Шестнадцатилетнему Сириусу Блэку завидуют.
Завидовали и прежде, это в Хогвартсе не новость. От благородных кровей до самой крепкой дружеской компании на всеобщей памяти, от академических успехов до полных карманов он — история успеха, в самом деле самая яркая звездочка.
Шестнадцатилетнему Сириусу Блэку завидуют особо. У него чистая, гладкая кожа — ни прыщей, ни нелепых усиков над верхней губой. У него приятный, бархатистый голос, сломавшийся как-то сразу, без нелепых скачков туда-сюда. У него длинные волосы, с которыми он, иронично, выглядит особенно мужественно. Ладная фигура, на которой красиво сидят как мантия, так и полюбившиеся ему магловские шмотки. У него есть вкус. Чувство юмора. Обаяние. Умение оставаться милым, и в то же время чуть отстраненным. Так, чтобы девочки сходили с ума. Подростковый возраст не сделал его ни смешным, ни нелепым.
Поттер хотя бы носит очки и бегает за Эванс, а этот? Должна же в жизни быть хоть капля справедливости?
Шестнадцатилетний Сириус Блэк погибает от жары. Всё началось ещё летом, но он надеялся что осенние дожди, пробирающие сыростью, и резкие, зябкие ветра с приходом сентября заберут с собой ненавистную жару. И с приездом в Хогвартс почти поверил, что помогло.
Но жара преследовала его, словно вознамерилась сворить заживо. И вот минует октябрь, а Блэк мечтает о дне, когда сможет рухнуть лицом в заваливший замок снег. Он вывешивается из окон, и долго лежит прямо на траве после тренировок, красный и мокрый, словно сраженный загадочной лихорадкой.
— Это судьба. Это точно она, — Джеймс сидит рядом, опрыскивает водой и дружескими советами. — Тебе нужно найти свою мерзнущую красавицу, и постараться никуда от себя не отпускать, пока лучше не станет.
— Спасибо за совет, Сохатый. Я сейчас даже думать не могу о том, что кто-то ко мне подойдёт ближе, чем на два метра. Мне кажется, я расплавлюсь.
Римусу Люпину завидуют. Вроде с виду такой тихий, скромный, и ничем толком не выделяется, но вечно рядом с Поттером и Блэком. И не бегает хвостом, как тот же Питтер, нет. Порой кажется, это они вращаются на его орбите.
Римуса Люпина пытаются разгадать. Что в нём такого? Почему ему улыбнулась судьба? Девчонки прожигают его глазами — как разузнать, в чем секрет успеха? И можно ли, сдружившись с ним, влиться в компанию к главному красавчику школы?
Римус прячется от этих взглядов в шарфах и свитерах с высокими воротниками. Любовь к ним возникла у него ещё летом, совсем не по погоде. Они не только прятали, но и согревали — июльскими днями он умудрялся промерзать насквозь, до стука зубов.
Мерз нос, мерзли руки, он сжимался в комок и высчитывал, сколько свитеров влезет под мантию. И вроде бы с приездом в Хогвартс стало полегче, но снова и снова его пробирал холод, да такой, что пальцы отказывались слушаться.
— Ещё немного, и ты туда залезешь, — Джеймс беспокоится. Следит, как бы пытающийся сделать домашнюю работу Римус не поджег себя — настолько близко он устроился у камина.
— Я едва перо могу держать, пальцы немеют.
— Знаешь, что я думаю? Какой-нибудь девчонке сейчас ну очень жарко.
Джеймса Поттера всегда вдохновляла эта идея о соулмейтах. Одному всегда холодно, а второму — всегда жарко. Казалось бы, находиться друг рядом с другом им будет невыносимо, но на деле, стоит им только оказаться вместе, как им становилось хорошо и комфортно. Чистая, природная и естественная магия.
Сколько книг об этом он прочел? Узнал, что случается такое не со всеми. Узнал, что обычно симптомы более выражены в подростковом возрасте. Вычитал, что радиус, на котором парочка может оставаться друг от друга без дискомфорта, зависит от крепости их отношений. И даже утверждал, будто бы стоит ему увидеть Лили, как ему сразу становится теплее.
Сириус считал, что его друг немного сошел с ума.
Римус — что Джеймс склонен излишне романтизировать.
— Я читал, что если симптомы проявляются так остро, то ты уже встретил её.
— Кого — её?
— Ту самую!
— Джеймс, у меня мозг сейчас спечется, не грузи!
— Ты можешь вспомнить, когда тебе в последний раз не было холодно?
— Мне так холодно, что я вообще забыл, что такое тепло.
— Муни, сосредоточься.
— Я не могу. У тебя есть с собой шарф?
