...Они остановились в небольшом трактирчике прямо у дороги. Ричард отчего-то был уверен, что здесь их искать не будут. По крайней мере, точно не в ближайшее время; хотя, вполне возможно, что ему просто хотелось так думать, когда он в экстренном порядке принимал решение остановиться.
Опыт принятия решений, от которых зависит жизнь, причём не только его собственная, у Дикона был небогатый. Он рано стал главой дома, и такие навыки ему, без сомнений, вынужденно прививались, но испробовать их в деле возможностей почти не выдавалось. Ещё год назад он и сам бы не доверил себе принятия столь важных решений, но сейчас выбора, доверять ли окделловской чуйке, у них не было. Точнее, выбора не было у Ричарда; когда они прибились к трактиру, Альдо был совсем плох. Первое время он оборачивался назад, выглядывая Робера, но Дик постоянно подгонял его: вероятность, что им позволят уйти, была невелика, но была; однако медлить было нельзя. Это игра, в которую играли обе стороны: бежишь — беги, потому что сами по себе они с Альдо несли опасности куда меньше, чем войска Эпинэ, но если бежать отказываешься — проследуешь за соратниками.
Когда они пересекли границу, принц, на первый взгляд, просто-напросто успокоился, и так бы подумал любой, кто знал его чуть хуже. Он почти всё время молчал, на вопросы отвечал односложно и смотрел куда-то сквозь Ричарда спокойными, но потухшими глазами. Дику было страшно. Он и сам всем телом дрожал, но, собравшись, всё же смог принять решение об остановке, оставить у слуг лошадей и выбить им небольшую комнатушку на верхнем этаже трактира. Ричард думал, что принц, несомненно, ещё придёт в себя — такие, как он, никогда не сдаются, тем более, когда речь идёт о деле чести! — но до тех пор чувствовал себя ответственным за судьбы обоих. Он тоже на всякий случай всё больше молчал, не пытаясь вывести Альдо на диалог. Уж Дик-то понимал его, как никто другой: с мыслью о том, что судьбы друзей и соратников неизвестны, а на тебя могут открыть охоту в любой момент, нужно было примириться, а на это необходимо время. Хотя Ричард, вообще-то, ненавидел фразу «время лечит»; время никогда не лечило, оно лишь позволяло привыкнуть к боли, учило смиряться и терпеть; кому, как не ему, об этом знать. В Надоре терпеть учило абсолютно всё. Сейчас, когда в них обоих что-то рухнуло, возможно, навсегда, терпеть Дику хотелось меньше всего.
В последний раз он чувствовал себя так паршиво, когда статный светловолосый мужчина привёз оружие отца; пустой и безжизненный взгляд матери — почти что как у Альдо — он запомнил на всю жизнь и, размазывая по щекам непрошенные слёзы, — Окделлы не плачут, Дикон! — поклялся себе больше никогда такого не допускать. Это ведь было просто-напросто нечестно. Правда же была на их стороне!..
Хорошо, что клятвы, данные себе, нарушать было можно, не становясь при этом клятвопреступником. Иначе Дик был бы уже трижды проклят.
Альдо сам заговорил с ним на восьмой день их пребывания в бегах. У него был непривычно хриплый голос, но куда более живые, чем ранее, глаза; он спросил что-то бытовое, будто это было в порядке вещей, но Дикон тут же взволновался так, точно происходило какое-то очень важное событие, и запутался абсолютно во всех словах, пытаясь ответить. Альдо в ответ едва заметно улыбнулся — лишь глаза остались безразличными — и эта полуулыбка так не вязалась с вечно восторженно-радостным сюзереном, который не затыкался по дороге из Сакаци в Эпинэ (это, кажется, последнее, что о том Альдо помнил Дик, но делить себя на прошлых и нынешних ему тут же показалось в корне неправильным), что одна лишь мысль об этом резала Ричарда по сердцу маленьким кэнналийским кинжалом. Наверное, он и сам неслабо изменился, просто не замечал; от этого он быть Ричардом Окделлом не перестал. В любом случае, требовать от Альдо быть прежним после всего, что случилось, было бы неуважительно.
Альдо потрепал Ричарда за плечо, призвав успокоиться, а после и вовсе упал рядом с ним на неширокую, но уже успевшую стать привычной кровать. Он лежал на животе, прикрыв один глаз, и рассматривал Ричарда, почти бессознательно перехватив его руку в воздухе. Дик не смел отвести взгляд в сторону, чувствуя, как начинают гореть сначала щёки, а затем и уши.
— Что? — наконец тихо спросил он. Лучше формулировки подобрать почему-то не вышло.
— Ничего, — ответил Альдо, — смотрю, сколько у тебя за эти дни прибавилось седых волос.
— Мне рано ещё, — невесело улыбнулся Дик.
А седой волос они потом и правда нашли. Когда смогли расцепить руки.
Ричард и в предыдущие дни иногда брал Альдо за руку; это было что-то вроде невербальной поддержки. Вербальную он оказывать боялся, да и, откровенно говоря, не умел. Держать людей за руки его когда-то научила Эдит; когда матушка ругала Ричарда, сестра всегда об этом каким-то образом знала, даже если её не было рядом. Она тут же проскальзывала в комнату брата, точно маленький котёнок, и, глядя в глаза, брала за руку. И Дику всегда становилось легче — помогал то ли незамысловатый жест, то ли ощущение того, что ты не один. Теперь он, конечно, повзрослел и многое видел, но другой поддержки, увы, так и не узнал; поэтому и Альдо он поддержать пытался так, как умел. Сюзерен, конечно, наверняка, вряд ли нуждался в его поддержке, но Ричард клал свою руку поверх его — и спокойнее становилось даже ему самому. Они, в конце концов, не одни. Они друг с другом, а это уже много значит.
