки и не даёт сучонку отстраниться, уйти на безопасное расстояние. Зрение невольно подмечает схожесть черт этого мажора с той самой леди, но мозг выстраивает какие-то родственные теории и отметает глупые догадки. — Ты ведь знаешь где она? Не смей врать мне. Ключ я вернул, а теперь ты потрудись и расскажи мне, где Салфри?

— Чёрт… — Роман скоропостижно сглатывает и старается не смотреть на эти горящие яростью очи, чтобы не давать волю фантазии. Ему совершенно точно не нужно, чтобы мысли ушли в ненужное русло. В то устье, где оборотень развернув его спиной к себе, грубо стискивает не сильно тонкую талию и прижимает бледное тело к столу. Туда, где они открыто упиваются касаниями и кусают губы друг друга. Блядь. — Зачем тебе моя коллега? Неужто решил пригласить даму на ужин? — в маленьком пространстве между ними, с явным напряжением, становится жарко. И если у светловолосого эта тяжесть просто возжелающая и такая похабная, что нос свербит от едкого запаха, то от Руманчека тянет злостью, намеренной раздражительностью и неожиданным возбуждением. — Не-ет… Кажется большому страшному волку, хочется загнать овечку в ловушку.

— Не твоё дело… Просто скажи мне, как с ней можно связаться? — парень довольно улыбнулся, когда подметил сжавшегося рядом с ним недо-вампира и приподнял одну бровь в издевательски вопросительном жесте. — Раз вы с ней сотрудничаете, то и контактная информация должна быть. Скажи мне ее номер или где с ней можно встретиться? Ничего сложного! — ладони невольно приближаются ближе к ногам и вцепившись в колени, приближают Годфри ближе к телу спикера[2]. Брюнет уж точно не знает зачем он подтаскивает этого хмыря к себе, сокращая расстояние между их тазами. Возможно, все дело в схожести упыря с образом, что запомнился Питеру на банкете. Но правда, какая сейчас разница. Ведь на войне все средства хороши. — М… Кажется ты уже и сам додумал нашу с ней встречу. Так заинтересовался? — нет милый, интересна ему точно не перспектива твоего свидания, а кое-что другое. — Ну так что, ты дашь мне нужные цифры?

— Можно… — он задерживает дыхание и повернув голову вправо, тянется за чистым листом бумаги для заметок с ручкой на пару, в то же время ощущая то, как оборотень окатывает его шею теплым воздухом. — Вот её мобильный… Удачи! — громкий смешок вырывается из уст Романа и когда тот видит жёсткий взгляд напротив, то скидывает все ещё лежащие на его коленях руки, отодвигая мужчину. — Теперь можешь исчезнуть?

— Пф, как хочешь дорогуша… — пальцы выхватывают с чужих кончиков бумажку с заветными данными, быстро упрятывая её в карман потёртых джинс. — Оставлю тебя наедине с мыслями и фантазией, сука.

Волку совершенно точно не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что упырь слегка пошатываясь возвращается прямо на рабочее место. Он прекрасно слышал, как тот грузно уселся на стул и еле слышно вздохнул — может от тяжести в теле, а возможно от самой ситуации — отпуская всё напряжение. Руманчек же оставил после себя слышный хлопок дверью, заряженный определенными эмоциями воздух и впивающийся в спину взгляд помощника из приемной. Да так же он намеренно достал свой телефон прямо у лифта, вбивая нужные знаки в строку вызова и не задумываясь о странной мелодии вдалеке, кажется та играла из покинутого помещения. Зачем же думать о том, кто названивает почти что мертвецу[3], когда твой собственный звонок оказывается принятым?

Голос в трубке оказался все таким же чарующим, но со слегка резким придыханием, которое оставалось неизвестным для вызывающего собеседника.

— Я вас слушаю, по какому поводу вы звоните? — не нарочито серьезно или высокомерно, скорее с неким интересом и неожиданностью. Роман по прежнему оставался отличным лжецом, даже с грубым стояком и непониманием чужих действий. — Прошу ответить поскорее и наконец-то определить, не ошиблись ли вы человеком.

— Нет! Я точно попал куда нужно. — отвечает парень скоро, надеясь на то, что его слова не покажутся леди странными или наглыми. — Это — я, Питер. Салфри, я… Я ведь не помешал?

