«Дорогая моя Сахароза,

Мне жаль, что мне приходится поступать так некрасиво в отношении тебя, 

но мне кровь из носу нужно

вернуться в родной город. Насколько долго я там пробуду мне неизвестно, 

поэтому ради безопасности я

заберу документы из университета.

Квартплату смело можешь подавать всё в той же сумме, что и раньше — 

половину, а я буду высылать тебе мою

долю, а также какие-то мелкие сбережения, ведь мы делили наш 

«семейный» бюджет пополам.

Надеюсь, я не сильно напугала тебя столь внезапной новостью! 

Прости меня ещё раз, я очень постараюсь не потерять с тобой 

контакт и хотя бы изредка видеться.

Люмин.»

— Я бы посоветовал убрать последнее предложение вообще, вряд ли тебе выпадет возможность встретиться с подругой за чашкой кофе в обед, — рыжеволосый парень едва присел на край рабочего стола в маленькой комнате; всё вокруг было заставлено багажом — сумки с одеждой, с несколькими парами обуви и с мелкими важными девушке побрякушками.

— В четвёртый раз я уже не буду это переписывать, — Люмин решительно поставила точку после своего имени и поднялась из-за стола, — Её факультатив по химии заканчивается уже через полчаса, мы ещё должны успеть вывезти мои вещи.

— Ладно-ладно, как тебе будет угодно, — парень потянулся в карман пальто и вытянул оттуда небольшую стопку денег, которая казалась таковой только ему; Люмин моментально задумалась о том, что такое она могла увидеть только в фильмах, и то — в них деньги всегда были подделкой.

— Это что? — девушка не смогла высказать ничего более, кроме оторопелого вопроса, к тому же, довольно глупого.

— Часть вашего «семейного бюджета» и «мелких сбережений», — Чайльд поднялся, выпрямился и выложил на стол стопку банкнот, — Твоя подруга скоро возвращается, а тебе ещё надо забрать документы из университета. Идём.

— Стой, — Люмин нелепо схватилась за рукав рыжеволосого мафиози и тот покорно остановился, — Она ведь не примет такую сумму. Что она подумает? Откуда вдруг у меня такие деньги? Мы всегда жили не более чем скромно, а тут я уезжаю, оставляя ей это. Она ведь что-то заподозрит.

— В крайнем случае мы выставим тебя обманщицей, — парень поспешил перебить девушку, которая так и норовила его перебить, — Конечно, мы сделаем иначе, если у тебя есть варианты получше.

— Это слишком много, — Люмин продолжила противиться, легко шатая головой, — Надо оставить какую-то реальную сумму, хотя бы в половину меньше той, что ты собирался, если не втрое.

— Мы не успеем закончить все дела, если ты будешь слишком много переживать, принцесса, — Тарталья осторожно обвил руку вокруг талии девушки, достаточно легко и невесомо для того, чтобы девушка успокоилась на несколько секунд, к тому же не противостоя чужим прикосновениям, — Что ты предлагаешь? Спрятать деньги по квартире, чтобы она периодически натыкалась на подобные «подарки»?

— Оставить небольшую сумму, а остальное время от времени высылать, как я и написала в записке, — светловолосая девушка потянулась за сумками, как бы ожидая того, что вопрос с деньгами Чайльд сумеет закрыть сам.

Мафиози убрал со стола чуть ли не всю стопку банкнот, оставляя несчастные несколько бумажек на листе бумаги, подписанном именем девушки. Он спрятал остаток во внутренний карман, перехватывая багаж из рук Люмин.

— Теперь лучше? — Чайльд улыбнулся, отчасти довольный тем, что избавил спутницу от нужды тянуть груз.

В ответ девушка еле заметно кивнула, но по какой-то причине улыбаться в ответ не стала — какие-либо тёплые эмоции вовсе отсутствовали на её лице. Люмин осторожно осмотрела свою комнату с надеждой, что видит её не в последний раз. Ну, не она ли кричала о том, что для неё жизнь в одиночестве — адские муки? Разве не она писала Сахарозе о том, что она плачет сутки напролёт от того, что в соседской комнате непривычно тихо и пусто, когда девушка уезжала и оставляла блондинку на неделю жить одну? И ведь Сахароза полностью поддерживала её в этом и неоднократно выражала солидарность: она точно так же питала некий страх остаться совсем одной.