Правда, сейчас за Альдо хотелось держаться иначе — как будто он может спасти их, и держать осторожно, точно он мог исчезнуть прямо из рук. А может, исчезнет раньше сам Дик… Он отгонял эти мысли, как назойливых мух, и держал. И будь он проклят, если отпустит или позволит чему-то с ними произойти. Однажды, не сдержав чувств, Ричард так и сказал. Альдо в ответ смог даже рассмеяться и сказать, что они и так уже давно всеми прокляты.
Когда Альдо искренне смеялся, он был настолько собой, что становилось почти жутко. В такие моменты Дику казалось, что ничего не случилось, и весь этот ужас — один длинный, очень страшный сон, из которого он не в силах сейчас выбраться, а когда он наконец проснётся — он непременно сможет проснуться! — то очутится вновь в Сакаци. Тогда он казался самому себе потерянным и одиноким, но у него было куда больше, чем сейчас. Ричард не умел ценить то, что имел, и, наверняка, за это и поплатился. Ему очень хотелось наконец-то проснуться — и пойти упражняться с Альдо и Робером в фехтовании с утра, и сударыня Матильда непременно комментировала бы все успехи и неудачи внука, а рыжеволосая Мэллица наблюдала бы за ними безмолвно, но завороженно… Это всё было точно в прошлой жизни, на которую они теперь не имели права; не имели права даже мечтать о подобном, а вспоминать было слишком больно. Всё очень изменилось в считанные дни и по их же вине: в Сакаци были принц в изгнании и опальный герцог, в комнатушке на втором этаже придорожного трактира прятались два мятежника, не имеющих абсолютно ничего за душой.
Иногда Дик и правда видел сны — можно ли видеть сны во сне? Сны были такие же серые, как его собственные глаза и нынешняя рубашка Альдо, и тревожные; чаще прочего ему снились полуразрушенный, разграбленный Надор, грустные лица сестёр и строгое — матери, и суровые северные зимы, заставлявшие его родственниц кутаться в какие-то тряпки. С Надора, наверняка, теперь налоги драли ещё больше, чем до восстания — хорош герцог, конечно, нечего сказать!.. Интересно, попала ли ко двору Айрис, вышло ли? Он ведь так и не узнал… Она всегда была пробивной, у неё должно было выйти, даже если матушка была против! Он писал письма, но ответов не поступало — ни от матери, ни от самой сестрёнки. Альдо успокаивал его, говоря, что письма, выглядящие подозрительно и адресованные вдовам мятежников, наверняка, просто перехватывают. Дикон думал, что если бы его письма перехватывали, они бы лежали не в трактире, а в Багерлее. Или в петле. Хотя, таких госизменщиков, как они, наверняка, просто сразу бы расстреляли без суда и следствия.
Альдо, впрочем, тоже решился написать два письма, хоть и сомневался в необходимости обоих. Первое — Матильде, хотя Альдо считал, что та, наверняка, уже успела примириться с его смертью, предварительно обругав за глупость и самонадеянность; времени прошло предостаточно, мятежи и волнения её коснуться были не должны, а в Сакаци их с Мэллицей никто не тронет… Мэллица! Дикон вдруг вспомнил о давно позабытой им девчонке, которая вспоминалась всегда только вместе со своей наставницей. Альдо ведь говорил, что они связаны… Альдо вообще много чего теперь нарассказывал из того, что у Ричарда в голове либо не укладывалось вообще, либо укладывалось с трудом. Он мало что понимал в магических связях, но не должна ли она благодаря этой связи понимать, что Альдо жив? Смогла ли она рассказать Матильде? Что было с Мэллицей в те первые дни после восстания? Почувствовала ли она, связанная с принцем кровью и жизнью, хотя бы сотую долю того, что ощутил находившийся рядом Дик?..
Второе письмо предназначалось Роберу, и в этом случае Альдо даже не был уверен, что не пишет в Рассветные Сады. От этого осознания Дикона бросало в дрожь, но всерьёз думать об этом он не хотел; хорошо лишь, что он всё восстание держался своего сюзерена. Будь он сейчас здесь один, в размышлениях, жив ли Альдо, он бы, наверняка, свихнулся; хотя Дикон для себя решил, что бежал с поля боя лишь из-за того, что должен быть рядом с принцем. Робер же поступил очень правильно: как настоящий Повелитель, спас своего Ракана, приказав им с Ричардом бежать, когда понял, что… Дик не очень хорошо знал, как молиться Четверым, а нужной литературы здесь не хватало, но делал это искренне. Где бы ни был сейчас Робер, вряд ли это было лишним.
Кошмар продолжался.
Проснуться не получалось.
…Холодало. Ричард дёрнул занавеси и распахнул; окно обдало его промозглым ветром, несмотря на то, что створки по-прежнему были закрыты. Сезоны здесь сменялись резко, и не прочувствовать на своей шкуре перемену погоды было невозможным. Дик читал, что у морей так всегда… Впрочем, в Кэналлоа, наверное, вряд ли. Но они не в Кэналлоа. Да и вспоминать про него не стоит, как и думать, чем после недавних событий занимается не к месту выживший Алва. Наверняка, как всегда, купается в славе и почестях, отплясывая на костях тех, с кем ещё недавно общался если не как с хорошими друзьями, то, как минимум, с приятными знакомыми… Ощутив внутри волну уже давно забытого чувства, Ричард сжал зубы. Нельзя было позволять себе бессмысленную злость. Им это ничем не помогло бы.
Сколько времени прошло с момента подавления восстания, Дик не знал. Да и не хотел знать, если быть до конца откровенным; хотел бы — не бросил бы считать ещё на пятнадцатом дне. Наверняка, ещё до сих пор считал Альдо, но с ним на эту тему не хотелось даже заговаривать. Дикон вообще старался не тревожить его напоминаниями о восстании, если Альдо не поднимал эту тему сам, хотя это было очень глупо. Не заговаривать, а делать вид, что они оба не понимают, как и почему они здесь оказались. Глупо, но, почему-то, так было спокойнее. Они жили в моменте, отсекая прошлое и зная, что никакого «завтра» может уже и не быть.
