Цветы мирта, слетающие с твоих ладоней

Лань Ванцзи уже, наверное, минут десять безмолвно сверлил взглядом закрытую дверь тату-салона, что посоветовал ему друг брата. Он долго пытался понять, зачем ему вообще это нужно, и убедить себя в несостоятельности данной безусловно глупой и очень безответственной затеи. Но вот он стоит напротив здания, где люди добровольно подвергают себя боли и наносят на кожу картины разной степени красоты и уродливости.

Беззвучно вздохнув, Лань Ванцзи все же взялся за ручку заветной двери и вошел в салон, который встретил его спокойной приглушенной классической музыкой. И чистотой. На светлых стенах висели эскизы выполненных и будущих работ. На первый взгляд казалось, что развешаны они абсолютно небрежно, но все совсем не так. В этом четко ощущался, так скажем, контролируемый хаос. Он, на удивление, не раздражал и не пытался подавить красками. Рядом с ним было спокойно и, пожалуй, интересно.

В течение нескольких минут Лань Чжань изучал развешанные фотографии разных татуировок, картинки, делящиеся на «до» и «после», рассматривал изображения с яркими цветами, надписями, выполненными витиеватым шрифтом, мрачными черепами или просто нарисованными в «темном» стиле. Все это на какое-то время отвлекло мужчину от того, из-за чего сам оказался здесь.

В помещении никого не было. Только тихо играла музыка и шумел кондиционер. За окном уже начинало темнеть, и он подумал было, что все сотрудники разбежались или готовились уйти домой. Лань Чжань оглянулся на полупрозрачную дверь и убедился, что работает салон до самого позднего вечера. Решив, что его скорее всего встречать не будут, он пошел вглубь помещения по узкому и такому же светлому коридору. Вскоре мужчине попалась на глаза чуть приоткрытая дверь, за которой раздавались какие-то звуки. Лань Чжань коротко постучался и рискнул войти в комнату, чтобы чуть позже застыть памятником самому себе.

За столом, заваленным всевозможными документами и зарисовками, в окружении чашек и стаканчиков из-под кофе с очень сосредоточенным выражением лица сидел мужчина лет двадцати пяти. Расположен он к нему был таким образом, что Лань Ванцзи видел лишь профиль человека, но и этого было вполне достаточно.

У мужчины был почти полностью выбрит левый висок, тогда как остальная часть волос, длинных, черных, словно летняя знойная ночь, опускалась свободным водопадом до самого пояса. Черная майка с алыми полосами по бокам совершенно не скрывала сильные руки, одна из которых была полностью забита татуировками. Приглядевшись внимательнее, Лань Ванцзи в душе и в мыслях восхитился мастерству исполнения и такой тонкой работе. На руке были набиты цветы. У самого плеча, почти залезая на шею лепестками, цвели несравненной красоты лотосы*, которые постепенно, до запястья, медленной и тягучей спиралью спускались вниз, превращаясь в потрясающий алый ликорис**. Переходы от одного цветка к другому был очень плавными и естественными. Мастер в данном случае знал, что делал.

Лань Чжань в этот момент просто замер в дверном проеме, невольно любуясь открывшимся видом и не смея отрывать мужчину от возможно важного дела. Он, что совсем удивительно, нормально воспринял внешность работника салона, хотя и ожидал от себя изначально какого-то чувства неприязни или отвращения. Нет, — он, напротив, даже как-то заинтересовался. Но не позволил этой заинтересованности хоть как-то отразиться на лице.

Беззвучно вздохнув, Лань Ванцзи решился и, медленно, обходя небольшие препятствия в виде стопок с бумагой, что чередовалась с кусками линолеума и искусственной кожи, подошел к столу. Он решительно положил руку на плечо мужчине и совершенно не удивился тому, как тот чуть ли не подпрыгнул от испуга, прижимая к груди выдернутые из ушей наушники, в которых играло явно что-то тяжелее классики.

— Какого черта?! — тяжело дыша, вскрикнул тату-мастер. — Так же и убить ненароком можно!

— Вы бы меня не услышали и не заметили по-другому, — невозмутимо ответил Лань Ванцзи.

— Возможно, — согласился собеседник, — но не стоило так резко хватать неподготовленного меня за плечо. Я слишком молод, чтобы умереть подобной смертью. От страха! Подумать только…

Тут тату-мастер внимательно посмотрел на посетителя и потерял дар речи. Таких красивых людей он еще никогда не встречал и потому не преминул по этому поводу высказаться:

— Хотя я не против умереть на руках у столь красивого мужчины, — лучезарно улыбнулся он. — Добрый вечер, по какому поводу вы заглянули в наш скромный салон? По вашему виду, слишком уж правильному я бы сказал, невольно засомневаешься, что вам нужна тату.

Лань Чжань смутился и перевел взгляд на стену, где висели фотографии из разных стран мира: Россия, Сингапур, Япония, США… И везде этот тату-мастер, весело улыбающийся, смеющийся, в обнимку с другими людьми, тоже, наверное, мастерами, живой, красивый…

— Мне нужна татуировка.

— Да? — удивился мужчина, сверкая невозможными серыми глазами. — Что ж, тогда подождите меня в нашем зале. Я скоро приду, и мы обговорим все ваши пожелания, хорошо?

— Мгм.

Ждал он мастера совсем недолго: тот появился почти сразу после него. Лань Ванцзи не успел даже сесть на стоящий в углу кожаный диванчик, как татуировщик влетел в зал с той же красивой улыбкой и присел напротив него.

— Итак, — начал он. — Меня зовут Вэй Ин, и я занимаюсь татуировками уже больше десяти лет. Так что не волнуйтесь, я смогу подобрать вам шикарное тату. Документы и всю эту скучную бумажную волокиту оформим позже. А пока я вам задам пару вопросов. Как мне к вам стоит обращаться?

Казалось, Вэй Ина совершенно не волнует холодное выражение лица клиента. Он продолжал все так же светло улыбаться и заинтересованно смотреть, да так, что Лань Чжань совершенно растерялся.

— Лань Ванцзи, — ответил он спустя минуту, сохраняя внешнее спокойствие.

— Отлично, — просиял мастер, а потом вновь задал вопрос: — Уверены ли вы в том, что хотите тату? Не хочется потом недопониманий и ссор из-за моего якобы непрофессионализма. Поверьте, такое было.

— Мгм. Уверен.

— Хорошо, — протянул Вэй Ин, отмечая что-то в блокноте. — Аллергия? Противопоказания?

— Никаких.

