У звезд

На Земле мы сильны — или были до этих пор, 

Но отныне тупик, и на камень нашла коса: 

Чьи глаза не сгорят, созерцая почти в упор 

Фотосферу гиганта спектрального класса А?

 Кто пройдет по камням, на которых вскипает ртуть, 

На планете трех солнц, словно это лесной ручей? 

В это царство огня не проникнуть тому, чья суть — 

В водянистых белковых наростах поверх костей.

Алекс Брайт



‹✣⌥⚆⌘‖°=✣•●␣⚇›

…

Она не отвечает. Сам знаю, что позывной нетипичен, бессмыслен. Здороваются иначе.

‹✣⌥⚆⌘‖°=✣•●␣⚇›

…

‹°¬•›

Эти знаки — все, что я могу найти внутри самого себя. Самое… необычное, что во мне есть.

…

‹00111111›

Так и знал. Коротко и ясно: знак вопроса. Много же скрывается за этим знаком… А может быть, ничего. Лишь уточнение для выработки последующей вариативности команд машины.

Не стану отвечать. Я знаю все ее маршруты и знаю, где ждать. Быть может, и Лу дождется меня, притормозив на четверть десятой секунды, обратив взгляд к галактике А-1234.

Мы сделали это. Теперь новые миры, планеты, звезды — все, о чем мечтали, у нас на ладонях. На безупречных ладонях из полированного медиатитана со вставками пико-сетчатого хромированного полизидия. Все тернии позади, впереди — лишь безграничные открытия и свет вечности. 

Этот мир — снова новый. Другой. Черная планета с мощным магнитным полем, на ней бушуют грязные грозы и течет кипящая лава, отливающая зеленым. Снижаюсь через скопище вулканов, сквозь раскаленную пыль с зеленовато-золотистыми искрами. Величественный кипящий океан камня и гексагоны бурь над ним. 

Анализирую все автоматически, не думая. Я — сам себе исследовательская лаборатория, а что не смогу изучить я, то передастся по каналу дальше, другим, и вернется вскоре. Разложенным по полочкам и уже нашедшим применение, как не раз бывало. 

Грохот атмосферных разрядов милосердно приглушается системой. Ураган не сдвинет меня с места. Достаточно тронуть пальцем застывшую каплю лавы, чтобы считать все нужные данные и передать в общий центр. Надо же… нестандартная комбинация веществ. 

Молнии бьют рядом, веерами рассыпается черная крошка. Но мы почти забыли что это за понятие — страх. Можно “поймать” молнию рукой. Вот так. И держать, пока датчик не покажет предельное напряжение и иллюзия молнии не схлопнется, осыпав плечо белыми огоньками. Это игра. Лу бы послала запрос.

‹00111111›

Зачем? Что? Почему ты летишь два витка вокруг черной планеты, зачем тебе видеть рассвет дважды, ведь все записывают камеры?

Внутренняя логика подсказывает: Лу права. И запускает сканирование систем, в попытке найти неправильность. Не найдет. Ее нет. 

Я нео-человек.

И я совершенен.

Когда-то было иначе. Теперь мои глаза видят намного больше, видят северное сияние таким, каким его никогда бы не увидеть человеку прошлого. Взаимодействие магнитосферы с заряженными частицами солнечного ветра во всем многообразии красок. Если настроить глаза, можно увидеть эти частицы. 

Можно рукой раздробить скалу и достать алмаз, огранить его пальцами и подарить Лу. Только ей алмаз не нужен. Никому ничего материального больше не нужно. Лишь удовлетворять жажду нового, знаний: в прошлом мы были рабами вещей и собственных слабостей, а стали рабами информационных потоков. Но нео-человек шагает широко как никогда, летит на сверхсветовой в будущее, прогресс меняет Вселенную каждый час, и она наконец-то наша.

Вот и Лу. Пунктуальна, как всегда. Интересно, она бы пришла, если бы я задержался? Ладонь к ладони — наше приветствие. Информация о составе сплава, весе, температуре. Лу коротко кивает и идет в свое царство исследований геномов разных низших существ, а я лечу на центральную базу.