— Порядок? — Тарталья переступил через порог комнаты и оглянулся на спутницу, которая так и не сдвинулась с места.

— Я согласилась вот так бросить всё — выехать из квартиры и отчислиться из университета, и это не потому что ты попросил, это уже моя воля, — Люмин неловко поправила пальто на плечах и переступила с ноги на ногу, мотаясь взглядом по комнате; в горле стоял ком и, казалось, что впервые за последние несколько дней она была готова броситься в слёзы, — Ты можешь гарантировать то, что у меня будет крыша над головой, если я сейчас пойду за тобой?

И ведь действительно. С недавних пор Люмин только и слышала угрозы о том, что ей надо немедленно съехать и отчислиться. Но никто не говорил и слова о том, что ей предоставят жильё и что она не останется жить под открытым небом.

— Мне казалось, ты уже всё решила для себя, ведь если иначе, тогда разве тебя беспокоило бы подобное?

— Не уклоняйся от моих вопросов, — светловолосая девушка хотела выглядеть грозно, но взгляд вышел совершенной иной — жалобный, да и в конце она зачем-то добавила, — Пожалуйста.

Люмин явно давала понять, что пелена загадочности, витающая между ними во время диалогов, ни на секунду не устраивала её. Прямолинейность уровня Скарамуччи тоже не сильно привлекала. Она столь легко согласилась на каждое предложение рыжеволосого парня, лишь временами задумываясь, правильным ли было то решение, надеялась на то, чтобы Чайльд, упаси боже, не узнал о её попытке доноса. В ответ на свою покорность ожидалось совсем немного — капля честности.

— Место, где ты будешь жить, уже ожидает тебя.

Люмин усмирила мятежный взгляд и подняла его на стоящего напротив неё парня. Она успокоилась, глядя на него с какой-то надеждой и шумно выдыхая. Лишь на секунду девушка испугалась того, что могла разозлить мафиози своим поведением и глупыми вопросами, как тот снова улыбнулся и невозмутимо произнёс:

— Миледи, мы ничего не успеем если будешь так много думать, — даже с набитыми багажом руками он придержал дверь для спутницы и терпеливо дождался, пока она пройдёт и наконец-то покинет очертания маленькой квартирки.

Тарталья бережно загрузил всё в автомобиль и в привычной для себя манере открыл дверь для Люмин.

— Теперь у тебя есть много свободного времени для того, чтобы подумать. По крайней мере, пока мы не доехали до твоего университета, — сказал рыжеволосый, проворачивая руль, — Сейчас я бы посоветовал подумать над тем, под каким предлогом ты будешь забирать документы, а ещё лучше будет, если ты решишь делиться мыслями со мной.

Но в ответ Чайльд не услышал ничего кроме тихих всхлипываний, а знаниями о том, как действовать с плачущими людьми он точно не обладал. Единственное, что было в его силах — найти свободное место для парковки, чтобы попытаться хотя бы как-то успокоить девушку. Было заметно, что она нарочно закрыла лицо волосами, чтобы парню было сложнее заметить её разразившуюся истерику на ранних стадиях. Хотя истерикой это не назовёшь, просто мучительные и изводящие слёзы прощания.

— Едь дальше, не надо останавливаться, — с трудом произнесла Люмин, тихонько вздыхая после каждого слова; будучи разоблачённой, она постаралась как можно быстрее стереть влажные следы на щеках рукавом пальто, как тут сквозь размытую картинку мира увидела совершенно чёткую мужскую ладошку, протянутую никому иному, как ей.

Чайльд следовал её непреднамеренному указу — продолжал вести автомобиль, но также не смог придумать ничего лучше, чем предложить девушке свою ладонь. Такого способа успокоения плачущего человека Люмин ещё не встречала, но спокойно вложила свою руку в чужую скорее оттого, что в тот момент уделяла не так много времени анализу ситуации.

— Если хочешь, можешь высказать мне всё, что думаешь, хочешь — можешь промолчать, — он заметно убавил скорости и продолжил вести автомобиль, оставив одну руку на руле, — Я лишь скажу, что твой заплаканный вид или сыграет тебе на руку при отчислении, или наоборот придаст ненужного антуража сцене.