— Замечательно! — сказал мастер. — А с болевым порогом у вас как? Хорошо переносите боль? Просто некоторые вообще не терпят боли ни в каком виде, и приходится давать им специальные обезболивающие.

— Справлюсь.

— Не сомневаюсь, — ответил Вэй Ин с хитрой лыбой, от которой Лань Ванцзи вмиг стало неуютно и как-то слишком волнующе. Эта улыбка так и притягивала взгляд к губам, манила к себе. Так не должно быть. Не может такого быть. — Вы определились с местом будущей татуировки?

— Спина. Я хочу перекрыть шрамы.

Градус в комнате ощутимо понизился. Вэй Ин видел, что тема больная и здесь стоит быть аккуратнее. Возможно, с этими шрамами связаны какие-то неприятные воспоминания, или просто причиняют дискомфорт внешним видом. Все может быть.

— Что ж, — осторожно протянул тату-мастер, — это немного усложняет задачу, но думаю, что нет ничего непоправимого, — закончил он на позитивной ноте.

Лань Чжань молчал и ждал, что еще скажет Вэй Ин. У мастера был очень приятный голос, и его слова смогли немного успокоить.

— Мне нужно будет осмотреть место повреждения и сфотографировать.

— Сфотографировать?

— Да, — кивнул Вэй Ин взволнованно. — Это нужно, чтобы на компьютере чуть позже смоделировать тату на вашей спине и понять, как это будет смотреться. После окончания работы, фото может пойти в коллаж, где будет показано что было до тату и после. Если вы не против, конечно.

— Не против.

— Вот и ладушки, — хлопнул в ладоши Вэй Ин. — Пойдем со мной. Я ведь могу обращаться на «ты»?

Молчание.

— Молчание — знак согласия, — весело воскликнул Вэй Ин, уходя в сторону мастерской, пока Лань Чжань приходил в себя от столь возмутительной и, куда уж там, весьма обаятельной наглости. — Проходи, раздевайся.

Лань Чжань прошел за мастером в аккуратную комнату и нехотя начал снимать с себя пиджак и рубашку. Он никогда не показывал шрамы никому постороннему, за исключением Хуаня и врачей. Даже дядя не видел их.

Тяжело вздохнув, Лань Ванцзи отвернулся от пытливого и слишком волнительного взгляда мастера и аккуратно сложил одежду, повесив ее на спинку ближайшего стула.

— Присядь, — тихо попросил его Вэй Ин, пододвигая к нему низкий табурет, — и не шевелись, пожалуйста.

Вэй Ин заметил шрамы сразу же. Не было понятно, где они начинаются, а где кончаются. Старые, уже зажившие рубцы крупными полосами покрывали правый бок, рваными линиями переходя на ребра и лопатку. Левая часть спины оказалось нетронутой, белой, красивой. И это создавало ужасающий контраст с почти полностью изувеченной правой стороной. Вэй Ин понял, что что бы ни произошло тогда, в прошлом, Лань Ванцзи выжил чудом.

Тату-мастер, будто завороженный, легко, почти ласково, провел кончиками пальцев по бледным рубцам и тут же испуганно отстранился, ругая себя на все лады, когда Лань Ванцзи вздрогнул от его прикосновения. Вот же дурак! Зачем вообще культяпки свои протянул?!

— Извини, — неловко улыбнулся он, пытаясь унять заполошное сердцебиение. — Сейчас сфотографирую, подожди чуть-чуть.

Лань Чжань смог лишь кивнуть.

— Вот и все, — сказал Вэй Ин. — Одевайся, я тебя в зале подожду.

Лань Чжань, оставшись на время в одиночестве, пока одевался, пытался привести мысли в порядок. И когда он убедился, что душевное равновесие более-менее восстановлено, вернулся в зал.

— О, Лань Ванцзи! Ты быстро. В общем — ситуация сложная. Шрамов много, и я постараюсь сделать все, что смогу. Но мне нужно время. Как насчет встречи на этой неделе? Скажем, через дня два? За это время ты как раз успеешь просмотреть альбом с моими работами и работами Вэнь Цин, можно сказать, моего учителя, а я — подумать над перекрытием. Как тебе такое?

— Хорошо, — выдохнул он. — Где?

— Здесь неподалеку есть маленькая кофейня. Тебя устроит шесть вечера в четверг?

— Мгм.

— Чудненько! До встречи!

***

Лань Чжань сидел с идеально прямой спиной, игнорируя взгляды официантов и официанток, проходящих мимо, за столиком у окна. Солнце медленно заходило за горизонт, небо окрасилось всеми оттенками красного и пурпурного. Вэй Ин опаздывал на час, и мужчина отчего-то не находил себе места. Он уже который раз ловил себя на мысли, что по какой-то непонятной причине просто переживает за тату-мастера. Ведь с ним, с его-то энергетикой могло что-то случиться. Но потом приходил здравый смысл, и Ванцзи успокаивался. Ровно на минуту.

Не сдержавшись, Лань Ванцзи вытащил из кармана телефон и набрал номер телефона мастера. Его звонок тут же сбросили, а спустя несколько секунд в кофейню с извиняющейся и такой же светлой улыбкой влетел Вэй Ин. Он был одет так же, как и при первой встрече. Поменялась только прическа: вместо распущенных волос теперь был высокий хвост, акцентирующий внимание на частично выбритый висок, что совершенно тату-мастера не портило.

— Лань Ванцзи! Прости меня, пожалуйста, — попросил он, присаживаясь напротив Лань Чжаня. — Хозяйка попросила задержаться… Ну, как попросила? Приказала, не забыв про шантаж и угрозы, — рассмеялся он.

На лице Лань Чжаня не отразилось ни капли недовольства, но сердце почему-то сладко замерло в груди от смеха Вэй Ина. Он был бы не против услышать его еще раз.

— Мгм.

— Представляешь? Сказала, что если я не доделаю эскизы, то она кинет мою тушку собакам, а остатки скормит рыбам. Кровожадная затейница, что с нее взять? Ну, ничего. Главное, что она никогда не исполняет свои угрозы всерьёз.

Лань Чжань почти незаметно нахмурился, но, к его изумлению, Вэй Ин это заметил:

— Не переживай так. Вэнь Цин на самом деле очень щедрая и добрая, и в обиду она меня никому не даст. Ты ничего не заказывал? — перевел он тему.

— Только кофе.

— Вот как. А я, пожалуй, закажу что-нибудь себе. И тебе тоже.

— Не стоит.