От этих двоих нет никакого толку. От Питера, впрочем, тоже. Он даже не может определиться, верит ли он в это вообще. Значит, на этот раз Джеймсу придется всё делать самому.
Джеймсу Поттеру не занимать упрямства. Если он чего-то желает, он добивается этого. И пока он подтверждает свою теорию, все остальные дела подождут.
На занятии по зельеварению окно было закрыто, и Сириус даже не заикнулся об этом. Значит, год у них общий, это хорошо. Но занятие сдвоенное со Слизерином. Это плохо.
На гербологии они возились снаружи теплиц, и Римус ни разу не вспомнил про перчатки. Значит, она с Гриффиндора или Пуффендуя. В каждом списке всего восемь имён. Надо будет проверить каждое. К середине декабря он должен управиться.
— Чем занят? — Сириус падает в кресло напротив.
— Ох, я надеюсь, что это домашняя работа, — рядом приземляется Римус. Огонь в камине подсвечивает его щеки розовым.
Джеймс вскидывает голову. Смотрит на камин, на Сириуса, снова на яркое пламя, и снова на лучшего друга.
— Ты дар речи потерял, старина?
— Я что-то устал. Пойду-ка я в спальню.
Они отстают от Джеймса на полминуты, не больше — наверное, успели переглянуться и спросить друг-друга: что это с ним? Джейс как раз успевает распахнуть окна. Свежий ноябрьский ветер наполняет спальню.
— Как ты себя чувствуешь, Сохатый?
— Прекрасно, а вы?
— Мы? Мы нормально, — лицо у Римуса обеспокоенное. Он подходит ближе, прижимает тыльную сторону ладони Джеймсу ко лбу. Рука у него теплая. Ветер забирается под мантию. Даже у Поттера, кажется, проступают мурашки.
РЕКЛАМА
— Может, в лазарет? У тебя какой-то блеск в глазах нездоровый, — Сириус хмурится.
— Да нет. Я полежу, станет легче. Римус, я могу тебя кое о чем попросить?
— Да?
— Мне нужно вернуть одну книгу в библиотеку. Ты можешь отнести её для меня?
— А до завтра это не подождёт?
— Я обещал сегодня. Пожалуйста.
— Ладно. Но если выяснится, что это часть какой-то шутки, я тебе устрою.
Римус уходит в обнимку с первой книжкой, которую Джеймс смог вытащить из своих вещей. Вот он спускается по ступенькам. Теперь, наверное, минует гостиную...
Сириус медленно подходит к окну, устраивается на подоконнике.
— Что такое, жарковато стало?
— Да. Не знаю, кто открыл окно, но он гений.
"Точно, — думает Джеймс Поттер торжественно. — Я гений".
— Ты точно не заболел? Видок у тебя...
— Я-то не заболел, а вот Муни может.
— Что?!
— От переохлаждения. Если ты его сейчас не догонишь.
— Ты опять со своим? Ты же не хочешь сказать...
— Хочу.
— Что я...
— Хочу.
— И он...
— Хочу сказать. Именно это.
— Нет.
— Да.
— Нет!
— Да!
— Нет?
— Да!
Сириус отворачивается к окну. Смотрит на первые снежинки, падающие с неба. Ловит одну на ладонь. Губы у него сжаты плотно-плотно.
— Я вижу, что ты улыбаешься! — Джеймс вскакивает с постели, проходится по спальне вперед-назад.
— Ладно, если ты прав...
— Я прав.
— Если ты прав...
— Я прав!
— Дай мне закончить!
— Если я прав? То что?
Блэк наклоняет голову вперед. Борется с собой — кусает изнутри щеки, мотает головой, но губы всё же упрямо расплываются в широкой улыбке.
— То мне так повезло...
— Ещё бы!
— И что мне теперь?
— Я бы догнал.
— Ты прав. Я в библиотеку. Надейся, что я вернусь не скоро!
— О, изо всех сил.
Блэк летит по лестнице через две ступеньки. Джеймс зябко ежится, захлопывая окна. И спускается вниз, погреться немного у камина после таких экспериментов. В гостиной за столиком сидит Лили, склонившись над какой-то из звездных карт.
Джеймсу сразу как будто становится теплее.
Римусу Люпину завидуют. Мало того, что раньше он гулял в компании Поттера и Блэка, то теперь последний от него не отлипает. Закидывает руку на плечо, цепляется за его мантию, а в гостиной и вовсе порой устраивается у ног, как пес возле хозяина. Зовет с собой на тренировки, водит за руку по Хогсмиду и нередко утягивает куда-то в пустые классы.
Сириусу Блэку тоже завидуют. Потому что проделывая все это он выглядит до безобразия счастливым.