Люмин выбрала вариант молчания. Ей может быть и хотелось бы поговорить с парнем, обсудить свои планы и спросить о её будущем месте жительства, но больше хотелось успокоиться и приготовиться к тому, что уже через несколько минут она будет писать заявление об отчислении по собственному желанию на имя ректора. Вообще-то в большинстве случаев у студентов не требовали объяснения, почему они отчисляются, но девушка хоть и не была показательной ученицей, но какую-никакую стипендию получала, да и втереться в доверие многим преподавателям смогла, так что при написании подобного документа даже у её декана могли возникнуть вопросы. Впрочем, как раз в деканат девушка и собиралась.

— Думаешь, твоя подруга уже ушла? — парень нежно погладил тыльную сторону ладони спутницы большим пальцем, возвращая её к миру сему. По сей момент он не выпускал девичьей руки из своей, к тому же сама Люмин не показывала того, что готова была разорвать контакт.

Она тихо шмыгнула носом в последний раз и потянулась в карман за телефоном, чтобы взглянуть на время. В обычный день именно сейчас Сахароза бы написала ей о том, что она стоит у парадного входа и ждёт её, чтобы вместе отправиться домой. Но сегодня Люмин отсутствовала в учебном заведении, и ко всему прочему, больше вообще там появляться не собиралась.

Тарталья припарковался неподалёку от университета.

— Думаю, очевидно, что я не пойду с тобой, — сказал он, глядя на выход из учебного заведения не менее внимательно, чем его спутница, — Как только ты закончишь все дела, выходи на порог и я вернусь к тому времени.

— Ты уезжаешь? — девушка встревоженно дёрнулась и взглянула на рыжеволосого мафиози.

— Не смею оставлять тебя одну на долгий срок, — Чайльд тоже повернулся, ненароком оказываясь чрезвычайно близко, — Я буду на соседней улице и успею вернуться даже раньше, чем ты приступишь к написанию заявления.

Люмин машинально постаралась сжать руку в кулак, забыв о том, что всё это время хранила её в ладошке Чайльда. Она кинула краткий взгляд на едва ли не переплетённые пальцы, после на спутника и быстро отстранилась. Ей-то, собственно, какая разница? Пускай едет по своим криминальным делам, лишь бы она в живых осталась. Девушка окончательно успокоилась и продолжила наблюдать за парадным входом, в пределах которого очень скоро образовался блеклый силуэт.

— Вышла, — констатировала светловолосая, — Сейчас пройдёт и я пойду.

— Удачи, принцесса, — Чайльд больше не обращал никакого внимания на вход в университет, лишь рассматривал свою спутницу, которая сейчас была чрезмерно сосредоточена на своей «миссии», которую она решила прозвать так для себя.

Люмин тихонько вздохнула и дождалась, пока ее уже бывшая соседка пройдет мимо и скроется из виду. Оба, как парень, так и девушка, понимали, что сейчас им лучше не пересекаться. Правда, в понимании Люмин это обосновывалось одним фактом — фактом того, что она просто расплачется перед подругой, а вот Тарталья же понимал, что им следовало бы избежать лишних встреч с окружением девушки.

Двери автомобиля открылись. Светловолосая девушка выступила на улицу и сделала глубокий вздох. Она осторожно потёрла заплаканные глаза, осматриваясь вокруг. Делать нечего, путь был только в одну сторону. Люмин неспешно отправилась навстречу университету. В такое время на улице уже почти стемнело, так что был даже какой-то мизерный шанс того, что если бы девушка не постеснялась и пошла прямо навстречу Сахарозе, то осталась бы незамеченной. Только уличное освещение могло испортить весь её план. Поэтому ввиду превентивных мер, девушка всё же решила отправиться, когда в поле зрения будет совсем пусто.

Расстояние до парадного входа словно бы вовсе не сокращалось, сколько бы шагов навстречу Люмин не делала, а потом она внезапно оказалась внутри самого здания, видимо, когда вышла из мира своих мыслей. Оборачиваться и выглядывать из-за двери, уехал ли Чайльд было бесполезно и даже глупо. Девушка задумалась, с каких пор она перестала чувствовать полную безопасность, когда его нет рядом. Люмин притормозила у входной двери, взглянула на длинный коридор, что тянулся далеко, в самую глубь университета и снова тихонько вздохнула. Дорогу в деканат она знала не так хорошо, ведь посещала данное помещение не так часто: нужды не было.