Дик вернулся к кровати и осторожно уселся на край. Альдо только-только проснулся и старательно расчёсывал гребнем изрядно отросшие волосы. Ричард пробежался по нему быстрым дежурным взглядом — так, чисто удостовериться, что всё в порядке — и непроизвольно засмотрелся, наблюдая за тем, как Альдо перевязывает светлые волнистые пряди багряно-красной лентой. Единственной, что сумел сохранить при себе Ричард с Надора; кажется, её повязала ему Дейдри, когда они в последний раз виделись. Альдо носил серые рубашки — цвет эсператистского траура, хмыкал первые дни про себя Дик, — и родовые цвета Окделлов в волосах, а Ричард, рассеянно его разглядывая, мечтал, что мятежный принц когда-то наденет принадлежащие ему по праву рождения. Альдо и без них выглядел потрясающе, почти так же величественно, как тогда, когда Дикон увидел его впервые — только лицо вытянулось и волосы легли на плечи; за это время он внешне будто повзрослел лет на пять. Это было неудивительно, только наблюдать воочию эти изменения было… Странно. С каждым днём взбалмошный, неуёмный обыкновенно Альдо всё более напоминал Робера, чем самого себя; смотреть на это было непривычно и почти физически больно, и Дику нестерпимо хотелось стать для него человеком, которым когда-то стал сам Альдо для Робера — вдохновить его жить, продолжать бороться за правое дело и тянуться к истине!.. Пока получалось откровенно паршиво. Ричард не расстраивался и продолжал пытаться.
О случившемся Альдо не жалел, и Ричард об этом знал. Альдо жалел лишь о том, что не остался со своим войском до конца; бежать с тонущего корабля он считал главной своей ошибкой. Альдо обещал стать королём или умереть, пытаясь. В итоге он жив, не король и вряд ли в ближайшее время ещё раз сможет сунуться даже к границе с Олларией — наверняка, будет усилено патрулирование. Он разочарован в самом себе — и это самая новая и непривычная для него эмоция. Ричард, конечно, считал совсем иначе.
Он тоже не жалел. Его главное предназначение — служить Раканам и отомстить за отца… Отец бы гордился. А Ракан — вот он, рядом, только руку протяни — сможешь коснуться. И Ричард касался, когда выходило. Альдо не возражал.
Раздался стук в дверь. Сначала негромко; Дикон дёрнулся, неосознанно придвинувшись к Альдо. Сила, с которой стучали, увеличивалась, точно дверь пытались выбить. Святой Алан, неужели их нашли?! Ричард, вспомнив, что вообще-то он вассал, и должен защищать сюзерена сам, а не искать защиты у него, бегло глянул на окно. Вроде, невысоко, но неподготовленному человеку, находящемуся далеко не на пике своей формы, спрыгнуть может быть тяжеловато… Да и нет никакой уверенности, что под окнами их тоже не ждут! Дик кивнул Альдо на окно, жестом показав выглянуть и постараться не засветиться, а сам двинулся к двери. Из оружия у него при себе были только шпага да небольшой кинжал, и за теми нужно было лезть: Дик не имел обычая хвататься за оружие сразу, как проснётся поутру.
— Сударь Пиэль! — раздалось из-за двери. Дик только собирался крикнуть, что никакого Пиэля здесь нет, как неизвестный, пытавшийся выломать им дверь, продолжил. — Товар ожидает вас внизу, поторопитесь.
Ричард замер. Это что, какой-то секретный шифр? Или просто комнаты перепутали?
Вдруг Альдо соскочил с кровати и, минуя Ричарда и его испуганно-удивлённое лицо, щёлкнул задвижкой, распахивая дверь.
— Благодарю вас! — он широко улыбнулся; так широко, что Дик поверил бы в искренность этой улыбки, не будь он столь близко знаком с Альдо. — Я выдвинусь в самые ближайшие сроки.
— Надеюсь на это, — кивнул стоявший на пороге незнакомый Ричарду мужчина и тут же застучал ногами по скрипучей лестнице обратно вниз. Дик выглянул из-за плеча Альдо, надеясь, что со стороны это кажется не слишком нелепым.
Альдо вздохнул, захлопнув дверь, и принялся натягивать тёплый плащ.
— Что это?
Сначала Дик честно хотел задать нормальный вопрос, но сформулировать его никак не выходило, а язык уже начал говорить, не дождавшись, когда заработает мозг.
— Я попросился торговать в порт, — пожал плечами Альдо, — кое-что в торговле я смыслю… Никогда не думал, что юность в Агарисе и опыт продажи семейных цацок когда-то смогут помочь мне выжить.
Дик откровенно замялся. Идея, конечно, была хорошая, но риски!..
— Ты думаешь, тебя не узнают? — осторожно уточнил он, схватившись за завязки чужого плаща. Альдо лишь фыркнул в ответ и убрал свои руки, позволяя Ричарду завершить начатое.
— Дикон, если бы тебе надо было искать принца-мятежника, ты бы стал вглядываться в торгашей?
Ричард задумался, затягивая аккуратный узелок. С одной стороны, проверить всех было бы самой надёжной и верной идеей, а с другой… Верно ведь говорят: хочешь спрятать вещицу — положи её на самое заметное место, и её никто никогда не отыщет.
— Но ты ведь…
Благо, Альдо его перебил. Договорить Дик бы всё равно не смог.
— Король, да. Но король не должен зависеть от своих подданных, Дикон, а я сейчас от тебя завишу… Слишком сильно.
Дик отступил назад, поднял глаза, наткнулся на прямой взгляд серо-голубых глаз и тут же принялся разглядывать занавеси. Он, если честно, был совершенно не против того, чтобы Альдо от него зависел, да и двусмысленности во фразе хватало, однако вслух это сказать он не решался. В душе он понимал, что Альдо просто скучно; неловкости принц не испытывал по своей природе, иначе не полез бы ни к гоганам, ни к «истинникам». Альдо большую часть дня гулял по окрестностям или читал что-то древнее на верхнем этаже, пока Дик торчал внизу, помогая хозяину трактира. У них сложились неплохие взаимовыгодные отношения, где выгода Ричарда с Альдо состояла в том, что их до сих пор не вытолкали взашей и регулярно кормили, а хозяина трактира — Дик запамятовал имя, общались они не столь часто, а приказы выполнять можно было, отвечая простым «да, сударь» — в том, что Ричард был крепким и провёл детство в Надоре.
