— макдона, — вылавливает в коридоре, останавливает у стены. смотрит в пол, поднимает глаза на его губы, встречается с взглядом с его, снова смотрит в пол. “макдона” понимает без слов и кивает в сторону.
у хольта кабинет небольшой, темный. кирк заходит первый и ждет, пока август запирает дверь. снова ждет. о’райли никогда не делает первого шага в их встречи. может, ему не позволяет гордость, а, может, он не хочет признаваться себе, что ему совершенно точно нравится все происходящее и он пытается поверить в отговорку, мол, лишь поддается. август делает шаг к кирку, кладет руки на его шею, большими пальцами оглаживая линию челюсти. вздыхает глубоко, пытается в полумраке рассмотреть внимательнее его лицо[любуется]. подается вперед и целует. кирка пугает нежность, с которой август целуется, особенно на фоне того, каким истеричным мудаком он кажется обычно. он отвечает сначала осторожно, потом, будто входя во вкус, подается вперед с напором, кладя руки на бёдра августа. кусает его губы больно. кирк чувствует, как язык начинает покалывать, будто он облизывает батарейку. он знает, что это такое — хольт совершенно не умеет управлять своими способностями, особенно во время секса. это больно, это ужасно больно, но кирк пугающе пристрастился к ощущению, что он из раза в раз трахает розетку. он адреналиновый наркоман и, пожалуй, мазохист, но, даже осознавая это, он продолжает спать с гребаным электрическим угрем, на которого, к тому же, работает, да еще и под прикрытием. и все это не раздражало его так сильно, как сам тот факт, что он спит с человеком, буквально разрушившим жизнь его близкого человека. нет, конечно, хорошо выебать классового врага было несомненно приятно, но злило до дрожи то, что нравилось не только этого самого врага трахать, но еще и целовать в губы и везде, докуда можно дотянуться, трогать грубо, трогать осторожно, слушать его стоны, несмотря даже на то, что иногда они больше походили на визг. пугало и раздражало трепетное отношение и удушающее чувство, возникающее при взгляде в его глаза.
август отрывается от губ кирка и снова смотрит ему в лицо отстраненно. тянет к столу. он давно привык хранить в своем кабинете необходимые вещи и это тоже раздражало ужасно — какого черта он такой покладистый, такой податливый? какого черта эта истеричка так охотно подставляется, какого черта он ко всему, блять, всегда готов? хольт привычно бросает на стол презервативы и бутылёк со смазкой и кирк, подойдя со спины, нагибает августа, кладя его грудью поверх стола, и заламывает руку, вырывая задушенный стон. август любит, ужасно любит боль — во всех её проявлениях. он любит причинять боль, смотреть на чужую боль, но больше всего он любит её испытывать. они два сумасшедших мазохиста.
кирку нравится, когда август утаскивает его трахаться поздно вечером — тяжелая форма уже лежит в шкафу и от бёдер хольта его член отделяет лишь белье и тонкие штаны. о’райли отпускает руку августа и тот выпрямляется, спешно расстегивая ремень и стягивая брюки вместе с бельем вниз, после чего снова послушно опускается локтями на стол. кирк льет на пальцы смазку и даже не пытается ее согреть, ровно как и свои вечно ледяные руки. от холодных прикосновений август дергается и покрывается мурашками. он укладывает голову лбом на сложенные предплечья и дышит тяжело. чувствует, как непроизвольно подергиваются мышцы тела, готовые высвободить разряд. кирк подставляет пальцы ко входу и двигает ими медленно и почти даже осторожно. ему хочется ударить себя по лицу и заставить сделать этому мудаку как можно больнее, но почему-то совсем никак не получается.