В коридорах было тусклое освещение, студенты уже разбрелись по домам и здание наполнял исключительно преподавательский комитет. Люмин мелкими шагами добралась до деканата и осторожно постучалась, оставаясь стоять в тишине какое-то время перед дверью. Через несколько секунд та отворилась и в проёме образовался пожилой мужчина, скрюченный и сгорбленный, словно бы с каждым днём все больше возвращался в ту стадию, с которой начинал первые минуты жизни. На вид такого обычно сразу приписывали к неприятным преподавателям, которые могут выгнать из аудитории, оглянись ты ненароком в окно на две секунды. На самом же деле этот старик души не чаял в своей работе и безгранично обожал всех тех, кого ему удавалось научить философии.

— Здравствуй, моя хорошая, — около глаз у него были «гусиные лапки», что свидетельствовало тому, что он был весьма позитивным человеком, — Ты ведь болеешь уже который день. Что привело тебя в деканат, — на этом слове он сделал особый акцент, — К тому же в такое время?

Люмин как-то испуганно глядела на старика. Он обращался исключительно на «вы» ко всем студентам университета, и только к своей группе относился, как к родным. Светловолосая девушка так же была одной из его непризнанных внучек. Она с горечью задумалась, почему же именно он сейчас открыл ей дверь? Ну неужто не было никого иного, кто мог бы сделать это? Разумеется, погоды это бы не сделало.

— Добрый вечер, — Люмин попыталась выдавить улыбку, но та вышла какой-то вялой, — Не переживайте, моё состояние уже улучшилось, — светловолосая не знала, как правильно подойти к теме своего отчисления, то ли заговорить об этом на ровном месте, то ли как-то осторожно начать беседу, — Я пришла с одним небольшим вопросом.

Девушка отвела взгляд на секунду, моля богов о том, чтобы старик каким-то образом сам догадался выдать ей лист бумаги с ручкой и продиктовать шаблонные слова для заявления об отчислении. Но это всё никак не происходило, из чего Люмин сделала заключение, что говорить все же придется первой.

— В общем, есть ли у меня возможность написать заявление об отчислении прямо сейчас?

И она тупым взглядом уставилась на преподавателя. Собственно, желание своё она высказала в достаточной мере ясно, чтобы не пришлось вносить никаких правок. Старик смотрел на нее в ответ точно так же тупо и слепо, как будто ему только что сказали подходящий код для того, чтобы взломать Пентагон. Он глядел так, словно требовал, чтобы девушка повторила сказанное еще раз и не из-за того, что он что-то не расслышал, а потому что не мог поверить в услышанное. В его практике однозначно были дети, которые отчислялись из университета, но обычно это были какие-то персоны, от которых этого можно было ожидать, мягко говоря. Это мог быть кто-то, кто жил в городе проездом, или кто-то с финансовыми проблемами, люди с проблемами со здоровьем тоже присутствовали. А Люмин что? Переехала в город специально для того, чтобы получить образование и устроить тут свою жизнь в дальнейшем, являлась финансово стабильной, да и со здоровьем проблемы были только последнюю неделю.

— Разумеется, возможность есть, но с чего вдруг такая нужда?

Люмин вдруг вспомнила слова рыжеволосого мафиози о том, что её заплаканный вид мог бы сыграть ей на руку. Она тихо шмыгнула носом, но все же достаточно звучно, чтобы обратить на это внимание. Отвела взгляд, быстро заморгала, словно пыталась сдержать подкатывающие слёзы и осторожно выдохнула.

— Я бы предпочла сохранить причину в секрете, мне же не обязательно указывать её в заявлении?

— Не обязательно, но все же интересно, что могло послужить твоему резкому уходу, — он отошёл в сторону, пропуская девушку внутрь кабинета и сам последовал за ней, — Садись, пожалуйста.

Люмин осторожно приземлилась на стул напротив кресла для руководства и приняла едва измученный вид, настраиваясь писать заявление. Декан какое-то время бродил вокруг неё, то ли в поисках бумаги и ручки, то ли пытаясь как-то определить причину отчисления девушки, просто прочитав у неё на лбу. В конце концов чистый бланк оказался лежащим на столе и Люмин принялась постепенно заполнять пустые строки, вписывать своё имя и ставить подпись, где требуется.