— Хорошо… Тогда позволишь прийти к тебе в порт, когда я закончу здесь?
— Тебе я позволю всё, что угодно, — Альдо подмигнул и скрылся за дверью. Дик вздохнул: привычка сюзерена прятать негативные эмоции за задор и флирт никуда не делась, но выглядело всё это действо теперь куда более наигранно. Осуждать Ричард никогда бы не посмел, но, если быть откровенным до конца, волновался.
Работы в трактире в эти времена было немного, и Ричард справлялся. К Зимнему Излому, наверняка, понаедут люди, и будет пооживлённей; сейчас же жизнь текла размеренно и относительно спокойно. Отправиться за Альдо он смог сразу же после полудня: он рвался ещё раньше, но супруга трактирщика — прелестнейшая женщина средних лет — наотрез отказалась отпускать его, пока он не пообедает. А потом ещё завернула что-то для Альдо, когда узнала, куда он направляется. Дикон горячо её поблагодарил, мысленно отметив, что надо будет как-нибудь осторожно всё же выяснить их имена. И как Ворон держал столько лиц и личностей в голове? Он, кажется, знал по именам всех, кто заговаривал с ним хотя бы однажды… Прогнав мысли об Алве, Дик выпалил пламенное прощание вперемешку с очередной порцией благодарностей и помчался в порт.
Альдо отыскался почти сразу. Он беседовал с каким-то пожилым торговцем, хотя беседой это можно было назвать с огромным трудом. Принц всё же больше слушал. Подойти ближе Дик долго не решался, но сюзерен, заприметив его — вот уж у кого всё было в порядке с наблюдательностью! — тут же помахал ему рукой и призвал присоединиться к диалогу. В глазах Альдо читалась явная мольба, и Ричард отважно поплёлся спасать друга от портовых сплетен.
— …не то что в Эпинэ!
Начало разговора Дик не услышал, но концовка предложения ничего хорошего не предвещала. Ричард только подошёл, встав возле Альдо, и вдруг ляпнул, удивившись самому себе:
— А что в Эпинэ?
Торгаш уставился на него как бакранский козёл на новые ворота.
— Вы в пещере живёте, что ли? Военное положение сняли. Люди ещё возмущаются, отдельные графства бунтуют, но никакой угрозы уже не представляют… Неизвестно, на что надеялись.
Ричард бегло взглянул на Альдо. Тот вздрогнул, но лицо удержал.
— А что там происходит-то вообще? — поинтересовался Альдо. Ай да сюзерен, держится, как сторонний наблюдатель!
— Известно, что, — пожал плечами его собеседник, — вроде как попытка переворота. Подстрекательство! Но ничего, кроме потерь, бунтовщики не вынесли.
— Ясно, — отозвался Альдо и замолчал, видимо, задумавшись. Затем снова заговорил. — И большие потери?
— Могли быть больше, — охотно закивал торгаш, — но и так немаленькие. Руководство ихнее почти всё полегло… Дурные какие-то. А ты чего интересуешься? Тоже здесь решил бунт учинить?
Торгаш засмеялся. Альдо засмеялся тоже. Дикону было совсем невесело, но он тоже попытался выдавить из себя смех.
— Ладно, заболтали вы меня, юноши. Пора мне.
Торгаш наконец убрался к закатным кошкам, и Альдо заметно выдохнул. Дик, проводив взглядом недавнего собеседника на приличное расстояние, на котором их дальнейший диалог уже будет неразличим, обернулся к Альдо. У того в глазах плескалось жгучее желание обсудить всё, что они здесь только что услышали, но Дику вдруг показалось, что идея так себе; Альдо даже в фехтовании проигрывал оттого, что ему недоставало выдержки. Что уж говорить о мыслях! Самые умные мысли никогда не придут в голову самыми первыми, а о чём подумал сюзерен, Дик догадывался, и догадки его были нерадостными. Альдо необходимо было отвлечь, но как? Он не нашёл ничего умнее, чем ткнуть в пролетавшую мимо чайку раньше, чем друг успеет заговорить.
— Смотри!
Альдо повернул голову. Светлая волнистая прядь, выбившаяся из хвоста, упала ему на лоб, он попытался сдуть её и усмехнулся. План, видимо, удался.
— В Агарисе много чаек было… Мне иногда казалось, что это чьи-то питомцы, не могут они в таких количествах там просто так торчать. Может, их и правда рыжие прикармливали, кто знает. После того, как сдохла Ара, их, кажется, стало меньше.
Дик с понимающим видом закивал — хотя ни кошки не смыслил ни в чайках, ни в гоганах, ни в арах.
— Пройдёмся? — с надеждой попросил Альдо. — Я закончил на сегодня и больше не выдержу здесь находиться. Торгаши галдят и переливают из пустого в порожнее. Терпеть их не могу.
Дик охотно кивнул и зашагал вдоль берега. Альдо тут же его догнал.
Они остановились в полухорне от порта; точнее, остановился Альдо, уставившись куда-то вдаль. Ричард, не решаясь заговорить, взял в руки валявшийся под ногами камень и уселся на землю, но Альдо, отвлекшись от созерцания горизонта, тут же дёрнул его обратно на ноги. Сюзерен был прав — простудиться сейчас было бы не к месту, у них нет ни знакомых целителей, ни денег.
— Меня всегда тянуло к морю, — вдруг тихо сказал Альдо, — не знаю, почему. Может, я просто привык. Я рос в Агарисе, а там было море… И там было тихо. Ну, там, где не порт. И святош недалёких не было, хотя я думал, что они везде без масла влезут. Можно было просто сидеть и… смотреть. Стихия — она непокорная, живая, прямо как… Только сейчас как издевательство выглядит.