— Ох, милый! Конечно ты мне не помешал, не волнуйся из-за этого. — ну же, на октаву ниже и чуть спокойнее — вот так, прекрасно. Установленное звучание обволакивает собой и позволяет расслабиться, даже в едущем вниз лифте. — И так… Зачем же ты мне позвонил? Что-то случилось, ах! Ты наверняка отдал ключик Годфри, ведь так? — нужно слегка приукрасить реакцию на такое «благородное исполнение услуги», чтобы мужчина почувствовал себя нужным. — Молодец, Питер.

— Это было не сложно. Да, Роман тот ещё мудак, но это не важно… Просто не стоит благодарности! — щёки вервульфа невольно покрылись пеленой розового оттенка, который так неожиданно вызывали обычные реплики, но чьи. — Я эм… Если честно, то я хотел пригласить тебя на встречу. То есть не на какую-то важную дискуссию или организацию, а простую прогулку… Скажем, по улицам?

— Это… Мило. — «дама» намеренно пропускает мимо своих бледных ушек слова о мудаке Романе, вместо этого говоря о чем-то более насущном. — Да, довольно-таки. И к тому же, я не против прогулки с тобой, дорогой. — опять в ход идут прозвища и формальные обращения. — Когда ты будешь свободен, просто скажи мне и я найду место. Хорошо?

— Может завтра? Примерно в обед, если будет не сложно. — Руманчек даже задерживает дыхание, будто бы это скрыло его тяжкое состояние с волнением поверху. — Если у тебя какие-то мероприятия или ещё что-нибудь, то все нормально я не нас…

— Все впорядке. — говорит как отрезает: резко, ровно и так же опасно. — С удовольствием встречусь с кавалером, именно в этот час. — недо-вампир невольно улыбается и воображает возможный исход будущего контакта, тем более после того, что приключилось сегодня в его кабинете. — Буду ждать тебя в центральном парке города, точно в двенадцать двадцать. До свидания, Питер…

Тот к кому обращались даже не успел вставить собственное прощание — настолько быстро был закончен разговор, что длился от силы больше десяти минут. Зато весьма информативных и плодотворных. Ведь каждому нужна пища для размышлений в ночи? Руманчеку как не изворачивайся — да. Ну правда, чем же ещё себя занять, когда ты шастаешь по белоснежным этажам, намереваясь отправиться в забитую роднёй квартирку. Так хорошо думать о том, как ты проведешь несколько замечательных часов завтрашнего дня — в желанной компании и с неожиданными желаниями. Какие только думы не лезут в черепушку, когда обходишь тёмные ухабы и стараешься идти прямо по улице — не отклоняясь от курса. Вот только ты не идёшь в назначенное место, чтобы проверить исчезло ли оно таинственным образом всего за минуту, словно в каком-то детском мультфильме[4]. Ты несмотря на кричащее в сердце желание, движешься прямо к своему «дому», даже если таковым его не считаешь. Не стараясь сделать это тихо — распахивает дверь и где-то на задворках надеешься, что все спят и не думают просыпаться в ближайшее время, ведь нужно подумать.

Обмозговать то, что случилось с тобой в этот насыщенный день. И пока ты будешь лениво стягивать одежду не выходя из гостиной — которая и на слово то это не тянет — голова сама собой заполниться различными фразами, моментами и возможностями. У волчонка даже идея абсурдная проскальзывает: позволить Дестени прочесть линии рук и будущее Салфри. Так, просто для «профилактики». Естественно этот вариант тут же отметается и заместо него проскакивают волнения, о жизни, выборе и даже самых простых действиях. Питер наконец-то позволяет себе вернуться к тому, что он творил непосредственно с Романом. С этим сучонком, который так сжимался, стоило лишь нарушить личное пространство. С тем, кто забывал дышать как только Руманчек говорил с ним в нескольких сантиметрах отстраняясь. Ну почему бы не списать это на обычный страх перед зверем? Поверьте, оборотень с удовольствием бы это сделал, но видел в глазах напротив далеко не ужас и опасение за свою нескончаемую жизнь — он видел такое истинное желание, что свои собственные пороки притуплялись. Они уходили на время и вот теперь вернулись вдвойне, приняв вид блядского кровососа, который будоражил своим существом сознание. Странно, но кажется всю последующую ночь в мыслях волка была далеко не леди.

