---




Ренгоку Кёджуро громкий.


Ренгоку Кёджуро везде и всюду.


Ренгоку Кёджуро не может даже поесть тихо - кусает что-то и кричит "вкусно!"


Солнышко - говорят одни.


Начистить бы ему рожу, чтобы не шумел - другие.


Ренгоку Кёджуро пожимает на это плечами.


Всё-таки, сколько людей, столько и мнений.


Главное, что он горит, что он ярко светит и обжигает своим теплом.


Главное, что у него - самый лучший в мире друг, которого зовут Энму, у которого красивые глаза и чудесный голос.


- Ты очень яркий, - говорит как-то Энму.


- Звёзды должны сиять ярко, разве нет?


- Звёзды горят ярче всего только когда становятся сверхновыми.


Что такое сверхновая - Кёджуро не знает.


Кёджуро понимает: сверхновая - его цель, ведь, раз уж он сильный, то и гореть должен так, чтобы каждому осветить дорогу.


- Я хочу стать сверхновой, - говорит Кёджуро, и Энму поднимает голову с его плеча.


- Не говори таких глупостей, совёнок. Ты точно не хочешь стать сверхновой.


- Они яркие.


- Они мёртвые.


Сверхновая, как потом узнаёт Кёджуро, умирающая звезда.


Бум - взрыв - и всё.


Кёджуро сглатывает и от цели своей первоначальной открещивается.


[поздно.]


- А я хочу стать кометой, - говорит ему Энму, они молчали уже полтора часа, что для Кёджуро очень сложно, и смотрели на звёзды, и сейчас Кёджуро смотрит на Энму вопросительно.


- Потому что они летают?


- Потому что они тоже умрут, как сверхновые.


В подростковом возрасте об этом говорить интересно.


В универе, когда отгремела не одна сессия, а вместе с ней и двадцать второй день рождения, это, ну, стрёмно.


Смерть особенно.


Да и вообще - говорят остальные - не солидно.


Кёджуро всё равно.


Кёджуро продолжает слушать рассказы Энму про звёзды - и Энму не отрекается о своей мечты.


И Кёджуро честно советует ему пойти к психотерапевту.


Энму пожимает плечами, смеётся и трёт уголки глаз - Кёджуро понимает намёк.


"Ты плакал всю ночь, да, совёнок?"


- Это аллергия.


И Энму не верит, и Кёджуро плохо врёт, и они расходятся, и Кёджуро дома, закрыв входную дверь, падает в холодные объятия такого странного чувства, которого раньше никогда не испытывал.


Если раньше Кёджуро пытался помочь всем и каждому - особенно рыжему парню с истфака - то сейчас Кёджуро хочет, чтобы помогли ему.


Хотя, с чем, по сути, помогать?



- Тебе не нужно вечно быть сильным, - говорит Кёджуро, обращаясь к Сабито-кун, и тот цыкает.


- Заткнись. Мужчина я или кто?


- Ты человек - значит, имеешь право на чувства.



И это простая истина, и в эту простую истину Кёджуро сейчас не верит, потому что он должен быть сильным, должен гореть, но почему-то лишь сильнее тухнет и затихает, и ему от этого страшно.


Раньше Кёджуро носил в универ бенто, которого хватало и на его непомерный аппетит, и на поделиться с кем-нибудь.


Сейчас Кёджуро противно от вида еды.


Он ест, не понимая, зачем, не чувствуя ни голода, ни вкуса, и давит в уборной на корень языка, чтобы тяжесть в желудке исчезла.


Кёджуро раньше мог спать всего два часа в сутки и быть бодрым, как после пяти банок энергетика.


Сейчас Кёджуро смотрит ночами в потолок, слушает весь свой плейлист на повторе, чтобы от тишины не свихнуться, и понимает, что явно в этой жизни делает что-то не так.


Умирающие звёзды, кажется, становятся чёрными дырами - Энму что-то про это говорил, Кёджуро не помнит, и нет сил на то, чтобы найти информацию самостоятельно, у него просто это вертится в голове - и это сейчас подходит Кёджуро, по его мнению, лучше, гораздо лучше, чем сверхновая, ведь он уже давно не горит, не сияет, не греет, лишь существует, доживая отведённый срок.


Кёджуро больше не трогает парня с истфака - и тот должен спокойно выдохнуть, и тот выдыхает, и Кёджуро бы хотелось поднять уголки губ, ведь он впервые сделал что-то полезное.



А ещё, спустя неделю, Кёджуро узнает, что Энму наглотался таблеток и чудом остался жив.


И что-то внутри Кёджуро окончательно ломается, громко трескаясь и осыпаясь стеклянной стружкой под нежную кожу босых ног.


Кёджуро хочет закричать во всю мощь голоса, но лишь раскрывает рот, не в силах выдавить из себя и звука.


Кёджуро зарывается пальцами в волосы, дёргает, дёргает, дёргает, чтобы почувствовать ещё хоть что-то, чтобы это чувство привело в себя.


И, кроме пустоты, ничего нет.


И Кёджуро суёт голову под ледяную воду.


И потом Кёджуро смотрит в зеркало, и ему становится ещё более противно, ведь он _у л ы б а е т с я_, и эта улыбка не сходит ни от пощёчин, которые он себе нещадно отвешивает, ни от воды, под которую суёт руки, ни от заламывания пальцев.


И Кёджуро думает:


что со мной не так?


И потом Кёджуро приходит в себя.


Его волосы спутанные, влажные, суставы пальцев болят, а на языке отдаёт чем-то мерзким.


И дальнейшее существование Кёджуро не запоминает.