Ричард осторожно сжал его плечо, но Альдо лишь отмахнулся.
— Красиво, — так же негромко ответил Дик, — вот то, что ты говоришь.
Альдо кивнул, привычно уже растягивая губы в полуулыбке.
— И то верно… Жаль, стихов не пишу, может, начать?
— А ты читал Дидериха? — вырвалось вдруг у Дика. Альдо засмеялся — на этот раз искренне.
— Ну конечно, Дикон. И знаешь, что-то в этом, м-м-м, есть.
Ричард просиял.
— Ты скучаешь? По Агарису.
— Ни за что, — принц продолжал улыбаться, и оторвать от него взгляд стало совсем невозможно.
— Меня тоже к морю тянет. Иногда, — доверительно сообщил Дик. — Это, наверняка, потому, что все стихии между собой связаны. Волны связаны со Скалами, омывают их, разбиваются о них…
Ричард прикусил губу. Про бывшего однокорытника, Валентина Придда, сейчас думать тоже не хотелось.
Альдо вновь уставился на море — и Дику на секунду показалось, что море отражается в его глазах; это было красиво. Так же красиво, как и сам Альдо. Принца невозможно было испортить ничем: ни весьма бедствующим положением, ни скудными одеждами, ни отросшими волосами — напротив, всё это даже придавало ему какого-то особенного очарования. Ричард задумчиво потянулся к нему и сам не понял, как коснулся губами губ; смотреть на красоту Альдо стало невыносимым, хотелось быть причастным, коснуться того, кем восхищаешься, пусть даже настолько нелепо. В Эсператии подобное считалось грехом, но отец Маттео и эсператистские святоши остались где-то в Надоре и Агарисе, а в том, чтобы Повелитель восхищался Раканом, нет ничего греховного. Наверняка. Они ведь тоже связаны, и совершенно особенно, не так, как с Мэллицей, а по-настоящему…
Ричард бегло отстранился и перевёл взгляд на водную гладь. Погода стояла скверная, но море, как ни странно, было спокойным.
— Дикон…
Альдо говорил тихо и неуверенно, и это пугало. Ричард, не сдержав порыва, вновь обернулся к нему.
— Прости, — скользнув взглядом по красивому лицу, искренне попросил он. — Прости, я… Я больше не буду. Я не понял, почему… Я решил, что так будет правильно… Это только мой грех, и…
— Сделай так ещё раз, — оборвал его негромкой просьбой Альдо, — пожалуйста.
Дик на секунду замер, но, сообразив, что от него требуется, тут же прижался к нему вновь. Альдо целовался совсем не так, как Марианна; она целовала мягко, нежно, словно впереди у них, минимум, целый Круг, и беспокоиться не о чем. Альдо же целовал его так отчаянно, точно они умрут завтра, не успев даже попрощаться. Ричард вдруг почувствовал себя совсем ещё неопытным юношей, но старался компенсировать напором. В конце концов, всё, что было нужно Альдо, всё, что было нужно им обоим — это немного тепла и ощущения хотя бы мнимой нужности. И они стремились его друг другу дать, пока не выдохлись оба и отстранились почти одновременно.
Альдо облизал губы и отвёл взгляд. Дик боялся, что он примется объясняться, а слышать эти объяснения совершенно не хотелось. Ричард ведь и сам знает: это нужно забыть. Желательно, прямо сейчас, чтобы остаться рядом с Альдо, и тот мог спокойно спать рядом с ним по ночам, не беспокоясь за свою честь. Исповедуется он потом, если понадобится… Вовлекать в свои грехи принца было так необдуманно
и глупо, но он ведь совсем не виноват: Ричард поцеловал его первым, а значит, вина на нём. Интересно, а как к имперской любви относится Анаксия?.. Дику вдруг нестерпимо захотелось изучить какие-нибудь пыльные трактаты, но, закатные твари, какая ещё имперская любовь? Гайифская Империя отвалилась от Анаксии куда позже…
Дик тряхнул головой, точно пытаясь выкинуть ненужные мысли. Альдо в это время лёгким движением руки распустил растрепавшиеся волосы и пытался перевязать их вновь.
— Позволишь? — осторожно спросил Дик.
— Всё, что угодно Повелителю Скал, — насмешливо кивнул тот и протянул Ричарду ленту. Дикон выдохнул: не злится.
— Это я должен уступать тебе, а ты без конца уступаешь мне, — пожаловался Дик, удивившись самому себе. — Ты — король, Альдо.
— Без королевства, — хмыкнул Альдо, — я уступаю тебе вовсе не потому, что ты мой эорий, Дикон, а…
Альдо запнулся, но Ричарда концовка этого предложения и не интересовала; он увлекся светлыми кудрями, которые непослушно выбивались из причёски.
— Откуда у тебя такие навыки? — поинтересовался Альдо, поспешив перевести тему.
— У меня три младших сестры, — улыбнулся Дик. Про Айри, Дейдри и Эдит он всегда вспоминал с теплом и отчаянной любовью… Он отчего-то подумал, что не знает, сможет ли он ещё их увидеть. Вот бы уехать отсюда, суметь пробраться в Надор и притащить с собой Альдо!.. Матушка не будет рада, но это временно. Она обязательно привыкнет, а если нет… Если нет, можно просто не обращать внимания. В конце концов, это он — властитель Надора и Повелитель Скал! Если он всякий раз будет делать только то, что одобряет эрэа Мирабелла, то очень скоро в его жизни останутся только вечерние молитвы и попытки убить Рокэ Алву. А в последнее время Дик не преуспевал ни в первом, ни во втором.
— Альдо, давай сбежим в Надор? — выпалил он. Сюзерен умолк. Святой Алан, ну почему он не может думать, прежде чем предлагать?!