А что же твориться в обескураженном разуме, когда тот начинает нормально функционировать? Питер достиг этого состояния лишь через два часа после пробуждения, которое свалилось на него злополучной цифрой восемь и мрачными перспективами. Даже понимая, что времени на нормальные сборы нет, он потратил добрые пятнадцать минут на душ и общую гигиену — как говорится, все для любимых. Причину такой чистоплотность отгадать было легко — обычное желание показаться лучше, чем есть в обыденности. Парень прекрасно осознавал, что леди была с ним явно не из-за денег или положения и стало быть, не нужно было юлить ситуацией и просто принять все как есть, но в волчонке, как и в большинстве людей было зерно лёгкой неуверенности в самом себе. Так что струи воды окатили этот саженец своим потоком и дали тому возможность прорасти, даже не задумываясь, как холод жидкости помог в осознании собственного разума. Когда низкие температуры ударили по голове с относительно длинными локонами и проехались прямо вдоль позвоночника, память зачем-то решила пробудиться. Нет, Руманчек был не против того, чтобы задуматься о снах, особенно когда те были предсказаниями к смертям, но видимо от этих видений остался лишь один момент в виде сынка Годфри. И ладно бы он просто по-обычному фигурировал как второй зрящий, да в этот раз все оказалось куда непонятнее. Не в смысле «как же все абсурдно и странно, даже идеи нет, как истолковать», а в определённом непривычном значении.

В том, где ты не ожидаешь от самого себя таких выкрутасов и махинаций. Там, где все становится на порядок чуднее и несмотря на это — яснее. Определенно, «мокрые сны» были для Питера не новы, тем более после знакомства с Салфри и продолжающимися отношениями с Мирандой, но как в его голове такой род сновидений совместился с Романом? Ответа определенно не было, а картина только и делала, что наливалась цветом, обрастая при этом теориями.

Фантазия не была необычной или совершенно неприемлемой, нет, она лишь повторяла события недавнего вечера в компании мисс. А теперь же, мозг волка подменил изящную красавицу на громоздкого упыря. И пусть он совершенно точно повторял ее габариты, все нормально если он так идеально подходит под расставлены между ним ноги и ладно уж, если рука сомкнутая на члене была почти того же размера. Было лишь неясно, от чего лицо этого сукиного сына так правильно смотрелось в компрометирующей ситуации и как же так, линии губ и каждый сантиметр рта были точной копией его леди. Питер явно не понимал, толи Роман учился делать минет у уличных шлюх, толи вся его сущность была занята словом «сосать», и совершенно не важно что. Было не ясно почему именно так. Именно в этой ситуации и в этом событии, оказался Годфри. Вервульф мог признаться себе в том, что раньше — ещё когда они учились вместе — эти губы казались ему определением идеальных для отсоса, но на своем члене он их не представлял. И не ему одному. Так почему же сейчас?

Можно списать все это на схожесть кровопийцы с Салфри и забыть, но смысла себя обманывать не было. И мужчина не собирался это делать, ведь прекрасно понимал, что фантазия эта ему понравилась. Так порочно впилась в подкорку мозга и не собиралась покидать насиженное место, как бы цыган не отпирался, ему не было ни противно, ни страшно от этих дум. В голове и душе теплилась лишь заинтересованность, над которой довольно скулил внутренний зверь Питера. Этого волка совершенно не волновало то, что Роман был упырём, высокомерным идиотом и к тому же парнем. Животное хотело лишь улечься рядом с богатеем и тихо порыкивая отдаться в бледные руки, которые гладили бы жёсткую шерсть.

Но у Руманчека на это времени нет, ему нужно горячий капот поднять и в механизме автомобильном копаться, ошпаривая кожу пальцев и сдирая её же сбитыми гранями различных гаечных ключей. Ему нужно машину для Кейтс починить и теперь это хочется сделать скорее, чтобы не задумываться о том, как сказать девушке об исчезнувших чувствах. Нужно просто забыться на время и маслом обработать детали, чтобы время за работой растянуть, в надежде что поток мысленный исчезнет так же быстро, как и появился. Он бы так и продолжал обследовать причины поломки и даже назначил бы выпрямление корпуса, но у всяких забот приходит конец, так и к брюнету причалил период свободного времени. Начался обеденный перерыв и личный круг волнений Питера, который, как и было обещано, спешил в назначенное место встречи. Почти что бегом, дабы не испортить впечатление и оказаться в лучшем свете. Жаль, что и это желание оказывается не осуществленным.