«Прошу отчислить меня из университета по собственному желанию в связи с
_______________________________________________________________________».

Девушка внимательно смотрела на одну единственную пустующую графу. Ведь ей рассказывали, что причину указывать необязательно, и в интернете так писали. Она нервно закусила губу и принялась писать первое, что пришло в голову: в связи со сменой места жительства. Чисто теоретически, она действительно его меняет, но не настолько кардинально, чтобы отчисляться из высшего учебного заведения.

Светловолосая девушка снова пробежалась глазами по заявлению, убедившись в том, что написала всё, что от неё требовали, ничего не пропустила и ни в чём не ошиблась — только тогда передала лист декану. Следом за бывшей студенткой, он просмотрел всё от начала до конца, взглянул на неё с долей сомнения и таки оставил свою подпись внизу документа.

— Могу я хотя бы узнать, куда ты планируешь переезжать? И чего так внезапно?

— Если бы я знала, — досадно произнесла девушка и в ту же секунду вздрогнула. Что это такое она говорит? — Имею в виду, что поездка вышла экстренной. Выезжаю я как можно скорее, а точного места пока не знаю.

Это оправдание было лишено всяческого смысла и звучало скорее так, словно девушка старалась бежать от войны — куда глаза глядят, лишь бы подальше. Но отчего-то старый преподаватель поверил ей, а, может, вовсе и не поверил, а просто решил не задавать лишних вопросов.

— Заявление будет принято на рассмотрение и тебе сообщат о решении ректората в течение десяти дней. Выздоравливай до конца и береги себя. Пока не желаю удачи на новом месте, потому как заявление могут и не утвердить.

Люмин снова дёрнулась, подумав о том, что Чайльд мог сделать с ней за то, что она осталась бы на учёте в университете. Если её откажутся отчислять, это ведь будет не её вина, верно? Что она тогда может сделать? Разве что принять все меры, чтобы руководство само захотело её отчислить. Начать отвратительно учиться, хулиганить и возможно даже задерживать оплату образования.

Девушка медленно поднялась из-за стола, едва кивнула головой в знак прощания и напряженным шёпотом выдала:

— До свидания.

И снова длинный коридор, теперь навстречу выходу. Люмин не заметила, сколько времени она потратила на то, чтобы добраться до деканата, поговорить с деканом и написать заявление. С одной стороны казалось, что это всё заняло целую вечность, с другой — и десяти минут не прошло. От этого девушку терзали сомнения, вернулся ли Чайльд, и уезжал ли вообще? Она осторожно отворила тяжелую входную дверь, которая уже не первый раз норовила начать противиться и хлопнуть Люмин по лбу, и вышла на улицу. Тут теперь казалось ещё темнее, нежели было до этого. Неужели девушка и правда провела там добрые полчаса, если не больше?

— Принцесса?

Знакомый голос раздается чересчур близко, будто бы говорящий стоит совсем рядом, буквально в пяти шагах от слушателя. Как раз такого расстояния Тарталья и придерживался. Пока Люмин практически вжалась во входную дверь родного университета, он стоял пятью ступеньками ниже и терпеливо наблюдал за спутницей, ожидая, когда та соизволит спуститься к нему.

— Ты уже вернулся? — она спешно сплыла вниз по ступенькам и пристроилась рядом с парнем; теперь почему-то казалось, что пускай даже начнётся град из пуль, пока рыжеволосый уголовник держит её рядом — она в полной безопасности.

— Уверен, я вернулся даже раньше, чем ты приступила к написанию заявления, — он улыбнулся и бережно приподнял чужую ладошку, оставляя терпкий поцелуй на тыльной стороне, — Ты всё успела решить?

— Написала заявление, в течение десяти дней должен быть результат, — Люмин не смела противиться, более того, чем больше это продолжалось, тем больше она привыкала и проникалась, — Пришлось написать, что я отчисляюсь из-за смены места жительства.

— Умница, — парень двинулся навстречу автомобилю вместе со спутницей, ни на секунду не оставляя её и продолжая сопровождать до самой двери, которую он привычно придержал и после закрыл, — Это теперь твоё.