— Ричард, давно нужно было это обсудить, — вздохнул Альдо, разворачиваясь к нему лицом, подхватил его под локоть и потянул вдоль берега. Дик покорно зашагал рядом. — Я хочу, чтобы ты вернулся домой. Без меня.
Ричард чуть не подпрыгнул. Всё тут же сошлось: Альдо было безразлично, насколько он зависит от Дика сейчас, а торговать он пошёл оттого, что решил его выслать!
— Я что-то сделал не так? Если это из-за того, что… Я больше никогда…
Он сбивался, но говорил, чувствуя, что это необходимо. Альдо покачал головой.
— Всё так, Дикон. Ты — герцог Окделл, властитель Надора, твои земли нуждаются в тебе. Тебя простят… Меня нет. Возможно, Алва даже примет тебя назад, и ты сможешь вернуться в Кабитэлу. Я его не выношу, но если у тебя есть возможность жить — я прошу тебя ей воспользоваться. Ты там куда полезнее, чем здесь; пока ты в столице, за Талигойю можно не бояться.
— А ты? — вырвалось у Ричарда. — Ты тоже заслуживаешь жить и не бояться…
— А у меня нет такой возможности, и я прошу тебя оставить меня.
Альдо сошёл с ума. Альдо всё-таки сошёл с ума, не сумел оправиться от поражения. Верно говорят: губит не война, губят потери…
— Альдо, что ты говоришь такое! Я бы никогда… Я… я умру за тебя! — вновь вспыхнул Ричард, отскакивая в сторону. Ему казалось, что он научился себя контролировать, держать лицо, но когда Альдо говорил такое…
— Хватит с меня бесполезных смертей, — отрезал Альдо, — в них нет никакого толка, я тебе не позволяю.
— Но ты — последний Ракан!
— И я буду отстаивать себя сам, Дикон. Какой смысл в Ракане, если, защищая его, умрут все Повелители?
— У нас тоже не будет смысла, если ты… — прошептал Дик.
— Верно. Мы нужны друг другу, поэтому ты в случае любого нападения защищаешь сначала себя, я — себя.
Дик задумался. Фехтовальщик из Альдо всё ещё был посредственный; дриксенская школа была неплохой, но сильно отставала от той, которой ныне обучали унаров, и уж тем более — от той, которой обучал Алва, а Альдо даже ей владел не так умело, как тот же Робер.
— Ты уверен, что сможешь защитить себя?
Альдо улыбнулся. Серо-голубые глаза остались непроницаемыми.
— Я очень постараюсь, Дик. Не могу же я бросить своего самого преданного эория? И я не брошу, просто мы свидимся позже.
— Эпинэ — твой самый преданный эорий, — брякнул Ричард и тут же замолчал, точно выдохся. Альдо отвернулся, вздохнув, и Дикон тут же пожалел: видимо, задел принца за живое. Они ведь были с Робером очень близки… Больше пяти лет бок о бок провели.
— Однако сейчас рядом со мной ты, — наконец сказал Альдо. Голос его был хриплым, но уверенным. — Робер сделал всё верно. Он сделал всё, чтобы мы жили, Дикон, и мы не должны его подвести. Где бы его ни носили кошки.
Ричард кивнул. Целовать Альдо после разговора о Робере казалось неправильным, оскверняющим, нелепым, но так хотелось, чтобы Альдо успокоился и расслабился — хоть ненадолго… Дик сдержался, молча придвинулся и взял за руку. Снова, уже почти привычно. Уверенно и спокойно. Нужно что-то делать с этими внезапными порывами; по крайней мере, учиться контролировать, чтобы не тянуть за собой Альдо. Он и так уже сгорит в закатном пламени, а Альдо… Он другой, он этого совсем-совсем не заслуживает! Дику, конечно, хотелось бы думать, что они встретятся после смерти и останутся навеки вместе, но не такой ценой…
— Дикон, ты не можешь просто сделать вот это, — Альдо вдруг кивнул на их сплетённые руки, — и рассчитывать, что это сработает.
— Не сработает? — неловко улыбнулся Дик. Он с трудом понимал, о чём говорил принц, но руки так и не отнял.
— Я держусь из последних сил, но кто-то из нас должен использовать голову не только для того, чтобы ей целоваться, — фыркнул Альдо. Дик тут же зарделся. — До сих пор не понимаю, почему это должен быть именно я. Но, правда, тебе нужно вернуться. Мы оба это понимаем, просто ты не хочешь признавать.
— Я тебя не оставлю, — упрямо повторил Дик. Пальцы на чужой руке, кажется, сжались слишком сильно, потому что сюзерен осторожно провёл по его большому пальцу своим, и Ричард тут же ослабил хватку. Что он творит?..
— Обсудим позже, — кивнул Альдо, и выражение его лица вдруг резко переменилось: на нём застыла хитрая улыбка. — Ты умеешь кидать камешки так, чтобы от них по воде расходились круги?.. Не так, чтобы плюхнулся и утонул, а чтобы проскакал?
Дик удивлённо распахнул глаза. Альдо отпустил его, схватил с земли камень и подбежал к воде, замахиваясь. Камень коснулся поверхности воды пять раз, а потом всё-таки пошёл ко дну.
— Это как? — восхищённо выдохнул Дик. Альдо самодовольно улыбнулся.
— Я думал, ты умеешь, м, Ричард Надорэа? Твоя же стихия.
— В первый раз вижу, — признался Дик, — научишь?
— Попробую, — кивнул Альдо. — Меня Матильда научила… Она говорит, меня сложно было чем-то занять, когда я был ребёнком. А игра в камешки увлекала на полдня: я пытался закинуть каждый новый камень дальше предыдущего. Да и вода успокаивает.
Ричард замахнулся и бросил камень в море. Он утонул, не прыгнув и раза. Альдо подобрал новый камень и встал за ним.
— Нужно руку поставить вот так, вполоборота… Одну ногу вперёд, да, вот так правильно. Согни в коленях.
Альдо встал рядом, за спиной Дика, и положил свою руку сверху. Ричард на всякий случай почти перестал дышать; особенно тогда, когда голос сюзерена раздался у самого уха.
