— Олеж, я люблю тебя, — неуверенно говорит рыжий парнишка, спрятав лицо за копной рыжих, как сентябрьские листья, волос. — Всё? Дружбе конец?
Он до сих пор считал, что глупо влюбляться в парней, а тем более в лучших друзей, но ведь сердцу не прикажешь?
— Почему? — Только и сумел сказать Олег, недоуменно глядя на своего друга.
— Ну... я как бы парень, ну... а тебе вроде как девчонки нравились.
Волков хмыкнул и взял руки Сергея в свои и твёрдо сказал:
— Мне ты всегда нравился, Серёж.
В тот день Разумовский был на седьмом небе от счастья, радостно заглядывал в карие глаза и задорно смеялся. В его голубых глазах плескался океан любви, который был направлен только на Волкова.
***
Сергей стоял около окна, и в его глазах отражались врачи и медсестры, бегающие по операционной, аппараты, пищащие и своими звуками нервирующие Разумовского. Пару раз мелькали медсестры, но мужчина их игнорировал — его взгляд был прикован к операционному столу, на котором в крови лежал его возлюбленный.
Некогда сильное, крепкое тело сейчас было полностью окрашено в темно-бордовые пятна, стекающие на пол и пачкающие руки мед персонала, а руки, что всегда сгребали Серёжу в крепкие объятия, были исколоты капельницами. От этого вида, Разумовский чувствовал, как в горле встаёт предательски ком, щеки начинает щипать от слёз, а мерзкий голос в голове смеётся и кричит, что Серёженька не просто убийца, а монстр, что в этом виноват только сам Серёженька. Ведь именно из-за него любовь всей его жизни находится на волоске от смерти, именно его рука держала тот чёртов пистолет и именно его палец нажал на курок, выпустив пять пуль прямо в тёплое тело, которое раньше согревало во время кошмаров, успокаивало в детском доме и просто своим присутствием вселяло чувство спокойствия.
Сергей шумно сглотнул и попытался отвернуться, но тело не слушалось. Он хотел уйти, но ноги словно приросли к этой чёрно-белой плитке.
"Прям как шахматная доска, правда, Серёж?" — Разумовский зажмурился. — "Ты ведь топил за справедливость, за то, чтобы каждый был наказан за свои деяния, и, заметь, сейчас чувство вины — это твоё наказание!"
Серёжа запустил руки в свои медно-рыжие волосы и со всей силы сжал их у корней. Но боль не помогала забыться, наоборот, возвращала только в реальность, где через стекло под писк аппаратов лежит Волков.
Этот звук уже засел где-то в голове, его никак не вывести оттуда, но Сергей и не хочет — звук даёт понять, что Олег ещё жив, что он ещё и с ним, и не оставит Серёжу одного в этом мире. Ведь кто такой Сергей Разумовский без Олега Волкова? Кем бы он был без его заботы и любви?
Сколько себя Серёжа помнит — Олег с ним всегда. Помогал, успокаивал, любил, ласкал. Даже будучи в тысячах километрах друг от друга они были вместе.
Сергей снова проглотил всхлип. Каждое воспоминание отдавалось болью где-то в районе сердце, заново разрезая крестовидный шрам. Судорожно вздохнув, Разумовский отвернулся от стекла и ушёл в сторону ванной комнаты. Он не может больше пытать себя, смотря на умирающего любимого человека. Он больше не может вспоминать все хорошие моменты. Ведь все они приводят к Венеции.
Венеция стала личным кошмаром для Разумовского. Она преследовали его и во снах, и наяву. Её не смыть с тела и волос, её не запить водой. Она всегда будет с тобой. И хоть Серёжа подсознательно это понимал, но он все равно открывает кран с холодной водой и брызгает себе на лицо. Кожу жгёт, дыхание сбивается, однако чёрные когти все ещё тащут Разумовского за собой в мрак, а жёлтые глаза все также хищно смотрят со стороны с явным одобрением венецианских игр.
Сильно зажмурившись, чтобы ни в коем случае не посмотреть в зеркало, Сергей покидает ванную комнату и идёт дальше на место своих пыток, которые он сам устроил. Однако встречает его не пустующее место, а итальянский врач, проводивший операцию.
— Мне жаль, — начал он, — мы приложили все усилия, все возможности, вытащили все пули, но...
— Н-но... — голос дрожал, но это не пугало Сергея.
— Но пациент не дожил до окончания операции, — слова эхом отразились в голове Разумовского, и Серёжа почувствовал, что разучился дышать.
"Не дожил..."
— Я могу с ним попрощаться? — Кое-как прохрипел Сергей, на что врач понимающе кивнул.
Каждый шаг в сторону Олега казался мучительным, аппараты больше не пищали, а медсестры больше не бегали вокруг. Весь мир будто бы остановился. Дойдя до операционного стола, Серёжа упал на колени и громко зарыдал.
— Нет, нет, пожалуйста, не оставляй меня! — Наощупь находит руку Волкова и переплетает пальцы —Прошу... Прошу тебя, Олежа, Олеженька! Родной, милый, любимый, прости меня, умоляю тебя, прости меня. Я готов все сделать, но только вернись ко мне, не оставляй меня наедине с Ним...
Но Олег не вернулся, может и простил, но не вернулся. Последний раз шмыгнув носом, Разумовский поднялся, поцеловал в лоб любимого и взял с подноса пулю, ту что попала в лёгкое, мимо сердца, сжав её, он последний раз кинул взгляд на уже не дышащее тело, и вышел.
Придя домой, Серёжа не стал крушить и ломать вещи. Нет, у него попросту не было на это сил. Он просто сел в кресло, вспоминая объятия Волкова, его поцелуи в макушку, пальцы, перебирающие волосы, взял в руки пистолет, зарядил его одной пулей, что недавно вытащили из возлюбленного.
— Олеж, я люблю тебя... — Звук выстрела разрушил тишину.