Люмин пристегнула ремень безопасности и подняла взгляд на рыжеволосого мафиози, который обращался к ней. Он уже восседал на водительском сидении, машина ещё не была заведена, а в своей руке он держал крохотную сим-карту, совершенно новую, однозначно еще ни разу не использованную.

— Старую можешь сохранить на память, можешь разломать на мелкие частички, можешь сделать, что душа пожелает, но вот тебе новая карточка и ею ты обязана заменить старую.

Светловолосая девушка немедля приняла сим-карту в ладошку и осторожно спрятала в самый маленький карман сумки. Сменить её она решила, когда Чайльд доставит её до какого-то места, где она должна будет остаться жить то ли на ближайший срок, то ли на всегда. К слову, как раз об этом.

— Я могу узнать, где я буду жить? — ненароком спросила Люмин, когда машина уже тронулась и они вновь мчали по улицам. Если бы никто из них не знал точного времени и не имел доступа к часам, можно было предположить, что стоит глубокая ночь — уличные фонари прорезали плотное полотно мрака, а количество автомобилей на дорогах то и дело уменьшалось.

— Хочешь знать уже сейчас? — парень ничуть не изменял своей привычке сохранять блаженное спокойствие.

— Поэтому и спрашиваю, есть ли у меня такая возможность, — светловолосая девушка бегло глянула на водителя и тут же отвернулась, продолжая созерцать ночной город; отчего-то внутри медленно и постепенно так, как бы это сделал распускающийся бутон алой розы, нарастало чувство того, что чего-то не хватает.

— Мне кажется, лучше всего будет вариант, если ты немного потерпишь, и сама всё узнаешь, — Тарталья точно так же мельком взглянул на свою спутницу, но всё же его взгляд имел выдержку подольше.

Люмин на это ничего не ответила — решила, что парню и самому известно, что молчание — знак согласия. Чайльд, ясное дело, однозначно знал о таком, и именно так ответную тишину и расценил. Он переключил радиостанцию на ту, где не вещали новости, и нашел станцию с музыкой взамен. Тем временем скромный бутон розы в душе девушки развернулся окончательно, теперь его можно было считать настоящим взрослым цветком, если, конечно, у цветов были какие-то общепринятые возрастные категории.

— Что бы ты хотела на ужин?

— Я не знаю, что могу заказать, а что нет, — выдала девушка после небольшой паузы; мысли в голове немного прояснились — если парень спрашивает про ужин, значит, они пока не едут домой, — Вплоть до этого дня я чаще всего питалась лапшой быстрого приготовления и изредка, по каким-то праздникам или выходным могла приготовить что-то более изысканное, чем просто дешёвые макароны, залитые кипятком на пять минут.

— «Что-то более изысканное»?

Где-то в этот момент бутон розы достиг такой стадии, при которой еще несколько секунд — и он плавно перейдет в пожилой возраст: станет увядать. Тут-то девушка наконец-то поняла, чего именно не хватает. Ладони. Чужой ладони, с которой она ехала до самого университета, и сама зачем-то разорвала контакт.

— Ну, это такой себе семейный рецепт пасты, который практически ничем не отличается от любого рецепта, что ты можешь найти в интернете. Просто, каждый раз, когда он передавался из поколения в поколение, — автомобиль заметно убавил скорости, и рука Тартальи снова принялась держать миниатюрную ладонь своей спутницы. Люмин оторопела и замолчала, внутри заструились мысли о том, как рыжеволосый мафиози вновь смог проникнуть в её голову.

— Передавался из поколения в поколение, а дальше что? — как ни в чём не бывало сказал парень, настаивая на продолжении истории.

— Да… Передавался из поколения в поколение, и каждый раз кто-то делал хотя бы одну мелкую ошибку, или решал добавить что-то своё, поэтому и я добавила немного своего, когда только училась. В общем, я к тому, что с каждым поколением рецепт становился всё дальше от оригинала.

— Так что, могу я попробовать твою интерпретацию этого блюда?

Люмин удивленно посмотрела на парня, на этот раз не отводя взгляд так скоро. В её представлении они ехали в ресторан, поскольку Тарталья не раз повторил в своей речи слово «ужин». Но стоило бы уже догадаться, что никакой ресторан ей не светит — машина неслась по узкой слабо освещенной лесной полосе. Впереди был лес, сзади тоже лес, более того — справа и слева картина не менялась. Вероятно, Чайльд решил поселить её в каком-то домике лесника, за который не надо было и платить, следовательно, затраты на девушку можно было в разы сократить.