— Вот теперь — немного замахиваешься и выпускаешь. Резко.
И, легко нажимая на руку Дика, заставил того отпустить камень. Камень шлёпнулся по водной глади трижды и утонул.
— Ну вот же! — просиял Альдо. Дик не видел его лица, но отчётливо себе его представлял, слыша голос. — Теперь давай сам.
Альдо отошёл в сторону и уставился на него с нешуточным азартом и предвкушением. Ричард поднял с земли очередной камень. Ну же, он же должен чувствовать камни, он же Повелитель Скал, да и Альдо всё отчётливо объяснил!.. Он выставил вперёд ногу, чуть прищурился, погладил большим пальцем камень: он был гладким и плоским. Дик расположил руку, прицелился и выбросил камень. Он прыгнул два раза и пошёл ко дну.
— Для первого раза — отлично! — захлопал где-то сбоку в ладоши Альдо. Дик выдохнул, понимая, что, кажется, до сих пор дышал через раз — с того самого момента, как сюзерен оказался за его спиной. — Понравилось?
— Очень, — признался Дик. Альдо удовлетворённо кивнул.
— Можем приходить иногда, — принц закусил губу и задумчиво уставился на Ричарда, — и тренироваться. А ты… Потренируешь со мной фехтование?
Ричард улыбнулся — кажется, даже слишком довольно, потому что Альдо тут же притворно вздохнул:
— Ну вот, стоит признаться, что тебе нужны тренировки, чтобы держать себя в форме, а вассалы уже наглеют.
— Ничего я не наглею! — засмеялся Дик. — Это большая честь, Ваше Высочество. Обязательно потренируемся.
О том, что он и сам заскучал по тренировкам, и был несказанно рад предложению, Ричард решил умолчать. Чтобы не казаться совсем уж дураком.
Альдо кивнул и вздрогнул, кутаясь в плащ. Точно, он ведь вырос в Агарисе… Не то чтобы Дик был хорошо знаком с его климатом, но, кажется, там всегда было тепло. По крайней мере, куда теплее, чем в Надоре, и, наверняка, ощутимо теплее, чем здесь. Недолго думая, Дик легко стянул свой плащ и набросил Альдо на плечи.
— Сдурел совсем? — прищурился сюзерен. — Дикон, я ценю твою заботу, но спешу напомнить, что ты нам тоже всё ещё нужен.
Ричард смутился, но плащ назад принял. Ну он же хотел не лезть к Альдо так открыто! Принц, наверняка, давно всё понял: про все его, диковы, странные чувства, и старается держаться на расстоянии… Додумать самоучижительную мысль Дик не успел: Альдо вновь оказался у него за спиной, потянулся к уху и прошептал:
— Я знаю другие способы согреться. И, право, они более приятные, чем таскать на себе два плаща.
Дик почувствовал, что его щёки и кончики ушей в очередной раз пытаются окраситься в его же родовые цвета, но сюзерен рассмеялся, и, явно довольный произведённым эффектом, рванул вперёд.
— Догоняй, Дикон! — раздалось уже где-то далеко впереди, и Дик, вздохнув, побежал следом. С таким Альдо было куда приятнее, но куда сложней; впрочем, сложностей Повелитель Скал не боялся никогда.
…В комнатке на верхнем этаже трактира было немногим теплее, чем на улице. Альдо, забравшись с ногами на кровать, бормотал что-то про толстокожих северян. Ричард, как приличный представитель толстокожих северян, сидел на стуле напротив, ближе к окну, с недовольством отмечая, что тоже успел уже отвыкнуть от холодной осени. Повезло ещё, что дожди принимались нечасто. Дик почему-то вдруг подумал про надорскую зиму и про то, как скучает по снегу… Он обязательно уговорит Альдо поехать домой вместе с ним; пусть даже сейчас это казалось почти невозможным. Принц упёрся в мысль о том, что разгребать навороченное обязан в одиночку, и переубедить его у Дика так и не вышло. Вот бы здесь был Робер! Он всегда мог найти к Альдо подход, пусть Ричарда он и не всегда устраивал. Быть голосом разума и совести у Дика не выходило совсем, хотя бы потому, что у них-то с Альдо мнения во многом совпадали…
— Дикон, ты слышишь меня?
Дик вздрогнул и вдруг понял, что всё это время пялился на Альдо. Стыд короткой вспышкой накатил на него, но он вовремя успел подавить его и сделать бесстрастное лицо.
— Прости, я задумался.
Альдо кивнул. Он никогда не злился, когда Дик отвлекался; кажется, для него важнее было просто говорить, чем то, слушают его или нет.
— Я так и понял. Я говорил, что к Зимнему Излому ты должен быть в Надоре. Явишься на глаза матушке…
Святой Алан, опять он взялся за свою любимую шарманку! Альдо — упрямый дундук, но и Дик не лучше; вопрос лишь в том, кто сдастся первым. А Окделлы, как известно, не сдаются просто так.
— Лучше в Закат, — отрезал Дикон. — Я скоро начну думать, что ты хочешь от меня избавиться совершенно осознанно.
— Разве это не было твоей первой версией? — ничуть не обиделся Альдо. Принц вообще не умел обижаться, наверное: по крайней мере, Дик ни разу за ним этого не замечал.
— Я серьёзно.
— Я, вообще-то, тоже, — Альдо махнул рукой, подзывая Дика к себе. Тот охотно залез на кровать и тоже подтянул под себя ноги, неосознанно повторяя за своим сюзереном. — Можешь считать себя, м-м, моим шпионом.
Дик фыркнул: под носом у матушки он многого не нашпионит. Альдо, конечно, рассчитывал, что Алва примет его обратно, но это потому что Ричард так и не рассказал ему о попытке отравления Ворона; конечно, заберёт он его назад в Кабитэлу! Скорее, Дик сойдёт с ума где-то между утренней молитвой и вечерней. Он, как герцог Окделл, мог бы, конечно, попробовать поставить пару условий, но в том, что между отцом Маттео и собственным сыном эрэа Мирабелла выберет эсператиста, сомневаться не приходилось.