— Как так? — искренне удивился он. — Ванцзи, я же пригласил тебя, значит мне и платить. И не спорь, — Вэй Ин щелкнул чуть ли не перед самым лицом собеседника пальцами, как бы говоря, что спора сейчас не потерпит, а Лань Чжань только сильнее нахмурился, сам не понимая причины своего неудовольствия. — Хорошо. Разделим счет пополам? Устроит?

Лань Ванцзи удовлетворенно кивнул и продолжил прерванное занятие: листать альбомы с работами мастера. Он в течение часа, пока ждал мужчину, не мог сосредоточиться и сейчас наверстывал упущенное.

— Вы определились с выбором, господин Вэй? — к ним подошла симпатичная официантка и легко улыбнулась, терпеливо ожидая.

— Да, мне чай — ты знаешь какой я люблю — и два вишневых штруделя. Их еще не все съели? — лукаво улыбнулся Вэй Ин.

— Нет, что вы, — хохотнула она в руку, записывая заказ, — А вы что-нибудь еще желаете? — обратилась официантка уже к Лань Ванцзи. — Чаю? Кофе?

— Чаю. С жасмином.

— Благодарим за заказ, — девушка улыбнулась шире и упорхнула.

— Лань Ванцзи, ты же любишь сладкое? Надо было у тебя спросить об этом заранее, но что-то мне это не пришло в голову, — Вэй Ин беспечно рассмеялся, поглядывая на мужчину из-под ресниц.

— Я не ем сладкое.

«А брат почему-то любит».

— Что ж, — совершенно не смутился мастер тату, — тогда у тебя выдался шанс попробовать действительно что-то вкусное. Здесь делают просто потрясающий, идеальный во всех отношениях, вишневый штрудель. Вместе с языком его съешь, да еще «спасибо» скажешь!

Лань Чжань в душе искренне засомневался в том, что проглотил бы этот пресловутый вишневый штрудель вместе с языком, но десерт ждал с нетипичным для себя нетерпением. Он уже и не помнил, когда в последний раз чувствовал все настолько ярко, и это его и пугало, и радовало. Это ли не значит, что ему все-таки становится легче? Или вся причина в этом мужчине? Красивом, экстравагантном, шумном… интересном.

Лань Ванцзи тихо хмыкнул себе под нос, продолжая разглядывать работы, и отбросил ненужные мысли в сторону.

— Пока ждем, что ты можешь сказать насчет моих работ? Выбрал что-нибудь?

— Они… красивые, — сказал Лань Ванцзи, ничуть не лукавя. Картины действительно поражали воображение, а при просмотре некоторых вообще пробуждали искреннее восхищение мастерством исполнения.

— Что-нибудь понравилось? Может что-то выбрал уже?

Молчание.

— Как ты думаешь, зачем я позвал тебя сюда? — спросил Вэй Ин, когда подошла официантка и поставила перед ними штрудель и чай.

Лань Чжань не знал ответа и потому все так же молча и с небольшим интересом ждал, когда собеседник разговорится. Вэй Ин же, видя, что отвечать ему не торопятся, только вздохнул и с каким-то азартом начал отвечать:

— Твоя просьба меня очень заинтересовала, не буду врать. У меня, конечно, есть опыт перекрытия шрамов, но у тебя все несколько сложнее. Парочка идей, к слову, в моей голове уже появилась. Но чтобы точно быть уверенным, мне нужно личное общение, с глазу на глаз, понимаешь? Я так лучше определюсь с тем, что тебе точно понравится и порадует. Мне нужно немного лучше узнать тебя и все.

Вэй Ин располагающе улыбнулся и замолчал в ожидании ответа, не спеша отпивая чай из чашки, пока Лань Ванцзи пытался взять себя в руки. Мало кто интересовался его личной жизнью. Таких людей можно пересчитать по пальцам одной руки, да еще и место останется. Распространяться же о своем прошлом незнакомому человеку, пусть и тому, кто вроде бы искренне хочет помочь, было немного неуютно и неудобно. А еще больно. До сих пор.

— Что бы ты хотел узнать? — все же сказал Лань Ванцзи, напряженно ожидая ответ. Он убеждал себя в том, что это важно для работы и его спокойного дальнейшего существования.

— Лучше давай я сначала расскажу о себе? — мягко попросил Вэй Ин, и Лань Чжань в который уже раз удивился. В груди вдруг стало теплее от этой мягкости в голосе и даже чуткости. А от человека, подобного Вэй Ину, такого точно ждать не будешь. Приятно иногда ошибаться.

И Вэй Ин, подбодренный легким кивком и удивительным теплым взглядом на холодном и прекрасном лице, начал рассказывать о себе, не сдерживаясь в выражениях, громко смеясь, улыбаясь, грустно, весело, хитро и лукаво в зависимости от того, какое настроение в процессе монолога больше господствовало в его душе, шутя. Вэй Ин говорил, говорил, говорил. Говорил так много, будто его всю жизнь продержали взаперти, и так эмоционально и местами вкрадчиво, словно доверяет эти слова только ушам Лань Ванцзи. Что было совсем не далеко от истины. Его никто в жизни так внимательно не слушал, никто не смотрел на него настолько заинтересованно. Да, Вэй Ин видел этот тщательно скрываемый блеск в глазах собеседника, несмотря на ледяное выражение лица и скупость в словах, и чувствовал потрясающее единение и уют, то тепло, которое согреет даже самой холодной зимой. Ванцзи, наверное, даже сам не подозревает что делает с ним, и этот факт еще больше покорил Вэй Ина и пробуждал в душе, казалось, похороненное чувство собственной значимости в чужих глазах. Его не перебивали, ему не нужно было стараться урвать себе время и место в беседе, чтобы вставить какую-либо реплику, чтобы его услышали хотя бы физически, не нужно было терпеть грубости или язвительные слова в свою сторону и небрежно с долей юмора потом закрывать на это глаза, хоть это было и легко для него на самом деле, ибо не тот у Вэй Ина характер, чтобы держать все обиды в себе.

Но сейчас, сейчас, когда солнце показывает свои последние лучи, скрываясь за линией горизонта, он может наконец расслабиться, рассказать обо всем и быть уверенным в том, что тебя по-настоящему услышат. И как же это было потрясающе.

— Сейчас я работаю на Вэнь Цин, она не раз помогала мне и всегда поддерживала, когда было очень трудно. На этом, наверное, все, — тихо сказал Вэй Ин. — Никогда еще так много о себе не говорил, если честно. Некоторые факты из моей жизни, которые я тебе рассказал, вообще не предназначены для чужих ушей.

Лань Ванцзи безмолвно оценил такое доверие. А в сердце у него отчего-то неприятно кольнуло, когда Вэй Ин произнес слово «чужих», хотя это было более, чем справедливо. Они друг другу никто, просто клиент и тату-мастер. Так о чем тогда тут говорить?