— Где же я могу это сделать? — светловолосая девушка как-то неловко улыбнулась, стараясь за подобным вопросом завуалировать иное: где же я все-таки буду жить?

— Да хотя бы и здесь, — машина выехала на устеленную камнем дорожку, вокруг которой было в разы больше освещения. Основным источником света было, очевидно, здание, к территории которого дорожка и примыкала. Оно светилось, словно лунный луч, изнутри, снаружи — в нём как будто сами стены источали ослепляющий свет.

— Меня пустят на кухню в отеле? — Люмин ошеломлённо хлопала ресницами; в янтарных глазах отражался каждый малейший лучик.

Тарталья в ответ только беззвучно усмехнулся и припарковал автомобиль на положенном ему месте. Девушка поспешила выскочить наружу, когда замерла на месте, ожидая того, что рыжеволосый сам откроет ей дверь. В душе она ничуть не приблизилась к тому, чтобы привыкнуть к такого рода ухаживанию, но тем не менее усердно старалась достичь такого результата. Чайльд быстро среагировал, только больше довольствуясь, и удостоил девушку своим вниманием в который раз. Он потрудился достать багаж из автомобиля и после этого уже направился навстречу отелю вместе со своей спутницей.

— Насколько я задержусь тут? — спросила девушка; верный вопрос, ведь если это гостиница, то жить в ней вечно не получится.

— Настолько, насколько тебе покажется нужным, — они вместе поднялись на порог, — Но лично мне бы хотелось оставаться в твоём присутствии как можно дольше.

Люмин снова захлопала ресницами в замешательстве: неужели Чайльд теперь останется жить вместе с ней в отеле? Разве у такого состоятельного человека не найдется какой-то виллы на окраине города?

Двери на этот раз отворил дворецкий, но Тарталья все равно пропустил девушку впереди себя, вежливо кивнув мужчине на входе в знак приветствия.

— Рад приветствовать Вас дома, господин Чайльд, — он перенял багаж из рук рыжеволосого парня, едва склонив голову.

— Наверх, Чарльз, — Тарталья мягко улыбнулся прислуге и указал пальцем на лестницу, как бы подсказывая мужчине направление.

— А, извольте…

— В мою, Чарльз, в мою.

Мужчина снова поклонился, забрал груду сумок и, наконец, удалился. Чайльд повернулся навстречу своей оторопевшей спутнице. Люмин смотрела на него, чуть приоткрыв рот от удивления, не в силах вымолвить и слова. То, что она посчитала престижной гостиницей, оказалось той самой виллой на окраине города, причем её владельцем являлся сам Тарталья.

— Так это не отель? — еле слышно выдала девушка; казалось, от удивления она сейчас вполне могла упасть в обморок.

Чайльд ехидно улыбнулся, вероятно, довольный тем, что сумел поразить Люмин в который раз. Лишенный обязанности нести сумки по всему дому, он в привычной манере задержал ладонь на женской талии и сопроводил девушку до кухни.

— Нужна моя помощь? — спросил он, опираясь на барную стойку посреди комнаты.

— Покажи мне, где лежат продукты, и я справлюсь, — Люмин говорила медленно и немного завороженно: кухня действительно походила на ресторанную или гостиничную, в общем, вокруг стояло исключительно профессиональное оборудование, и в какой-то мере девушка даже боялась того, что может что-то сломать, или повредиться сама.

Несмотря на боязнь покалечится или как-либо испортить кухонные принадлежности, девушка влилась в работу через какое-то время. В голове то и дело крутились воспоминания о том, как она готовила эту же пасту на кухне в их съемной квартире, только из гораздо более бюджетных ингредиентов. Сахароза тогда обычно сидела за кухонным столом и писала конспекты, а Люмин всё рассказывала неинтересные университетские сплетни, мешая тем самым соседке.

Сейчас она готовила практически в полной тишине, но поворачиваясь к центру кухни, каждый раз ловила на себе заинтересованный и изучающий взгляд. Они заговорили несколько раз, Люмин даже засмеялась из-за какой-то шутки, а Чайльд всё любовался ею, словно экспонатом на выставке в музее. Хотя такое сравнение он никогда бы не применил в отношении девушки, ведь наверняка считал это слишком банальным выражением.