Ну почему всё так сложно?! Он ведь не требовал ничего, что превышало бы их полномочия!.. Просто не расставаться с Альдо. Неважно, где.
— А ты? — наконец спросил Дик, ныряя под плед. — У тебя есть планы? Не верю, что ты будешь до конца жизни торчать в трактире.
Альдо усмехнулся. «До конца жизни» в их случае и вправду звучало по меньшей мере забавно.
— Я уеду в Гальтару.
— О, — только и смог изречь Дикон.
— По-хорошему, надо было с неё начинать, но я подумал, что и так выйдет… Вышло, как всегда, левым боком.
— Никогда не поздно исправить, — Дик, улыбнувшись, коротко коснулся его плеча и отдёрнул руку, точно обжёгся. Нет, контролировать себя всё же нужно учиться; Альдо и так не чувствует себя в безопасности. — Теперь ты знаешь, как нужно действовать, даже если для этого потребовалось ошибиться.
— Всего-то свести в могилу кучу людей, — парировал Альдо, и Дик не выдержал вновь. Альдо не должен говорить о себе такое… Это не его вина! Южане бунтовали и до него, и даже до Робера, он просто появился вовремя и постарался поддержать восстание, чтобы оно прошло чуточку удачнее. Он же не мог всё держать в голове, хотя Робер считал, что он обязан, если хочет быть королём… Можно подумать, Эпинэ знает, что такое — быть королём!
Ричард придвинулся чуть ближе; ногу из-под себя пришлось достать, она мешалась попыткам дотянуться до лица Альдо и поцеловать. Не сочувственно и по-детски напористо, как раньше, а уже куда уверенней и смелее, не пряча неопытность за напускной бравадой — и единственным посылом было просто молчи, Альдо. Молчи и не бери на себя слишком многого; ты не в ответе за чужие деяния, а эти были явно чужими…
Альдо отодвинулся первым, рассмеялся и покачал головой. Дик понимал, что принцу совсем не весело, но этой смешанной, непонятной эмоции сейчас было достаточно, чтобы понять, что у него на душе.
— Прибереги, — бегло бросил Альдо, — это всё для нужных людей.
— Прости.
— Я это уже слышал. Ты не меняешься, Дикон, ты даже не понимаешь, за что ты просишь прощения, — вздохнул Альдо. Дику захотелось взбрыкнуть: всё он понимает! Если бы он не понимал, ему и в голову не пришло бы извиняться…
Альдо впервые наклонился к нему сам, прикусывая нижнюю губу. Дик едва не задохнулся и подумал, что, кажется, действительно не понимает ничего.
— Поклянись, — выдохнул прямо ему в губы Альдо, и его глаза, неожиданно потемневшие и напоминавшие теперь грозовую тучу, неотрывно глядели в его собственные, — поклянись мне, что вернёшься в Надор. Я требую этого, как твой сюзерен.
Дик попытался податься вперёд, но Альдо не поддался. Сейчас он был готов поклясться Альдо во всём — хоть в вечной верности, хоть в том, что выловит из пруда луну — и принц это прекрасно понимал. И Дик понимал, что он понимает.
— Клянусь…
Альдо боднул его головой и наконец поцеловал. Мир вокруг тут же перестал существовать, а все клятвы — иметь хоть какое-то значение; Дик готов был принести даже кровную, но Альдо не потребовал, и разрушать его доверие не хотелось.
— Спасибо, Дикон. Ты настоящий друг, — Альдо улыбнулся, и Ричард не смог сдержать ответной улыбки. Друг. Альдо по-прежнему считал его другом; от этого осознания хотелось то ли благодарить четверых, то ли сесть в углу и заплакать, причём последнее желание Дикон даже не мог до конца распознать.
— А следующий Зимний Излом мы проведём в Кабитэле, — приобняв его за плечи, по-дружески, как когда-то в Сакаци, прошептал Альдо. — Поможешь мне украсить столицу к празднику, м? У нас будет самая красивая главная площадь…
Ричард хорошо знал эту интонацию. Она сильно разнилась с той, с какой Альдо раньше рассказывал о своих намерениях вернуть трон. Эта больше походила на то, как Альдо пересказывал сказки и какие-то древние легенды, которые он умудрился достать из очередной пыльной, разваливавшейся на ходу книжки.
— Обязательно. Но я умею только ледяных ызаргов делать, подойдёт? Мы в Надоре таких на деревья вешали, Дейдри свеклой иногда подкрашивала…
Подыгрывать — так до последнего; пусть хоть где-то у них всё будет как в сказке.
— Безусловно. Если это надорская старая традиция — так даже лучше.
— Кабитэла будет ждать Вас, мой принц.
Ждать-то будет, но дождётся ли? Ричарду очень хочется верить, что да; в конце концов, восстание — это восстание, а Гальтара — это Гальтара. Альдо принесёт клятву на родовой земле, и…
И Оллары никуда не денутся. Как и Ворон; чтобы он куда-нибудь делся, нужно сильно постараться, причём с оружием в руках, а Альдо всё ещё никак не боец, лишь изящный дипломат и удалой интриган.
— Благодарю, герцог Окделл, — кивнул Альдо. — В нашем положении строить такие далёкие планы — дело неблагодарное, но король должен смотреть на опережение. Согласен?
Ричард кивнул. Согласен, лишь бы Альдо сам сумел поверить в то, что говорит. Дик, задумавшись, прикусил губу. Альдо щёлкнул его по носу.
— О чём думаешь?
— О судьбе Талигойи, — почти не соврал. Король — это и есть страна; по крайней мере, это оправдание казалось наименее глупым.
Дик вдруг захихикал и счастливо откинулся на лежавшие на кровати подушки. У него есть ещё пара месяцев, чтобы всё уладить: он, конечно, поклялся вернуться в Надор,
но оставлять Альдо он не клялся.