— Как тебе штрудель?

Лань Ванцзи удивился вопросу и перевел взгляд на свою пустую тарелку. Он и не заметил даже, как она опустела. На губах остался вкус спелой вишни, кисловатый, без грамма приторности. Восхитительный вкус.

— Вкусно? — подперев щеку кулаком, спросил Вэй Ин. Его серые глаза лукаво сверкали.

— Мгм, — скромно ответил Лань Ванцзи, уводя взгляд в сторону и краснея мочками ушей. Вэй Ин же только рассмеялся и посмотрел в окно, за которым уже почти стемнело. На небе робко загорались первые звезды, люди, тихо переговариваясь между собой, спешили в уютные дома, где наконец смогут отдохнуть после насыщенного рабочего дня. Вдалеке раздавались шорох шин об асфальт и приглушенные гудки клаксона. Постепенно все затихло.

— А ты, Лань Ванцзи? Расскажешь что-нибудь о себе? — спросил Вэй Ин. — Ты весь вечер молчишь и слушаешь. Ты не думай, я не жалуюсь. Мне даже нравится, что у меня появился такой внимательный слушатель, но мне хотелось бы узнать побольше и о тебе. В конце концов ради этого мы и здесь.

— Я не знаю, с чего начать, — сказал Лань Чжань.

— Начни со шрамов. Откуда они у тебя?

Лань Ванцзи ощутимо напрягся, и все вокруг оказалось пронизано ледяным молчанием. Вэй Ин заметил это, но сделал вид, что ничего не понял, и сел максимально расслабленно, будто готов ждать ответа хоть год, хоть два, хоть сотни лет, и ничто не заставит его изменить свое решение.

Лань Чжань смутно помнил тот день, когда получил те серьезные ранения, которые остались на его теле напоминанием в виде шрамов. Тогда он вместе с мамой ехал на такси домой из театра. Она была одета в самое лучшее свое платье, ярко-красное, вопреки всем правилам и запретам, и белый пушистый полушубок, от которого вкусно пахло духами. Мама счастливо и довольно улыбалась весь вечер и легко подшучивала над ним, слишком серьезным и «нахохлившимся, словно воробей». Красивая, теплая и такая родная.

Все произошло слишком неожиданно, слишком быстро. Он успел только разглядеть исказившееся испугом лицо матери и почувствовать, как ее руки решительно оттолкнули его от боковой двери, закрывая собой. Дальше все было, как в тумане.

Позднее, после всех сделанных операций, он узнал, что большая часть удара пришлась по ней, а его задело лишь по касательной, но все равно не слабо. В тот момент у него все внутри замерло и заледенело. Он безмолвно умирал внутри, не мог поверить в случившееся, ничего не слышал, не видел и даже не мог дышать. Брату, что находился рядом в тот момент, пришлось вызвать медсестру и ближайших врачей, которые бы смогли помочь восстановить ровное дыхание, насильно заставить жить того, кто в тот момент этого отчаянно не желал.

Все было окутано тем же бесчувственным туманом. Год траура Лань Ванцзи вообще не заметил и делал все на автомате: ел, пил, работал… жил. Хуань справлялся с потерей намного лучше и не оставлял его ни на минуту, водил к психологам, заставлял гулять, заниматься чем-то. Нагружал его работой так, чтобы тот не сделал с собой что-то ужасное и непоправимое. Только за это Лань Чжань был ему безмерно благодарен, хоть брат и не знал, что тогда он был абсолютно без сил и просто физически бы не смог с собой сделать что-либо. Но это не важно. Для него появилась причина жить дальше, появились цели: радовать брата настолько, насколько вообще способен, работать в их компании, жить четким распорядком, установленным строгим дядей, смириться с отсутствием в их жизни отца, который ушел в глубокий траур и теперь не выходил из дома без лишней на то необходимости. Не вспоминать маму, ее яркий смех, нежный голос, теплые руки и несравненную улыбку, что всегда успокаивала и дарила тихое счастье в сердце, где кровоточила до сих пор глубокая рана, приносящая лишь тупую боль. И жить, потому что она хотела, чтобы он жил. Она спасла его именно для этого, сберегла так, как сберегла бы любая мать. И умерла с легкой улыбкой на устах, когда поняла, что все было не зря. Так сказали врачи и очевидцы.

Лань Ванцзи в жизни никто никогда не улыбался. Только мама, только брат. Его холодность и равнодушие отталкивали людей вокруг, его присутствие для других всегда было в тягость. Он, разумеется, не позволял себя этому хоть как-то задеть. Тем более после смерти самого родного человека у него выработался некоторый иммунитет ко всяким обидным словам и жестам. Ему никто никогда не улыбался.

И теперь что он видит? Ему улыбаются. Вэй Ин улыбается, светло и ярко, терпеливо и неуловимо нежно. Улыбается её улыбкой. И сердце у Лань Чжаня разрывалось сейчас от робкой радости и боли. Не той острой и невыносимой, какая была в самом начале, а ноющей, почти терпимой и в некотором смысле даже приятной.

А Вэй Ин все продолжает улыбаться. И ждать ответ.

Лань Ванцзи молчал и думал, что сказать. От того, что он промолчит, и от того, что он расскажет, все равно ничего не поменяется. Мама не оживет волшебным образом, а боль, несмотря на время, будет с ним всегда.

Рассказать? Но ведь Вэй Ин выглядит таким беспечным и ветреным, хотя, по сути, и должен понять его. Он тоже потерял родителей, причем обоих в один день, не успев даже, как следует, насладиться вкусом родительского тепла и любви. И все же остался самим собой, не потерялся в горе. Да. Он должен понять. Разве не так?

— Я попал в аварию, — хрипло сказал Лань Ванцзи. Вэй Ин вздрогнул от неожиданности: он уже отчаялся дождаться ответа. — Мне было восемнадцать. Тогда умерла моя мама… Она... умерла вместо меня.

Вэй Ин замер под пытливым взглядом мужчины, а затем посмотрел на того с искренним сочувствием, с толикой понимания и капелькой боли в серых глубоких омутах. Без жалости.

Спустя несколько минут раздумий он тихо проговорил:

— Говорят, что родители дарят нам свои крылья, чтобы мы смогли когда-нибудь взлететь сами, дарят от чистого сердца и самой крепкой любви… — Вэй Ин чуть-чуть помолчал, а потом уверенно добавил: — Я знаю, что делать. Только у меня есть одна просьба. И она совершенно точно не профессиональная.