о’райли считает, что двух свободно ходящих пальцев будет достаточно. август, возможно, не согласился бы с ним, если бы не был так беспомощно распластан на столе. кирк надевает презерватив и снова льет холодную смазку. он подставляет головку ко входу и хольт дергается вперед, снова покрываясь мурашками. о’райли входит плавно, но достаточно быстро. чувствует, как растягиваются тугие мышцы. слушает тяжелое дыхание августа и как он скулит в руку, чтобы в коридоре никто, не дай боже, не услышал. отголоски ненависти внутри головы кричат, мол, двигайся, сделай ему больно, он этого заслуживает! но что-то в голове отчаянно скулит, точно так же, как август, и не дает сделать больнее, чем он сам просит. это же “что-то” просит погладить осторожно хольта по бедру [выполняет] и дать ему время [подчиняется]. кирк медлит, дает привыкнуть. вслушивается в свои ощущения. нежные стенки давят на член, вымучивая глухой вздох-полустон. август чувствует холод — холод снаружи, холод на коже и, особенно, холод внутри. он начинает дрожать не то от этого самого холода, не то от распирающих ощущений и тянущей боли. август чувствует, как мышцы всего тела прошибает резкая, но пока слабая боль электрического разряда и он дергается вперед, от чего кирк наваливается сверху. о’райли дышит тяжело, сжимая ладонями бёдра хольта. он также медленно выходит и быстрее возвращается назад. двигается, наращивая темп. с каждым касанием паха о бедра августа он чувствует электрическое покалывания. хольт кусает свои губы и мычит протяжно вместо стонов. ощущает отчетливо, как в мышцах накапливается напряжение, готовое выплеснуться наружу. в голове кирка снова вопит голос, призывающий сделать больно и он думает, что можно чуть себя отпустить. резким движением снова заламывает августу руку и наваливается сверху. пальцами сжимает запястье. [покалывает]. с очередным толчком хольт снова напрягается всем телом, сжимаясь. о’райли останавливается и тяжело выдыхает, через секунду срываясь на короткий крик — электрический разряд ударяет снова несильно, но уже ощутимее, и все еще неожиданно. мышцы всего тела напрягаются и кирк выжидает несколько моментов, прежде чем начать двигаться снова. он ускоряется и бьется пахом о бедра августа с характерным звуком. хольт ездит лицом по столу и поскуливает, кусая губы. ноги давно стали ватными и перестали его держать, так что он полностью лежал на столе, чувствуя, как болезненно ноет член, зажатый между телом и твердым столом.
кирку кажется, что под его холодными прикосновениями горячая кожа августа плавится. ему кажется, что воздух накален до предела и от одной искорки все взлетит на воздух. кирк думает, что ему уже давно не страшно умереть. кирк стонет громко, отпуская руку хольта и утыкаясь лбом ему в спину. август ведет затекшим плечом и стонет одновременно от боли и от наслаждения. ощущения накладываются друг на друга и смешиваются, пересекаются, переплетаются. переполняют изнутри. лопатки совершенно неожиданно касаются осторожно и смазано чужие губы и вслед за волной мурашек по телу хольта проходит разряд. август дрожит, переполняемый ощущениями. кирк чувствует, как напрягается его тело. он сжимает пальцами бёдра хольта, не успевая подумать, что поверх вчерашних синяков там появится россыпь новых. он прижимается лбом к спине августа, жмурится, дышит тяжело. дает своему телу прочувствовать мучительное электричество, проходящие насквозь.
хольт, вновь начиная поскуливать сквозь плотно сжатые губы, подаётся назад. кирк выпрямляется и тянет его за бёдра, стаскивая со стола, и снова начинает двигаться. август опирается на локти и опускает голову на руки, сводя лопатки вместе. о’райли накрывает рукой его член и двигает размеренно, ускоряясь параллельно с движением своих бёдер. чувствует, как подрагивают его ноги и напрягаются мышцы. дышит тяжело, стонет низко, глухо. зажмуривает глаза и подается вперед, снова укладывая голову на сведенные лопатки августа. кусает губы и толкается размашистее, сильнее. чувствует, как тело прошибает волной наслаждения и кончает, пальцами сильнее сжимая бедро хольта. руку на его члене двигает быстрее. дышит тяжело и чуть вскрикивает в унисон с августом, когда он снова бьется током — сильнее гораздо и дольше, чем до этого. после оргазма чувствительное тело воспринимает это особенно явно. в ушах пищит и в руку бьет горячая сперма, пока мышцы продолжает сводить от электрического разряда. хольт зажимает рот рукой и скулит, стонет, по инерции продолжая толкаться кирку в руку, дрожа всем телом и едва-едва держась, чтобы не упасть.
кирк, наконец-то, выходит под судорожный вздох хольта. он быстро застегивает штаны и старается не смотреть на августа, медленного натягивающего на себя одежду и пялящегося точно на него. когда он, наконец, выпрямляется и делает шаг ближе, о’райли пересекается с ним взглядами. хольт снова касается его губ и целует неоправданно нежно. кирк снова кусает больно, не находя себе оправдания. он хочет уйти поскорее, но, честно, не может отпустить. себя за это ненавидит. августа ненавидит за то, как осторожно он гладит по щеке кончиками пальцев. “в другой ситуации…” — думает кирк. думает и не успевает закончить мысль, потому что хольт снова тянет его на себя, незаконно углубляя поцелуй.
о’райли уходит из его кабинета с мыслью, что пора это все завязывать, но твердо зная, что завтра снова разложит хольта на столе и снова все при тех же условиях.
