Из таких, как Альбедо, обычно выходят идеальные лжецы.
Обаятельные, располагающие к себе, не вызывающие подозрений. Белокурый алхимик с кистью в руках, зарисовывающий заснеженные пики Драконьего Хребта — можно ли было придумать еще более невинный образ?..
Итэр прикусывает губу и физически ощущает, как по щекам разливается предательский румянец, когда льдисто-бирюзовые, сияющие азартным любопытством глаза Альбедо встречаются с его.
«Это все из-за мороза», — убеждает он себя и прячет подбородок в складках шарфа. — «Здесь просто очень холодно».
Но они оба знают, что это не так.
Альбедо улыбается ему — слабо, приподнимая уголки губ, как будто без слов делая предложение, от которого Итэр не сможет отказаться. Он что-то говорит о природе жизни, взмахивает рукой, указывая на холст со схематичным наброском хиличурла в раскрашенной костяной маске, с мягкой иронией отвечает на возмущенные возражения Паймон и то и дело небрежно поправляет тяжелый плащ на плечах, но Итэр понимает — чувствует, — что все это — лишь жалкая шелуха.
Прелюдия к фразе, которая пока еще не прозвучала.
И когда они снова встречаются взглядами, что-то неуловимое, туманно-намекающее в глазах Альбедо как никогда ясно дает ему понять: он знает.
Знает все — и про другой мир, и про использование элементальной магии без Глаза Бога, и про владение несколькими стихиями одновременно. Знает то, что Итэр месяцами пытался скрывать, уклоняясь от лишних расспросов и даже сделав (не без помощи услужливой Ноэлль, имевшей достаточно уважения к чужим секретам) имитацию круглого сверкающего камня с символом Анемо, который теперь постоянно носил на поясе.
Когда Альбедо произносит все это вслух, Итэру становился жарко — слишком жарко для места, где снег не тает чуть ли не круглый год.
— …и, возможно, ты бы согласился на пару… экспериментов? Обещаю сделать их настолько безопасными для тебя, насколько это возможно. Твоя помощь очень помогла бы мне в исследовании. То семя… если в нем есть хоть что-то, схожее с тобой, я бы наконец понял, как его прорастить.
Итэр чувствует себя зверем, загнанным в ловушку умелого охотника.
…мог ли он сказать «нет» теперь?.. Мог ли он так рисковать, вызывая недовольство человека, узнавшего — черт знает, какими силами, — его самый страшный секрет?
— Д-да, конечно. Если это важно для твоего исследования, я сделаю все возможное.
Голос дрожит, когда он, соглашаясь, склоняет голову, и руки, обхватывающие плечи — тоже, когда Альбедо снимает с себя плащ, без лишних слов протягивая незадачливому Путешественнику. Главный алхимик Ордо Фавоуниус подготовился к странствиям по горному хребту явно получше, чем он.
— Прекрасно. Тогда пойдемте поскорее в мой лагерь, это недалеко. А то вы здесь, того и гляди, совсем замерзните.
Альбедо беззлобно, почти дружелюбно усмехается, и его усмешка отдается в мыслях Итэра звеняще-колким, стыдливым вопросом: «А если бы он ничего не знал, ты бы правда сказал ему «нет»?».
И Итэр не уверен, что хочет знать ответ.
Потому что его дыхание, предательски сбившееся в тот самый момент, когда Альбедо впервые поднял на него свой сияющий взгляд, оторвавшись от холста с наброском, и проступивший на щеках румянец от холода прекрасно говорят сами за себя.
Пока они поднимаются в лагерь по занесенным снегом ступеням под аккомпанемент назойливого возмущения Паймон, Итэр не может перестать думать о том, что ввязывается в крайне сомнительную авантюру.
Но может ли он что-то с этим сделать?
Но хочет ли он что-то с этим делать?
Большинство экспериментов Альбедо — странные, непонятные и как будто бы даже совершенно бесполезные. Итэру кажется, что они не приносят ровным счетом никакого результата, но он предпочитает не встревать лишний раз в работу алхимика (с этим и без того отлично справляется Паймон). Ему ничего не стоит отвечать на нелепые вопросы, пытаться по-разному применить свои элементальные навыки и в стотысячный раз сражаться со слаймами в узких горных ущельях.
Лишь когда Альбедо протягивает ему теплую склянку с мерцающей темно-фиолетовой жидкостью, он опасливо замирает и думает, что все это начинает заходить уж слишком далеко.
Есть разница между тем, чтобы по чужой просьбе размахивать мечом и демонстрировать уровень владения стихиями, и тем, чтобы принять таинственное зелье из рук малознакомого алхимика, владеющего твоей личной тайной, о которой не должен узнать больше никто и никогда.
И абсолютно все внутри Итэра кричит, что ему не следует переступать эту черту.