— Просьба? — приподнял бровь Лань Чжань. К нему вернулось прежнее равнодушие. С трудом, конечно, но вернулось.

— Я придумал, какую тату сделать, и сейчас мне просто не терпится ее начать, но это должен быть сюрприз. Ты мне доверишься? Я могу потом показать тебе эскиз и все рассказать, но мне бы хотелось оставить все в тайне и показать только окончание работы. Тело твое, и только тебе решать. Так, что?

Довериться? Что бы на это сказал брат? Дядя? Вот о дяде он зря подумал. Он же даже не знает о том, что Лань Чжань собирается «изуродовать» тело татуировкой. Он абсолютно не подозревает, что перекрытие этих шрамов, — жест отчаявшегося. Ему просто надоело видеть на себе напоминание о том дне. И, когда он сказал обо всем брату, тот не стал его отговаривать и просто поинтересовался у своего друга о хороших тату-салонах. Лань Хуань ему чуть ли карту до нужного места не нарисовал, чтобы он, не дай Боже, не заблудился. Привычка чрезмерно заботиться и опекать младшего брата спустя года никуда не делась.

— Ты видел мои работы и сам сказал, что они красивые, — торопливо проговорил Вэй Ин, видя сомнение в янтарных глазах. — Я выполню все в лучшем виде. Ты не пож…

— Я согласен, — перебил мастера Лань Ванцзи.

— Правда? — улыбнулся Вэй Ин. — Это же замечательно. Просто потрясающе!

Лань Чжань незаметно для себя залюбовался искренней некричащей радостью Вэй Ина. Он сейчас был по-настоящему красив с этим своим блеском в серых глазах, растрепанными волосами и улыбкой до ушей. Чисто ребенок, которому подарили то, что он всем сердцем желал.

— Тогда я напишу тебе через неделю и назначу время сеанса, — энтузиазм так и лез у Вэй Ина из всех щелей. — К тому времени я уже все смоделирую на компе и сделаю подробный эскиз. Ты не пожалеешь. Это будет просто бомба!

— Мгм.

— Тогда до встречи, — еще шире улыбнулся Вэй Ин, вскакивая с места и не забыв перед этим внести свою сумму за заказ, — и пожелай мне вдохновения!

Не дожидаясь ответа, Вэй Ин прошел мимо Лань Ванцзи, скользнул в прощальном жесте по его плечу и вылетел беспечным ветром из кофейни. Лань Чжаню же после такого стремительного ухода только и оставалось, что переводить дыхание и успокаивать учащенное сердцебиение, вызванные необычайно ласковым касанием чужой руки.

***

Вэй Ин, наверное, никогда не был так взбудоражен. Настроение было на высоте. Ему, как никогда ранее, хотелось творить, работать, воплотить идею в жизнь. Сделать хоть что-нибудь. В этот момент Вэй Ин понял, что ради Ванцзи — а в мыслях его почему-то тянуло называть только так — он готов пожертвовать всем своим личным временем, ради него он сделает многое. Это и пугало, и радовало, и заставляло задумываться о причинах такого душевного подъема. Ему безусловно понравился Лань Ванцзи, отрицать данный факт глупо. Мужчина чуть ли не с первого взгляда приковал к себе все его внимание, порой навязчивое, он это признавал, но Вэй Усянь уже не мог по-другому.

Ванцзи был невероятно красив и статен, да так, что сердце невольно щемило. Он был спокоен и почти ко всему равнодушен, в нем была некая интрига и загадка, которые так и манило разгадать. Настроение и чувства выдавали лишь его глаза, прекрасные, с длинными пушистыми ресницами и расплавленным золотом на радужке, и это до крайней степени волновало Вэй Ина, заставляло теряться. Аж дыхание перехватывало, когда Ванцзи смотрел на него или просто говорил своим чудесным и низким, до мурашек по всему телу, голосом.

Вэй Ин тихо застонал и несильно ударил себя по лицу. Не время о таком думать! Сначала — дело!

Мужчина, быстро двигаясь сквозь потоки людей, добежал до дома, поднялся по грязной лестнице на пятый этаж и отпер вынутым заранее ключом дверь квартиры. Его встретила привычная темнота и громкое недовольное мяуканье вперемешку с возмущенными фырками.

— Чэньцин! — воскликнул Вэй Ин. — Ты еще не спишь, негодница?

Черная стройная кошечка с красной ленточкой на шее гневно засопела и вонзила коготки в ногу хозяина, как бы говоря, что только и ждала этого непутевого. И вообще — она голодная. Вот как.

— Ну, прости-прости, милая. Твой хозяин сегодня немного задержался, — засюсюкал он, включая по пути на кухню свет. — Ну, не смотри так на меня. Причина уважительная. Ты даже представить себе не можешь какого хорошего человека я встретил.

Вэй Ин насыпал корма в миску своей любимой Чэньцин, сел за стол и грустно вздохнул. Ванцзи действительно очень хороший человек и надеяться на особое отношение к себе с его стороны глупо, ужасно глупо. По его строгому, наверняка очень дорогому, костюму, свидетельствующему о природной серьезности и занятости своего обладателя, и весьма сдержанному поведению можно было быть уверенным в том, что внимание он к себе привлечет только отрицательное. Татуировки, пирсинг, любовь к тяжелой музыке и кожаным вещам совершенно не вяжутся с образом наследника богатой семьи, каким кажется Лань Ванцзи. Его только за общение с Вэй Ином ждут неприятные, поучительные, ужасно скучные и нудные беседы о важности выбора правильного окружения, а также запрет на какой-либо контакт с таким человеком как мастер тату с сомнительной репутацией. Так что, милый мой А-Сянь, надеяться не на что…

Настроение, которое совсем недавно было на отметке «восхитительно», медленно, но верно опускалось вниз. Чэньцин, заметив душевные метания хозяина, отвлеклась от долгожданной еды, вспрыгнула на стол и ласково потерлась головой о руки мужчины, мол, не грусти, все образуется.

— Как же ты права, Чэньцин, — задумчиво пробормотал он, поглаживая мягкую шерстку. — А он ведь действительно мне очень понравился.

Чэньцин выразительно посмотрела на хозяина и фыркнула.

— Как это «в чем проблемы»? — возмутился Вэй Ин. — Ты меня видела? А его? Да его из дома пинком выпрут, если меня рядом с ним хотя бы увидят, или, наоборот, меня. Мой внешний вид, знаешь ли, так и кричит о том, что я ветреный и наглый тип без совести и зачатков разума.

Чэньцин согласно мяукнула.

— Вот значит как? — усмехнулся он. — И ты туда же, предательница? Но я же не такой, верно? Хотя, может, только чуть-чуть…

— Мяу.