— Ты выглядишь как мираж цветущего города с текущими реками и струящимися водопадами, а я — сошедший с ума путник, безумно жаждущий воды, — хотел было сказать Чайльд, но в итоге это прозвучало лишь в его мыслях. Да, такое сравнение определенно нравилось ему больше.

Люмин, выложив готовое блюдо на посуду, выставила всё на стол и отправилась на поиски своего телефона и сумочки, чтобы наконец-то сменить сим-карту. Сахароза наверняка уже не один раз пыталась дозвониться ей, если уже успела добраться домой.

— Миледи, куда же ты? — Люмин почувствовала, как чужая рука осторожно подхватила её под локоть; свободной ладонью Чайльд держал одну из наполненных пастой тарелок.

— Надо сменить сим-карту, — напомнила девушка.

— В таком случае, помоги мне донести наш ужин в столовую, а после я проведу тебя до комнаты, куда уже доставили твои вещи.

Девушка не мешкаясь подхватила второе блюдо и проследовала за хозяином дома. Они осторожно расставили еду на обеденном столе, и теперь уже отправились на второй этаж. Люмин поражалась количеству дверей, окруживших их со всех сторон. Несмотря на то, что девушке уже было известно, что это — владение её спутника, с каждым новым видом складывалось впечатление, что когда-то это всё же был отель.

— Прошу, — он открыл дверь одной из комнат и пропустил девушку внутрь; помещение казалось вполне себе жилым.

То есть, не в том смысле, что все было ухоженно, горел свет и кровать застелена, а в прямом смысле жилой — здесь ощущалось недавнее присутствие человека. Небольшой беспорядок на рабочем столе, какие-то вещи, напоминающие больше личные, чем просто декор, валялись на комоде, да даже та же кровать — и на той постельное белье было едва помято. В общем, Люмин однозначно точно была уверена в своих сомнениях насчёт того, что эта комната являлась гостевой.

— Я бы мог соврать и сказать, что все гостевые комнаты затопило, или вдруг именно в них нет электричества, да и в общем то, что единственная комната с комфортными для проживания условиями во всём доме — моя.

И вот тут-то девушка осознала, почему комната казалась жилой. Потому что она действительно являлась таковой, и более того, не просто жилой — её заселял сам Тарталья. И Люмин, кажется, теперь должна была жить с ним. Мысли о домике лесника словно и не было в её голове.

— Это то, что ты искала? — парень протянул небольшую сумочку своей спутнице, и Люмин обнаружила неподалёку от шкафа весь багаж, который она притянула из дома.

— Да, я сейчас, быстро…

Люмин вытянула из сумки мобильный телефон и извлекла из него сим-карту, заменив на новую. Некоторые сообщения продолжали светиться на экране блокировки, почти все из них были от Сахарозы, остальные же — оповещения из настроек.

— Соизволишь оставить это всё на потом? — Чайльд как бы невзначай потянулся к руке девушки, пытаясь её взять, — Нас ждёт ужин, а мне не терпится попробовать блюдо твоего исполнения.

Девушка ещё несколько секунд смотрела на экран телефона, словно бы этот короткий период времени мог что-то изменить, а после чуть ли окончательно не выронила тот из рук, когда получила краткий поцелуй в макушку. Она быстро выключила телефон и постаралась сделать небольшой шаг назад. На языке крутился вопрос «Ты чего?», но ей казалось, что они с Чайльдом еще не достигли той фазы в отношениях, когда она могла вот так просто задавать подобные вопросы. Можно ли их отношения вообще назвать отношениями в особом понимании того?

— Ты немного зависла, — выдал рыжеволосый мафиози. На этот раз ему даже не пришлось проникать в мысли девушки, чтобы услышать её вопрос — у неё все было написано на лбу, — Ну же, идём. С самого утра на ногах, а я ещё не видел, чтобы ты нормально ела.

Люмин оторопело и быстро заморгала, в конце концов всё же спрятав телефон обратно в сумочку, и с неуверенностью зашагала вслед за парнем. Всё же чувства безопасности рядом с ним было не занимать. Наверное, это и послужило причиной тому, что девушка в дальнейшем не отдалялась ни на шаг от своего спутника.