Добраться до парка парень лишь через двадцать с лишним минут и вот, казалось бы совершенно намного и раз ждёт он женщину, то та должна «случайно опоздать». Не тот случай. Оборотень даже не сомневается в том, что Салфри пришла ровно в назначенное время и когда подмечает знакомые черты со входа, подтверждает свои домыслы. Дама аккуратно восседает на деревянной скамейке и ловит заинтересованные взгляды прохожих, а когда видит приближающегося юношу — встаёт. Идти оказывается легче чем Питер думал: ноги не подгибаются, дрожи совершенно нет, а сердце не кидается вскачь. Оказывается, так бывает лишь до прямого контакта. Ведь сто́ит парню подойти на метр ближе, как глаза непозволительно долго задерживаются на фигуре перед ним, так и не намереваясь отринуться.

Леди сделала шаг к нему и легко стукнула своими каблуками Decollete по асфальту, они темно красным цветом опаляли серость под собой. Конечно, это не было чем-то удивительным, но движущийся вверх взор обогнул худые икры и метнувшись выше ошеломлённо подметил черную ткань, что пересекала бёдра и в обтяжку лилась дальше. Юбка карандаш продолжалась такого же цвета топом, лямки которого были сокрыты бардовым пальто — что больше служило обычной накидкой — так что можно было увидеть лишь прямой верх платья. Но даже несмотря на однотонность и обычность этого наряда, он смотрелся на носителе необычайно подходяще. Ничего вычурного или излишне богатого, зато как же комфортно для партнёра. Осмотр на этом бы и остановился, но шея непривычно была раскрыта и тут то стало ясно, что волнистые волосы мисс были собраны. Понять каким же образом, Руманчек смог только, когда подошёл вплотную к спутнице и та обернулась спиной — держа путь вперёд. Каштановые локоны переплетались между собой и каким-то магическим образом держались в этом сплетении, так же образуя аккуратный круглый и слегка примятый пучок. Парню было не ясно, как именно.

— Рада, что ты все же пришел… — Роман бросает в сторону собеседника лёгкий укор, но тут же заминает этот тон. — Честно говоря, я уже начала волноваться. Боялась, что ты передумал.

— Извини, заработался слегка. Сегодня кропотал над поломанной машиной, в одну девушку врезались, вот она и оставила на меня свое авто. — Питер поспешно заменил следом, временами теряя темп и заглядываясь на движение ног перед собой. — Долго ждала?

— Десять минут. — отвечает четко, без всяких «нет, все нормально». Упырь не собирается смягчать свой характер, тем более причина мелкая. — Но теперь понимаю, что не зря… — лёгкая улыбка трогает багровые уста и вызывает у мужчины рядом заминку в шаге. — А ты кажется рад, что поспешил.

— Безусловно! — что уж делать, он отвечает честно и не пытается кривить душой. — Ты по-прежнему выглядишь прекрасно, а разговор не вызывает у меня желания сбежать так что… Все просто замечательно.

— Необычный комплемент, но мне нравится. — Годфри оглядывает зелёные дебри впереди и неожиданно для рядом идущего сворачивает не на тротуар, а прямиком в рощицу. — Хочу остаться с тобой наедине. — «красавица» подмечает недоверие в глазах напротив и решает устаканить предложение. — Ты ведь не против?

— О… Да. — цыган кивает слегка заторможено, но все же направляется за своей проводницей. Та проводит его через расположенные недалеко друг от друга деревья. — Ты хочешь сказать что-то важное?

— Сказать? Конечно… — вот они огибают стойкий ствол перед собой и натыкаются на большое древо с мощной кроной, которая теснит собой мелкие веточки соседей. — Точнее спросить. — говорящий прижимается к этой величественной коре спиной и смотрит прямо на волка, не отрывая глаз. — Ты думал обо мне? Мечтал, когда оставался один? Или… Может ты даже фантазировал?