— Угу, — поддакнул ей Вэй Ин. — Значит, будем завоевывать? Только подойти и сразу поцеловать — это вообще не вариант, дорогая.

— Мяу?

— Подумает еще, что я кретин без инстинкта самосохранения и просто над ним издеваюсь. А я не издеваюсь, понимаешь?

Чэньцин только взглянула на него, как на дебила, и спрыгнула со стола, гордо распушив хвост и уходя в спальню глупого человека. Не царское это дело нытье больше положенного времени слушать.

— Ну, и иди, мочалка старая, без тебя разберусь, — хмыкнул Вэй Усянь.

Вэй Ин оглядел в последний раз кухню и вошел в спальню, в глубине которой, у окна, стоял большой письменный стол с компьютером. Почти все было готово к предстоящей работе. Вдохновение, казалось, потерянное под тяжестью плохого настроения, снова заиграло яркими красками, стоило вспомнить, ради кого он, собственно, за все это взялся. Ему хотелось помочь Ванцзи и сделать его счастливым хотя бы обычной татуировкой. Которая будет самой красивой во всем мире, да. Эта тату скажет намного больше Лань Ванцзи обо всем, что он думает и чувствует. Однозначно, неплохой вариант развития событий. Надо только начать работать. На часах десять вечера.

«Кажется, меня ждет сегодня бессонная ночь», — пронеслось весело в мыслях Вэй Ина.

***

— Лань Чжань, почему ты так поздно? — спросил брат, как только входная дверь за ним захлопнулась. — И на звонки ты тоже не отвечал. Уже почти одиннадцать вечера!

Лань Сичэнь хотел было сказать еще что-то, но заметил довольный блеск в глазах Ванцзи и поперхнулся словами. Он слишком давно не видел Лань Чжаня в хорошем настроении.

— Лань Чжань? — вопросительно приподнял бровь Лань Сичэнь. — Что-то случилось?

— Мгм.

— Ладно, — вздохнул мужчина. — Пойдем, я сделаю чай.

Лань Ванцзи спокойно разделся, повесил одежду в шкаф и под внимательным взглядом родных глаз вошел в кухню, где уже наполовину было все готово.

— Удачно съездил? Ты выглядишь довольным, — не удержался Лань Сичэнь.

Лань Чжань покраснел мочками ушей и отпил из чашки вкусный чай, чтобы только ничего не говорить брату.

— Ты встретил кого-то? — широко улыбнулся Лань Сичэнь, пока Лань Ванцзи уже был готов провалиться сквозь землю. Боги не пожалели брату проницательности. — Кто это?

— Это не важно.

— Как это «не важно»? Все, что касается тебя, важно, — отмахнулся мужчина, грея руки о стенки чашки. — Так кто она?

Лань Чжань смутился еще больше, хотя внешне это почти и не проявлялось. Правда от ока всевидящего брата ничего не укрылось: ни покрывшиеся нежным румянцем щеки, ни дрогнувшие пальцы рук, ни взгляд, полный волнения.

— Он? — удивился Лань Сичэнь, приподняв в наигранном изумлении брови и спрятав рвущийся веселый смех в сжатый кулак.

— Мгм, — окончательно признав поражение, промычал Лань Чжань и отвернулся от откровенно веселящегося и даже счастливого брата.

— И как же зовут счастливца? Где вы встретились? Он же понравился тебе?

Лань Чжань отпил из своей чашки немного чая и тихо ответил, пока не передумал:

— Вэй Ин.

— Это тату-мастер? — уточнил Лань Сичэнь, вызвав у второго удивленный хмык. — Не удивляйся так моей осведомленности. Не Минцзюэ делал свои татуировки именно у господина Вэя, и он же посоветовал мне тот тату-салон. А теперь вернемся к главному вопросу. Он тебе понравился?

— Мгм, — часть смущения розовым перешла уже на шею.

— Не смущайся так, А-Чжань, я же по глазам твоим все вижу. Я просто очень рад за тебя и хочу, чтобы ты был по-настоящему счастлив. Ты главное не бойся.

Легко сказать «не бойся», подумал Ванцзи, когда все тело мгновенно прошивает незнакомый и сладостный трепет даже при одном мимолетном касании и взгляде. Это пугало его до дрожи в кончиках пальцев.

— Ты не веришь мне, я это вижу, — Лань Сичэнь легонько коснулся его руки, без слов прося взглянуть на него. И каких же трудов стоило Лань Чжаню подчиниться этой просьбе. — Но все ведь так и есть. Не бойся ничего. Поначалу всегда так. Потом будет намного легче.

— Почему ты так уверен?

— Потому что я уже прошел стадию влюбленности, — тепло улыбнулся Лань Хуань, — и примерно знаю, как обстоят дела, поверь мне.

Лань Чжань тяжело вздохнул и надолго замолчал, усваивая в голове мысль, что у брата уже кто-то есть. Скорее всего давно.

— Вы уже определились с рисунком? — нарушил тишину Лань Сичэнь.

— Я не знаю.

— Как так? — изумился Лань Хуань. — Разве вы не обсудили уже это?

— Вэй Ин сказал, что хочет оставить все в секрете до окончания работы. Я согласился.

— Но ведь это так рискованно, Лань Чжань. Ты настолько ему уже доверяешь?

— Мгм, — без капли сомнений выдал он.

— Наверное, господин Вэй очень хороший человек, раз ты проявляешь к нему подобное доверие, — задумчиво проговорил Лань Хуань, добившись от собеседника лишь слабого кивка. — Когда вы приступаете?

— Через неделю.

— Тогда удачи вам. Надеюсь, получится красиво и ты мне покажешь все позже.

— Мгм.

***

Следующая неделя тянулась для Лань Ванцзи слишком медленно. Если раньше он не замечал стремительного потока времени, то сейчас, как он понял чуть позже, когда рядом не было вечно улыбающегося теплого солнца, все казалось невыносимо серым и пресным. Радовали его только утренние и вечерние сообщения от Вэй Ина, где он с радостью и энтузиазмом говорил о том, как идет работа, часто жаловался на недостаток фантазии и вдохновения (что скорее всего было неправдой) или делился какими-то неприятностями, произошедшими на рабочем месте, к слову, чаще всего по вине самого молодого тату-мастера. Ванцзи бы посмеялся над всем этим, но он только улыбался уголками губ, с тихой нежностью вычитывая приходящие сообщения. После них становилось теплее на душе, и день проходил на порядок легче и проще. Сам Лань Чжань ограничивался парой слов, но, кажется, Вэй Ину и этого было достаточно.