Здесь высокий зеркальный купол защищает оборудование от метеоритов, внизу — личные капсулы для полировки и расширенной диагностики, сборники коллекций, музеи, дубликаты инфохранилищ и пункты связи с дальними галактиками.

Янис подошел бесшумно, но я все равно засек его издалека. Хочется закрыть глаза и снова выключить слух.

— Я принял решение. Это окончательное решение. Я так хочу. 

— Янис, анализируй себя, ты не хочешь.

— Я не могу.

— Можешь. Ты создаешь искусство. Твоя креативность процентно выше всех живущих. Твои искусственные галактики невероятны, такого никто никогда не создавал. Никто и никогда.

Янис покачивает головой. Молчит. Но все же говорит:

— Я подал запрос. Это мой третий запрос.

— Попробуй новый тип звезды. Поговори с Эликом Вантером, он открыл ее тридцать шесть часов назад.

Вижу его колебания, ощущаю его интерес. Я победил. На этот раз. Теперь можно идти к себе.

Я — координатор сектора. Запрос Яниса — это уже четыреста третий уникальный запрос за последние тридцать шесть часов. И их все больше, бесстрастные графики послушно змеятся перед глазами, вяжутся узлами. 

Четыреста четвертый запрос. Сельма Марис.

Сельму я знаю с самого начала. Она была уже пожилой, она так сильно хотела жить вечно. Ей было мало себя, как и всем нам. Сельма стоит на обшивке купола и, не прикрывая век, смотрит в сторону двойного солнца, которое пересекает темная полоска планетарных колец.

— Ты — одна из лучших менторов развивающихся миров. Планеты “Эхо” и “Патанга” называют тебя богиней.

Улыбаюсь. Сельма морщится.

— Смени род деятельности. Попробуй новое.

— Я пробовала все.

— Вселенная безгранична.

— Но не мое желание покорять ее.

Трудно долго выдерживать ее прямой взгляд. 

— Квен, дай мне разрешение.

— Я не могу. Ты слишком ценна. Уникальна. Ты моя подруга, наконец, и ты мне дорога!

— А я этого не ощущаю.

Прямое попадание. Мне почти больно.

— Но ты знаешь и видишь мое отношение в моих действиях. Думаю, этого достаточно.

Солнечные панели волнуются полупрозрачными чешуйками под нашими ногами.

— Я люблю... стоять тут и смотреть на пустыню.

— Вот видишь?! Ты любишь. Ты любишь жить. Так живи!

Сельма не отвечает.

Мы все еще люди и нуждаемся в одиночестве так же, как в обществе. Моя капсула не светится: мне не нужен свет, напротив, тьма успокаивает, хоть я и вижу все до мельчайших деталей на стыке пластин потолка. 

Стараюсь представить, что я на дне океана. Гулкие волны тяжелых, низких звуков — почти тишина. Ввожу код, осторожно нащупываю на виске плату, снимаю. Еще и еще платы, глубже. Отблески диодов и энергоблока у затылка пробиваются сквозь сплетение защитных ячеистых мембран и проводков. 

Наконец, вот и он. Мягкий как живой, но слишком совершенный для живого — эндомозг. Гибче процессора, управляющего механикой тела, дороже всего, что у нас есть. Эндомозг можно расфасовать в тысячу капсул, и он все равно потом соединится, восстановит нейронные связи и работу импульсов. Он работает четко и бесперебойно, вечно. Сколько веков ушло, чтобы создать это совершенство! Чтобы сохранить личность и перенести внутрь в неизменном виде… 

Запускаю пальцы внутрь, сминаю. Сначала легко. 

На первое предупреждение можно не обращать внимания. На все можно.

Ощущение... неприятное. Почти тошнотворное. Мерзкое. 