— Я… — как же ответить чтобы не испортить все построенные мосты и разом их не обвалить? Ну, а с другой стороны: зачем лгать на четко заданный вопрос? Он ведь может ответить честно и получить реакцию, которая так же покажет намерения леди. — Думал ли я о тебе? Вспомнил ли? — оборотень продвигается ближе, огибает взором каждый сантиметр тела рядом и резко дёрнувшись вперёд прижимает даму к дереву. — Ответит один: да. Постоянно. Ни одна ночь не обходится без воспоминаний о нашем вечере, о том, какой ты была тогда и что творила… Эти фантазии просто сводят с ума и такое позволяют что… Мне кажется я меняюсь сам того не ожидая.

— И как же… — Роман дышит тяжело и это придыхание в реплике уж точно не помогает Питеру, который сам того не желая вспоминает прошлую ночь и невероятный сон. Эти губы перед ним, словно и правда принадлежат не девушке, а бывшему другу. Кажется, будто бы это он тяжко дышит и заигрывает с волчонком. — Они сводят тебя с ума? Что ты видишь? — он видит товарища, который тянется за поцелуем и не смеет отказать тому. Руманчек впивается в дьявольские уста и не желает отпускать их, покуда наваждение само не исчезнет. Но кажется оппонент хочет не этого. — Скажи мне.

— Твои губы… Они наводят меня на порочные мысли. Я сам того не желая думаю о неправильных вещах с тем человеком, что не должен такого вызывать. — говорит он так, что Годфри замирает. Роман не глупец, он прекрасно все понимает и сложить полную картинку может с лёгкостью. Но проблема одна: как лучше преподнести сюрприз. — Я… Не должен так сильно тебя хотеть.

А недо-вампиру плевать, он видит лживый огонёк в очах перед собой и не собирается верить тому, что высказал парень. Роман то теперь знает о ком Питер грезит и кто же сводит его с правильной тропы. Это он сам. Не фальшивое амплуа с вычурным именем Салфри — нет, это упырь, что играет в обманщика и так кстати преуспевает в организованной забаве. Тот, что мастерски скрывает минутное помутнение и отпускает морок голоса своего, позволяя сущности сплести новое предложение. Годфри это, который решает раскрыть туз из закромов и пойти ва-банк, даже не волнуясь за скопленные выигрыш.

Под тихий плач смычка, при ярком свеч дрожанье

Ты хочешь отогнать насмешливый кошмар,

Потоком оргии залить свои страданья

И погасить в груди зажженный адом жар?

— Правда? Ты так мечтаешь обо мне? — минутную тишину нарушает охрипший от молчания голос, который заставляет вервульфа замереть. Задержать дыхание и вслушаться в реплики без чар. — Или же… Есть кто-то ещё? Ну же, Питер, я знаю, что милая Салфри не единственный гость твоих снов. — смотреть на то, как жертва и охотник меняются местами — великолепно. Ты видишь каждую эмоцию на лице героев и в момент этой незащищённости, можешь понять любой мотив. — Неужели, ты не хочешь увидеть своего лучшего друга поближе? Ах, наверное ты так смущён, когда просыпаешься от очередного «кошмара»! Или же нет? Дорогой, ты ведь полностью насладился моим видом на коленях? Если нет, то каждой ночью есть новый шанс. — а «дорогому» сказать нечего у него реале лопаются и сгорают от такой многоходовочки. Все мысли к одному сводятся и не собираются разъезжаться. «Это правда?» — горит алыми буквами на весь разум и баннер мигает вдобавок, заставляя волка от реальности ослепнуть. — Думаю тебе хотелось бы чего-то большего, да? Зачем спрашивать, я и так чувствую, что да. — брюнет давится воздухом, когда его стояка касается знакомая рука и в бедро утыкается такое же возбуждение. — И как же ты держишься? Наверняка это сложно… Но, я ведь могу помочь! Ты хочешь, а я могу… Вот только, хочу ли? Даже не знаю, Питер. Пёсик заслужил награду или же хозяину стоит оставить его ни с чем… — правая рука кровососа упирается в плечо и толкает парня от себя, и тот не удержавшись падает вниз — на мягкую траву. — Удачи, дорогуша.

Глаза упираются в коричневый ствол дерева и совершенно не собираются отводиться куда-то ещё. Зато уши четко слышат то, как шпильки глухо втыкаются в землю и владелец уходит с «места преступления». Кажется волчонок понимает, что его нагло заткнули и обыграли без всякого старания.

Стойте, а Питеру вообще раздали карты?