Кладезь зарисовок

Мистики в моей жизни было аномально мало, но тот вечер навсегда останется в памяти кляксой, неумело притворяющейся чёрным супрематическим квадратом Малевича.

Мне только-только стукнуло девять. Около пяти месяцев назад скончался — и давно сторчался — мой отец; грусти я, поражая немыслимое количество родственников и “друзей” семьи, совсем не ощущала, даже напротив, чувствовала умопомрачительное облегчение от того, что плохой человек наконец-таки перестанет обременять Землю своим ничего не значащим существованием. Росла маленькая версия Лайта, не иначе. Я была умным ребёнком, поэтому правды добилась сразу после происшествия. Если бы только хоть кто-нибудь мог перевести её на рациональный, скептический язык…

Условия смерти оказались максимально неординарными. Тогда мы жили в давно забытом маленьком городке, в котором полиция не хотела разбираться даже в объективно элементарных делах, что уж говорить о нашей непонятной ситуации. Или они были в сговоре?

Вернёмся к предыстории. В конце октября мой отец резко перестал отвечать “друзьям” и родителям, хотя до этого старался всегда держаться на связи, мало ли что может произойти, мало ли кто предложит опробовать новый запрещённый деликатес или вколоть в руку собственноручно изготовленную жижу. Тревогу подняли не сразу: ну, подумаешь, передознулся, валяется где-нибудь полудохлый, с кем не бывает, всегда выживал и сейчас с ним ничего не случится. Какими наивными и глупыми, чёрт возьми, иногда бывают люди.

Через сутки после резкого исчезновения мужчины из санатория вернулась чокнутая соседка, проживающая на этаж ниже нашего; увидев мёртвое тело под своим балконом, женщина обомлела, на пару минут, поддавшись сокрушительному, неожиданному шоку, остолбенела и в панике завизжала. Стены тонкие, здание старое. На звук сбежалась, раздражающе колотя в дверь, толпа из всего подъезда, а то и из всего измученного временем дома. Набрали номер полиции, но приезжать она отказалась. Позвонили в скорую, им не ответили. Соседка добежала до нашего нового непродолжительного места жительства, и сначала ей, разумеется, никто не верил, однако эти бешеные, наполненные отчаянным испугом глаза кричали о том, что сейчас нам транслируют исключительную правду, сомнению которая абсолютно не подлежит; ошеломлённая мама быстренько сообщила о ситуации ближайшим родственникам, и через полчаса они собрались у тела, томительно ожидая, когда приедет ритуальное агентство. Ждали и рассматривали. На шее красовалось три глубоких… укуса? Как будто кто-то клыками трижды приложился к моему отцу. Такие же следы обнаружились на плечах, животе и ключицах. Что за?..

Вскоре мужчину с заключением «передозировка наркотическими средствами» похоронили. Но все мы понимали, что никакой передозировки здесь не было. Его кто-то смертельно укусил. Собаки? Не дотянулись бы. Никаких диких животных в ближайших трёхстах километрах нет. Вампиры? Существуют только в человеческом воображении. Впрочем, за пролетевшие пять месяцев мы как-то позабыли о произошедшем, старались не думать, не вспоминать, иначе бы с ума сошли. Но, как Вы догадываетесь, с ума мы всё-таки сошли.

Напоминаю: мне только-только стукнуло девять. Тот март выдался жарким, и уже в начале месяца вместо снега по земле скользила вязкая, хлюпающая грязь. Я как обычно около семи вечера вприпрыжку возвращалась со школы, воображая, как приду, лягу и, поедая вкусняшки, проведу весь остаток дня за просмотром аниме. Но тот вечер погрузил меня в пучину опустошающего страха. Эта дорога всегда считалась самой безопасной. Всегда до того случая.

Я спешила домой, весело напевая какой-то опенинг, и вдруг... заметила, как какой-то мистер или какая-то мисс за поворотом что-то тихонько проглатывает, во мне разыгралось детское любопытство. За поворотом, к слову, тупик, там редко кто-то появляется, а уж тем более кушает, странно. Стараясь шагать максимально беззвучно, я подкралась к кирпичной стене, за которой звучали звуки, заглянула и еле сдержалась, чтобы не закричать от увиденного. Нечто с красными глазами острыми клыками вцепилось в плечо молодой девушки и жадно высасывало из неё кровь. Так же беззвучно я отошла на несколько метров в противоположную сторону, а потом бросилась молниеносно бежать куда глаза глядят, настолько мне было страшно. По скорости в классе я практически никогда не проигрывала мальчишкам, занимающимся профессиональным спортом, а тогда мои шустрые ноги под влиянием адреналина двигались ещё быстрее.

В тот вечер я в соплях и слезах позвонила маме, родственники отвезли меня на машине домой, в котором ближайшие родные, учтя мнение ребёнка, детально обсудили всю эту чертовщину, испугались и, посчитав, что все дружно поехали кукухой, решили переехать как можно дальше отсюда. И, слава Тодороки, больше мы не слышали ни о них, ни об этом городе следующие девять лет.

Два года назад весь интернет выл о мистически подожжённом городе и о том, почему расследование такого необычайно интересного дела так и не началось. Никто, кроме тех, кто видел их, никогда не узнает о том, что пожар, скорее всего, устроили иные, потому что еда закончилась, а улик оставлять принципиально не нужно. Полиция, врачи изначально были подкуплены сладкими речами: «Мы вас не тронем, если не будете нам мешать», — но в конечном счёте от того населённого пункта остались только фотографии горящих полуразваленных домов в интернете и наш параноидальный страх о том, что когда-нибудь они доберутся до города, в котором мы живём сейчас, и сожрут всех без капли сожалений; мы боимся умереть от прикосновения их клыков к нашей шее и кануть в небытие.

А сколько ещё провинций уничтожили иные? Сколько уничтожить предстоит? Опустошающий страх.