Капли чая ласкают язык, ощущение свежести заполняет рот. Холодно и совсем не сладко. Горько; раздраженное нёбо отзывается легкой болью. Аромат трав бьёт в ноздри и насыщает собою всё, до чего доберется. Акечи понять не может: вывернет или нет, наизнанку. Он слишком устал.
Курусу такой же «живой», каким он его видел в последние мгновения иной жизни, «радостный» (кто-то где-то нервно цыкнул). Вероятно, растерянный, помятый, словно бы он, невероятный лидер Фантомных Воров (!), … плакал. Да нет, это бред. Скорее всего…
Сидит за столом в доме Горо и нервно пьёт такой же остывший, черный чай. «Фантазия» — цепляется взором за название на коробке; с губ его срывается немой смешок. Символично. Ведь самый настоящий подобный мираж на яву сидит перед ним, глядит в потолок и не знает как оправдываться. Акире не нужны его слова, если честно, но он даёт ему то, в чём парень так нуждается. В простом человеческом разговоре. Когда его слушают. И, вероятно, поддерживают.
Горо судорожно вдыхает и думает взять хотя бы пару конфет. Его трясёт. Он словно наркоман, что ищет своей дозы.
«Шоколад — витамин счастья!»
«Те, кто чувствуют недостаток в любви, едят сладости»
Звучит смешно, а челюсти сводит. Его тошнит от сладкого. Но без него совсем жить не хочется, несмотря на то, что судьба подарила ему такой шанс.
Как он выжил? Детектив почти уверен, что знает ответ. Пока реальность и мементос существовали как единое целое — существовало всё, во что была вера. И сейчас, когда те вновь разделены, а огромная его часть разрушена, эти вещи закрепились в этом мире.
Акечи смотрит на него. Приоткрывает губы в попытке сказать что-либо, но останавливается. Теряется, сомневается, жмётся.
Акира видит. Сидит, ждёт. Смотрит этими внимательными глазами в самую душу. Под кости, под ребра, способен разглядеть это с таким трудом бьющееся сердце.
Он не знает, как решается на эти слова. Это почти как вырезать гной из-под кожи: осторожно поступаешь, также аккуратно надрезаешь; всё стирильно, безопасно… А потом давишь так, что глаза слезятся. Зато выходит, вместе с болью.
— Ты доволен, неправда ли?
На этом моменте Курусу слегка приподнимает бровь в немом вопросе.
Акечи отводит взгляд и сжимает челюсти, думая над тем как продолжить этот разговор.
— Не дал мне умереть спокойно. Ну что за человек. — лёгкая усмешка, острый взгляд и невыносимая усталость. За окном два часа ночи, но в квартире пахнет так, словно уже близится рассвет. Приятное ощущение сонливости убивает, если ты не один и не можешь лечь, отдохнуть. Впрочем, он и позвал Акиру. Своим звонком дал понять что жив. В тот же миг, как нашёл себя разбитым в собственной квартире, чудом лишь одним отделавшимся легкими ранениями.
— Или так ты мне вернул долг?.. Больше некому было желать моего возвращения. Понять, чьей рукой открыли мои глаза было не сложно. — а после придвигается вперед, положив голову на кисти рук, что поставил на стол локтями.
— Почему? — озорство сменяется обеспокоенностью и некоторой злостью. Практически иррациональный подвиг.
— Потому что. — послышалось в ответ. Такое простое, лёгкое. Шелест одежды, скрип дерева, и вот он сидит в той же позе, что и человек перед ним.
— Издеваешься… — фыркнул юноша, желая таки отвернуться, но не успел.
Мягкие, прохладные коснулись его губ. Мимолетное движение, что тяжело осознать в первые секунды, вдруг сменилось удушающей волной. Акечи не знает, как решился на то Акира, но на то, как сам ответил на поцелуй — не нашёлся.
Охватывает чужое лицо руками, вырисовывая узоры на висках кончиками пальцев. Язык, десна, прокушенная губа — сладкое, по особому сладкое. А главное — тепло, так, как давно не было.
— Потому что я знаю. Что на самом деле. Ты мечтал оказаться здесь, сейчас и чувствовать это. — вдруг слышится ответ. Шёпотом. Будто бы боялся спугнуть. — Я тоже… Очень хотел.