Долгожданного раннего вечера четверга (время назначенной встречи) Лань Ванцзи дождался с трудом и, когда это событие произошло, он, к своему собственному недоумению, растерялся и даже немного испугался, думая о всяких несусветных глупостях. В итоге из-за этих мыслей он почти опоздал на встречу; но, к счастью, госпожа Удача его в тот день не покинула, и он пришел минута в минуту.

— Лань Ванцзи! — встретили его улыбкой, вырывая из груди беззвучный сладкий вздох. — Ты очень педантичен, знаешь?

— Мгм.

Вэй Ин весело рассмеялся.

— Все так же немногословен, — хмыкнул тату-мастер, приглашая идти за собой. — Я закончил наш эскиз, и сегодня мы можем уже приступить к работе. Ты не против?

— Не против. Что нужно сделать?

— А? — отчего-то смутился Вэй Ин. — А, да, проходи в комнату и раздевайся по пояс. Я скоро подойду.

Вэй Ин стремительно развернулся и уже вдали от чужих глаз начал обмахивать горящие щеки. Память злорадно напоминала, как в первые минуты работы с графическим планшетом и фотошопом он то и делал, что откровенно любовался фотографией спины Ванцзи, не находя в себе сил оторваться от созерцания соблазнительных изгибов, сильных плеч и рук. Не раз и не два он ловил себя на мысли, что просто до боли в кончиках пальцев хочет коснуться этой белой кожи и обласкать каждый ее миллиметр.

А сейчас его ждет работа с этой невозможной спиной, полтора месяца работы, десять сеансов, больше двадцати часов. Вэй Ин мысленно взвыл раненым зверем и побился головой об стену, пока это было возможно. Немного помогло. Удалось даже уговорить тело перестать так возмутительно реагировать на присутствие Лань Ванцзи. Ненадолго.

Выругавшись, Вэй Ин переоделся в более удобную и свободную одежду, хлопнул дверью и влетел в мастерскую, чтобы тут же застыть памятником самому себе. Ванцзи расположился спиной к нему, белой, нежной, соблазнительной кожей притягивая к себе взгляд, и уже лег на специальную кушетку рядом со столиком с инструментами. У Вэй Ина тут же перехватило дыхание и потерялся весь рабочий запал. Сердце бешено танцевало в груди и сладко болело. Мужчине понадобилось добрых три минуты, чтобы прийти в себя и заставить переключить свое внимание на предстоящую работу.

— Ванцзи, — хрипло позвал его Вэй Ин, — ты готов?

— Мгм.

«А вот я ни хрена не готов».

— Хорошо, тогда запомни, пожалуйста, перед сеансом запрещено пить алкоголь или что-либо спиртное, лекарства тоже нельзя принимать. Ты скорее всего и так это знал, но я повторю на всякий случай, – пауза. – Иглы стерильны, не волнуйся. Что ж, начнем.

Вэй Ин глубоко вздохнул воздух в, казалось, сжавшиеся легкие и принялся с величайшей осторожностью подготавливать спину к нанесению татуировки, сначала, разумеется, только ее контура. Лань Чжань про себя отметил, с какой лаской и вниманием он наносил на кожу и рубцы непонятные жидкости и гели, и еле сдерживал собственную дрожь и неприятные уколы ревности, когда представлял эти руки, прикасающиеся столь же трепетно к кому-то другому, не к нему. Пришлось сцепить покрепче зубы и вспоминать всю школьную программу, чтобы изо рта ненароком не вырвался лишний вздох. Помогало это не сильно.

— Область вокруг шрамов очень чувствительна, как и вся спина в целом, поэтому предупреждаю: будет больно. Не так, конечно, как на локте. На нем, знаешь ли, сплошные нервные окончания и минимум мышечной ткани. Когда Вэнь Цин набивала мне тату в этом месте, мои вопли, наверное, слышали во всей Поднебесной. А у хозяйки тот еще норов, — хмыкнул он, продолжая подготавливать спину, снимая с нее лишние волоски и обезжиривая кожу, — она терпеть мои возмущения не стала и просто принесла кляп. А когда я спросил, что делают подобные вещи в ее кабинете, она взбесилась и воспользовалась им по назначению. Надеюсь, нам он с тобой не понадобится, — закончил Вэй Ин с наглой ухмылкой.

— Ты умеешь успокоить, — буркнул Лань Чжань, краснея кончиками ушей.

— А то! — залихватски улыбнулся тату-мастер и начал работать.

Дальше были слышны только жужжание иглы и размеренное дыхание двух мужчин.

Через несколько часов Вэй Ин взмахом ладони разрешил Ванцзи шевелиться, и последний со скрытым облегчением выпрямился и поморщился от боли в мышцах. Лань Чжань покачнулся и точно упал бы, если бы его в этот момент не подхватил такой же уставший мастер.

— Аккуратнее, — прошептал в алеющее ухо мужчины Вэй Усянь, держа руки на тонкой талии и не торопясь отпускать. Ванцзи пронзила дрожь, а вдоль позвоночника прошлись приятные мурашки, когда он почувствовал теплые руки на своей обнаженной коже. — Позднее может подняться температура, такое бывает.

— Мгм, — красноречиво ответил Лань Чжань, с сожалением отстраняясь.

— Увидимся через несколько дней, — улыбнулся устало Вэй Ин, — и не подглядывай. Это сюрприз.

Лань Ванцзи быстро оделся, как только мастер наложил повязку, и поспешил поскорее убраться из салона, пока его не подняли на смех.

— Ванцзи! Подожди.

Лань Чжань резко остановился, не оборачиваясь к мужчине, и принялся ждать. И для него стали полнейшим шоком руки, мягко обхватившие его за плечи.

— Спасибо, — шепнули ему, и только Вэй Ин знал, что благодарит он сразу за многое: за терпение, за умение слушать его бесконечную болтовню и невесомое чувство уюта, которое возникает сразу же, стоит Ванцзи оказаться рядом, за внимание и тепло…. — Будь осторожнее.

— Хорошо, — ответил он, все так же не оборачиваясь. Побрел к оставленной у входа машине и попытался выкинуть из головы теплые и неожиданные объятья. Но понял сразу, что все это безнадежно. Он бесповоротно и совершенно точно влюблен по уши. И никакое бегство тут уже не поможет.

***

Месяц спустя.

Лань Чжань шел на последний сеанс, как на плаху. Он боялся, что это последний раз, когда у него будет возможность побыть с Вэй Ином, слушать его разговоры, наслаждаться его улыбкой и бесподобным смехом. Боялся погрузиться вновь в пучину тоски и безысходности, в эти серые дни без лучика света и тепла.