Университет, домашка, бессонные ночи, это похоже на колесо сансары, и Кёджуро хочет вырваться из замкнутого круга.


Кёджуро, не глядя, набирает себе в магазине немного продуктов, чтобы от голода не загнуться, не сразу замечает фигуру чуть ниже себя.


Сабито-кун с истфака.


- Хреново выглядишь, - говорит Сабито-кун.


- Не выспался.


Кёджуро не пытается продолжить с ним разговор, Кёджуро берёт пакет с продуктами и идёт в сторону дома, ведь он - явно не то, о чём должен волноваться Сабито-кун, ведь он так часто доставал Сабито-кун своей жаждой помочь и причинить добро.


Ведь он был таким навязчивым, но, по сути, таким бесполезным.


И от этого снова тянет блевать.



Кёджуро ставит пакет на всегда пустую полку обувницы, закрывает дверь и падает лицом в пол.


Кёджуро бы хотелось прямо сейчас окончательно перестать существовать, ведь у него давно нет сил, ведь ему так тошно от себя, что хочется заплакать, но слёз нет, ещё Кёджуро помогает поблевать, но от недостатка еды Кёджуро блюёт желчью, и от этого не легче, а хуже, ещё хуже, что хочется заплакать, и дальше круг замыкается.



Дверной звонок, для которого Кёджуро вот уже несколько месяцев как хочет вызвать мастера, начинает работать, и Кёджуро слышит пробивающуюся сквозь вакуум тихую трель, которая начинает давить на уши, и приходится найти в себе силы, чтобы подняться и открыть дверь.


Сабито-кун.


Это Сабито-кун.


- Слушай, Ренгоку, я-


Сабито-кун осекается, оглядывает его и присвистывает.


- Час назад, вроде, пришёл, а так и не снял пальто?


Час?


Кёджуро казалось, что прошло куда больше времени.


- Ты что-то хотел, Сабито-кун?


Уйди, пожалуйста, уйди - думает Кёджуро - ты мне всё равно ничем не поможешь, у тебя уже есть нуждающийся в помощи друг, не трать на меня свои силы, всё равно бесполезно.


- Да, - кивает Сабито-кун и проходит в квартиру, и Кёджуро его пропускает, и Сабито-кун - спасибо ему за это - закрывает за собой дверь, не трогая сломанный внутренний замок. - Ренгоку, ты в последнее время ужасно выглядишь. Что-то случилось?


Кёджуро мотает головой, чувствуя на языке сладкий привкус и следующую после горечь - снова тошнит - и скидывает пальто прямо на пол.


- Может, с торчком твоим что-то случилось?


Раньше Кёджуро старался заткнуть каждого, кто звал так Энму.


Теперь у Кёджуро на это нет сил, и он кивает.


- Энму в больнице.


- Сочувствую, - тут же говорит Сабито-кун лаконичное, видимо, не зная, что ещё ответить.


- Я не смог ему помочь, - зачем-то говорит Кёджуро, и снимающий куртку Сабито-кун отвлекается от попытки найти на вешалке свободный крючок. - Я лез к другим и был бесполезен. Я был навязчив и не нужен. И сейчас мой лучший друг еле жив, а я ничего не смог сделать, чтобы предотвратить это, и мне так стыдно перед ним, я бы так хотел оказаться на его месте, чтобы искупить свою вину.


- Ренгоку?..


Кёджуро опускает глаза, чувствует ком в горле и опускается на колени, зарываясь пальцами в волосы.


- Я всегда ко всем лез, строил из себя героя в плаще, думал, что являюсь поддержкой и опорой, хотя на деле был простой деревянной болванкой, которую хоть в стену кинь - ей ничего не будет!


Я ненавижу себя - не произносит Кёджуро, потому что его начинает трясти, и он всхлипывает, и наконец-то плачет, утыкаясь носом в плечо Сабито-кун - удивительно, когда он успел сесть рядом?



У Сабито-кун неуверенные, осторожные объятия, и мягкие движения, которыми он похлопывает Кёджуро по спутанной соломе на голове.


И Сабито-кун держит Кёджуро, не только буквально, не давая упасть обратно в холодную, липкую тьму, что сжирает его всё это время.


- Если ты и дальше будешь пытаться загореться, то совсем потухнешь.


Во мне больше нечему гореть - не говорит Кёджуро.


Песни врут, и погасшие не могут светить ярче комет, ведь чёрные дыры не светят - лишь уничтожают всё, что попадает в них.


И Кёджуро не хочет уничтожать Сабито-кун, и Кёджуро пытается оттолкнуть его, но сил почему-то нет, словно руки у Кёджуро из ваты, словно бьёт своими ватными руками Кёджуро под водой.


Сабито-кун берёт лицо Кёджуро своими ладонями - они такие горячие, что Кёджуро приходится последовать за ними - заглядывает в глаза.


- Нет смысла помогать тому, кто этого не хочет, Ренгоку.


Сабито-кун, кажется, не говорит ничего такого, но у Кёджуро словно бельмо с глаз пропадает.


И он видит, что там, внизу, без руки, которая станет ему опорой, находится холодное, вязкое болото, которое совсем пожрёт, если в него упасть.


И Кёджуро накрывает горячие ладони Сабито-кун своими - и они кажутся ледяными, но Кёджуро не хочет растаять - Кёджуро хочет оттаять, чтобы снова загореться, ведь ледышка не может ни светить, ни греть.


- Пожалуйста, позаботься обо мне?


Сабито-кун легко кивает.


И Кёджуро прикрывает глаза, чувствуя, что по ледяным щекам скатываются горячие капли.


И наконец-то внутри Кёджуро появляется хоть что-то, кроме пустоты.