не Монстр

Жан подскакивает на кровати. Сердце стучит в ушах, перед глазами пелена, а в голосе обманчиво сладкий голос Рико. Он воодушевленно шепчет о будущем наказании, говорит про Троянцев, пока нож в его руках сильнее входит в плоть. Жан задыхается. Ощущение, как руки горят от боли, заставляют с силой вцепиться в них, судорожно делая вдохи. Моро опускает голову, хрипит и стараться стать нормальным. Но его привлекает тихий голос с другого конца кровати:

— Хей, ты со мной?

Когда Жан поднимает голову, перед собой он видит обеспокоенного Джереми. Его руки путаются в простынях, а нижняя губа с силой закушена, словно капитану Троянцев нужно сделать выбор жизни и смерти. Жан продолжает скользить взглядом по фигуре напротив, и его тело само по себе расслабляется: сердце уже не так сильно стучит, лёгкие начинают исправно работать. С Джереми всегда было спокойно, он был, как луч надежды в его тёмной жизни.

— Жан? – Нокс звучит очень взволнованно: – всё хорошо?

— Да, – он слабо улыбается: – я уже в порядке.

Джереми выглядит неверяще, но кивает, давая понять, что не будет выпытывать информацию из Жана. Моро в ответ на это протягивает свою руку к Ноксу, а тот, внимательно смотря в серые глаза, переплетает их пальцы. Они до сих пор сидят на разных концах кровати, но их руки крепко сцеплены.

— Я могу пересесть чуть ближе к тебе? Это необязательно, просто так будет удобнее.

— Ты можешь.

Джереми придвигается к парню, но между ними все ещё есть расстояние; Жан качает головой.

— Ты можешь ещё ближе придвинуться.

Теперь их колени касаются друг друга, пальцы все ещё крепко сплетены, а глаза смотрят в чужие. Они сидят так некоторое время, пока Жан не нарушает тишину своим тихим, но с сильным акцентом голосом:

— Знаешь, он уже мёртв, а я до сих пор его боюсь. Каждый раз он приходит в кошмары, и мне страшно. Хотя головой я понимаю, что он уже не причинит мне боли, но моё тело и подсознание это ещё не осознают.

Джереми хмурится, крепче сжимает руку. Голос его звучит уверенно, но мягко. Всегда мягко для Жана.

— Ты имеешь право его бояться. Он Монстр, а монстров можно даже вымышленных бояться. Главное помнить, что добро всегда побеждает зло и в сказках, и в жизни. Добро уже победило его в жизни, осталось, чтобы оно победило в твоей голове его, – Нокс хмурит брови, а затем продолжает: – ты сильный человек и всегда им был. Ты сам можешь победить его. Ты  добро, чтобы тебе не говорили, чтобы ты сам не думал, но ты не злой человек, не плохой. Ты не они.

Серые глаза бегают по смуглому лицу в попытке отыскать намёк на ложь. Но Джереми не выглядит, как лжец, и тело Моро начинает дрожать.

— Я могу тебя обнять? – Тихий вопрос от Нокса, и Жан выдавливает из себя "да".

Джереми освобождает свою руку и обнимает Жана, крепко прижимая к себе. Колени мешают обняться по-человечески, но даже так Жан ощущает себя безопасно в руках Джереми; он словно в коконе из тепла. Моро аккуратно достаёт свои руки и цепляется пальцами за футболку Джереми на спине, старается вжаться в парня, слиться с ним раз и навсегда. Он носом зарывается в чужую шею и подавляет всхлип.

Ему так хорошо с Джереми. Так хорошо, как никогда не было. Даже детство в Марселе не кажется таким беззаботным и свободным, как время проведённое с Джереми.

Нокс — его укромный уголок, где тебя понимают и никогда не осуждают. Нокс — его слабость, его несбыточная мечта, о которой он грезил каждый день в Эверморе. Нокс — мальчик с другой планеты. Он солнечный, яркий, постоянно улыбающийся. Он другой. И Жан влюбился в него, как дурак; опутал себя нитями привязанности, благодарности и восхищения, а сейчас, сидя в тёплых объятия, хочет только одного — чтобы это никогда не заканчивалось.

Моро чуть шевелится в руках Джереми, и тот сразу отодвигается назад, давая пространство Жану. Моро сразу же тянет руку, обхватывая загорелое запястье, и тихо шепчет:

— Останься. Не уходи, пожалуйста.

И Джереми не может ему отказать. Он двигается ближе, чем в прошлый раз, и мягко соединяет их руки. Голубыми глазами бегает по лицу напротив, подмечая каждую детальку, замечает складку между бровей и тянет руку к чужому лицу — медленно, чтобы Жан мог отодвинуться. Кончики пальцев мягко прикасаются к бледной коже, аккуратными движениями разглаживая морщину. Моро прикрывает глаза. А когда открывает, смотрит прямо в голубые, как море на забытом в детстве пляже Марселя. Голос с акцентом звучит тихо, но уверенно, когда он произносит:

— Я могу тебя поцеловать?

Джереми под взглядом Жана тушуется, краснеет, а потом ойкает, вспомнив, что от него ждут ответа, и торопливо, чуть громче положенного, говорит "да."

Прикосновение губ — мягкое, невесомое. Кто-то бы сказал, что оно по-детски глупое, но им всё равно. Они вкладывают в поцелуй всю мягкость, на которую способны, все свои чувства. Отстраняются, только чтобы заглянуть в глаза, убедиться, что всё в порядке, и снова слиться в поцелуе. Уже смелее, решительнее, но всё также мягко.

Руки скользят по плечам и спинам, пальцы считают складки на одежде, ресницы слегка трепещут — Джереми и Жан полностью растворяются друг в друге, мягко скользя губами по чужим.

За окном гремит гром, и Моро с Ноксом резко отодвигаются друг от друга, словно им пятнадцать и их застукали родители. Жан тихо смеётся, а Джереми тепло улыбается. Так тепло, как никогда не улыбался журналистам или публике. От этой улыбки у Моро цветы распускаются в груди. Он снова наклоняется и нежно касается чужих губ, а затем прислоняется своим лбом к его. Тихо произносит:

— Это был мой первый желанный поцелуй.

Другие бы не стали придавать этой фразе никакого внимания, но Джереми издает невнятный звук, сильно вздрогнув. Но Жан продолжает говорить:

— Они никогда не спрашивали меня, но сейчас их нет, я не там и мне хорошо в Троянцах, – он чуть отводит взгляд: – мне хорошо с тобой. Ты сам сказал, что они Монстры. Но ты не Монстр. Tu es mon soleil.

*ты мое солнце