За этот месяц между ними многое поменялось, они стали еще ближе. Лань Ванцзи начал говорить больше, и его брат не мог нарадоваться этим изменениям. Еще он научился улыбаться, не так ярко и заразительно, как Вэй Ин, но по-своему прекрасно. Научился терпеть наглые шуточки и островатые насмешки. Научился любить сладкое и острое, спрашивая себя раз за разом: «Почему он раньше этого не пробовал?» Он стал счастливее.

И все благодаря этому невозможному, притягательному и бесспорно обворожительному мужчине, которого все звали Вэй Ин. Его солнце, которое не дает о себе забыть ни на минуту. Ни рядом с собой, ни без него. И одна мысль о том, что вот она, последняя встреча, и все закончится для него навсегда, загоняла Лань Чжаня в глухую тоску, от которой становилось тяжело на сердце.

Другая же его часть горела предвкушением. Ванцзи хотел наконец узнать, что скрывается под повязкой на его спине, над чем так старается его Вэй Ин, ради чего он терпит боль, сжимая зубы до хруста, зачем приходит и мучается недосягаемостью, терзается невозможностью открыто прикоснуться к уже давно любимому человеку. Бесконечно желанному и до безумия сексуальному. О, Боже…

— Ванцзи, — Вэй Ин встретил его своей вечной радостной улыбкой, — ты пришел раньше обычного. Проходи. Сегодня последний сеанс, — с толикой грусти, но так же счастливо сказал он.

Лань Чжань во время работы упорно молчал и не поддавался на провокации и шутки Вэй Ина, не принимал никакого участия в разговоре. Он пытался насладиться — насколько это вообще возможно в его положении — моментом. Лань Ванцзи прикрыл глаза, чувствуя запах краски и с несвойственной себе жадностью принимал редкие успокаивающие прикосновения мужчины к нетронутому шрамами плечу, слушал жужжание иглы и мягкую переливчатую музыку в колонке, приглушенную, приятную (ради него Вэй Ин на время их сеанса включал то, что нравилось Лань Чжаню). Прислушивался к тихому мурлыканью забывшегося в работе возлюбленного. И был сейчас, несмотря на болезненные ощущения, счастлив.

Вы

— Все, — тяжело дыша от распирающих грудную клетку эмоций, молвил Вэй Ин в опустившейся тишине. Музыка уже давно смолкла, на улице наступила ночь. — Я закончил, — от волнения Вэй Ин тяжело сглотнул вязкую слюну. — Давай посмотрим?

— Да, — хрипло прошептал Лань Чжань, отчего Вэй Усянь вздрогнул всем телом и закусил губу, чтобы сдержаться и не простонать что-нибудь неприличное. Ему с каждой минутой, проведенной в непосредственной близости с Ванцзи, становилось все хуже. Горячий ком собрался где-то внизу живота. Вместо нормального дыхания скоро начнут вырываться беспорядочные хрипы. И все из-за этого мужчины, полуобнаженного, прекрасного в приглушенном свете, потрясающего, благородного, доброго. Ох, как же долго все перечислять. Таких идеальных не бывает на свете.

Вэй Ин дрожащими руками взял два больших зеркала и прежде, чем установить их под нужным углом, попросил тихо:

— Закрой глаза.

Лань Ванцзи, с трудом преодолевая собственное нетерпение, исполнил просьбу и ждал только разрешения любимого.

— Открывай, — нежно шепнул Вэй Ин, и Лань Чжань чуть не застонал от этой интонации. Что же он с ним делает?! Бесстыдник.

Мужчина только благодаря своей выдержке смог медленно открыть глаза вместо того, чтобы сразу же их распахнуть во всю ширь. Он неторопливо перевел взгляд на зеркало и обомлел от восхищения и восторга. Из правой лопатки до самого пояса тянулось огромное несравненной красоты крыло. Чернильно-черное у основания оно постепенно светлело к кончикам самых нижних и самых длинных кипенно-белых маховых перьев, несущих на себе прекрасные и тонкие узоры лишь на тон темнее. Но удивило Лань Чжаня не это, а другое: из-под изящных и мягких — даже в нарисованном виде они казались таковыми — перьев робко выглядывали пушистые цветы мирта***.

— Ты же знаешь язык цветов, правда? — не своим голосом спросил Вэй Ин. Он говорил тише шепота, и услышать его мог бы сейчас только Ванцзи.

— Вэй Ин, — задохнулся Лань Чжань, смотря на того широко распахнутыми глазами и не скрывая ни одной эмоции на своем лице. Все свое восхищение, все свою радость и счастье, всю нерастраченную нежность он подарил сейчас Вэй Ину одним лишь взглядом и чуть приоткрытыми губами, сложенными робко и легко, будто бы для молитвы.

Лань Чжань подошел вплотную к возлюбленному и приблизил свое лицо к другому так, что их горячее дыхание смешалось, становясь общим. У обоих в груди горел пожар, и сердца стучали в такт, быстро, неистово, стремясь вырваться на свободу. Каждый мог разглядеть в глазах друг друга такой необходимый ответ.

— Ванцзи, — простонал Вэй Ин, и Лань Чжань не сдержался и прикоснулся в нежном поцелуе к родным губам, о которых постоянно мечтал в течение всего месяца. Он терял рассудок, плавился под руками возлюбленного, что сейчас осторожно блуждали по его телу, терял голову от осознания того, что Вэй Ин сейчас, нежный, горячий, податливый, принадлежит только ему и никому больше. Эти стоны и вздохи только его, только для него. Навсегда. Ибо не отпустит никуда, даже если попросит.

— Ах… — тихий стон Вэй Ина окончательно убрал почву у него из-под ног. — Ванцзи! — Тихо вскрикнул он, когда влажные и жадные поцелуи добрались до его чувствительной шеи.

— Лань Чжань, — прохрипел мужчина, с трудом отрываясь от стройной и красивой шеи, на которой скоро расцветут темно-красные следы.

— Мгх, А-Чжань, милый… Ох, Боже, постой… Какой же ты…

Лань Чжань тут же остановился и вопросительно посмотрел на Вэй Ина, пытаясь разглядеть малейший признак неудовольствия, но ничего больше, кроме томно приоткрытых алых губ, не видел.

— Не торопись, я никуда не убегу, — преодолевая марево удовольствия, шепнул Вэй Ин. — Я же тебя люблю в конце концов.

Лань Чжань после этих слов обнял его еще крепче и, уткнувшись лбом в сильное плечо, проговорил:

— Люблю тебя.