Но Альбедо смотрит на него. Смотрит — так мягко-выжидательно, с легкой полуулыбкой на губах и невысказанным вопросом во взгляде: «Ты ведь не станешь обижать меня своим недоверием, правда?», — что Итэр не может сопротивляться и, не думая ни о чем, кроме заинтересованно блестящих льдисто-бирюзовых глаз напротив, заставляет себя выпить зелье с поистине отвратительным вкусом и в тысячу раз более отвратительным послевкусием.
«Ты совершил достаточно глупых поступков сегодня».
Слова Розарии бьют под дых, и Итэр бессильно прикусывает губу, не представляя, что на это можно возразить. Таинственная монахиня не похожа на злодейку, ее взгляд суровый и раздраженный, а платье развевается на пронизывающем ветру. Она — точно не тот человек, которого стоит делать своим врагом.
— Я доверяю ему…
— А я знаю его, — Розария по-змеиному щурится, угрожающе сдвигает брови и чуть ли не шипит от недовольства. — И могу сказать, что Альбедо — последний человек в Мондштадте, которому стоит доверять.
Когда она уходит, гордо вскинув голову на прощание, Итэру остается лишь беспомощно смотреть ей вслед.
В лагере, пока Альбедо работает над финальными выводами из их экспериментов, склонившись над заваленным бумагами столом, измотанная Паймон заваливается спать, а Итэр греет замерзшие пальцы у костра. Тяжелый белый плащ на его плечах пахнет сухими травами и алхимией — эту специфическую смесь запахов трудно разложить на составляющие, но она хорошо знакома ему по лаборатории Тимерия в Мондштадте.
Интересно, пахнет ли кожа Альбедо так же?
Итэр вздрагивает, ловя себя на этой возмутительно-несвоевременной мысли за миг до того, как за спиной раздаются тихие шаги.
Альбедо присаживается у костра, держа в руке стопку листов, исписанных мелким, убористым почерком. Его улыбка — очередная, которой он награждает Итэра, — немного усталая, он хмурится, когда заправляет за уши вьющиеся светлые пряди, но выглядит при этом на удивление удовлетворенным.
Неужели череда очевидных результатов все-таки привела к чему-то интересному?
— Я закончил, — безмятежно сообщает Альбедо, слегка склонив набок голову и сощурив свои глаза точно такого же цвета, что и «Глаз Бога» на поясе у Итэра. — Теперь мы знаем, что по владению элементальными навыками ты ничем не отличаешься от жителей Тейвата. А вот по физическим параметрам превосходишь их буквально во всем. Ну, и, надо отдать тебе должное, — его искусанные губы иронично подрагивают, — ты весьма сообразителен.
Итэр обхватывает колени руками, изо всех сил стараясь не видеть в обычной констатации фактов комплимент, и вместо этого думает о том, что они с Альбедо сидят слишком близко друг к другу. Достаточно близко, чтобы Итэр мог коснуться его волос, просто протянув вперед руку.
Интересно… А они правда такие мягкие, какими кажутся?
— …кстати, почему вы с Паймон так поздно? Я думал, вы нагоните меня в пути.
— А?.. Я… Нас задержала одна монахиня в развалинах. Розария. Кажется, она была немного обеспокоена… из-за меня.
Из-за тебя. Из-за того, что я слишком много времени провожу рядом с тобой.
Альбедо замирает, выразительно приподняв брови.
— О, — произносит он как будто бы удивленно, но его пронзительные глаза при этом остаются спокойны и холодны. — Ничего страшного. Это ее работа. Знаешь, в мире много плохих людей.
Да. И она считает, что ты — один из них.
Альбедо ловко меняет тему, продолжая говорить что-то о своих опытах и о том, какую неоценимую помощь оказал ему Итэр; о странном семени, способ прорастить которое он теперь — непременно — найдет в самое ближайшее время; о хрупкости жизни и о том, как по-разному она протекает в разных мирах…
А Итэр, чувствуя себя самым большим идиотом на всем белом свете, не может оторвать глаз от того, как во время речи движутся его губы.
— Эй, Путешественник? Ты меня еще слушаешь?
— Что?.. А, д-да, конечно, я просто…
Итэр с трудом заставляет себя поднять взгляд и задыхается, видя напротив сияющие глаза Альбедо с горящим на дне смолянисто-черных зрачков красновато-рыжим отблеском кострового пламени. Они смотрят на него с выжидающим интересом, с немым вопросом и как будто бы даже с вызовом — осмелишься ли ты?..
Разум Итэра уплывает в туман, когда он инстинктивно подается вперед — ближе к костру. Ближе к Альбедо.
«Возможно, из таких, как ты, действительно получаются безупречные лжецы», — проносится в его голове последняя связная мысль. — «Возможно, Розария права, и мне не следует так слепо тебе доверять. Возможно, я — просто мотылек, летящий на огонь. Но даже если все действительно так… Я не поверю в это, пока не обожгусь».
А потом Итэр чувствует, как его холодные пальцы невесомо накрывает изящная ладонь Альбедо.