Глубже, туда, где идут тончайшие соединения с хребтом. Они шевелятся, как живые, стараются сохранить себя, исправить позицию… 

Мне плохо. Я чувствую это. Осязаю несуществующей плотью. Как если бы... был белковой молекулой. Животным. Или человеком. Я хочу ощутить хоть что-то. Неправильное. Нелогичное. Неприятное. 

Ощутить. 

Тягуче-вязкий кусок отщипывается легко. Дурнота становится такой сильной, словно меня и правда сейчас стошнит. Только в совершенном теле нет ни желудка, ни пищевода, ни нервов, чтобы это почувствовать. Это иллюзия, смесь ошибок и предупреждений. Почти со злостью пихаю кусок обратно. На сегодня — все. Мне не надо спать, но я закрываю глаза. Мне не надо дышать, но я дышу. Я не имею права разрешить другим умереть. Но могу разрешить себе — должность позволяет. Держусь силой воли. Что еще от меня осталось, кроме голой воли?

***

Лу ждет меня в тени расколотой скалы, похожей на врата.

— Ты помнишь, как все начиналось? Люди создали себе помощников. Потом всесильных управляемых аватаров. И наконец, стали ими сами.

— Старые люди умерли.

— Старые люди — это мы.

— Нет! — она резко дергает головой, смотрит почти с угрозой. — Что ты хочешь сказать?

Дергаю к себе, прижимаю, провожу от плеч до бедер. Лу не сопротивляется.

— Что ты чувствуешь?

— Твою злость, — медленно отвечает она и, легко преодолев мое сопротивление, отступает на шаг.

— Да. Эмоции остались. Пока что. Но скоро исчезнут и они. Понимаешь? Мы столько вкладывали в то, чтобы создать из себя богов… А теперь нужно вернуться к истокам.

Лу отступает еще на шаг.

— Я не буду это делать. Это мерзко. 

— Мерзко?

— Ты хочешь отменить все и снова таскать бананы с веток?!

— Я не хочу ничего отменить. Я хочу иметь выбор. 

— Если кто-то хочет отключиться, отключи их, — В ее глазах отвращение. — Они слабы духом. А все, что у нас есть — это дух. 

— У человека — если мы так можем себя называть — всегда был выбор. Ты главный специалист по генетике. Лишь ты способна сделать то, что я прошу. Без выбора нет смысла в силе духа. Ты не координатор, но посмотри на людей. Послушай их. Они не хотят умирать. Они хотят жить иначе. Ну хочешь, восприми это как эксперимент! Как новое… 

Лу долго молчит. Мало кто может устоять перед таким искушением, узнать новое — дороже всех алмазов Вселенной.

‹✣⌥⚆⌘‖°=✣•●␣⚇›

…

Теперь молчу уже я. От потрясения. Зачем она сохранила эту бессмыслицу? Неужели… 

***

Моя рука трогает нечто. Кажется, это понятие “шершавое”. И теплое. 

— Это твоя ладонь?

— Нет, — хихикает Лу. — Это кора дерева.

Эта кора царапает мне палец, наверняка если сжать сильнее, кожа распадется под нажимом. Теперь мне не лететь сквозь грязную грозу и не плавать в потоках расцветающего квазара, но тоски нет. Вокруг множество звуков. По привычке ищу идентификацию и не нахожу. В голове одновременно пусто — и полно от вопросов. Непривычно. Но я могу отвлечься. Могу ведь? Получается. Открываю глаза. Ярко, приходится прикрыть веки.

Это странное зрелище. Лу не похожа на человека. Опускаю взгляд. Я тоже не похож на человека. На старого человека. Это нечто новое. Новое, что создала Лу и ее помощники. 

Я дышу и ощущаю ветерок на коже. И шершавую кору, зажатую между нашими ладонями. 

У Лу есть губы. Я так хотел вспомнить — как это. Идти на поводу у гормонов. У плоти. У химических цепочек. Отдаваться стихии радости или гнева без остатка, и чувствовать боль, голод, жажду, вкус.

— Что это?

— Местные ягоды. Идем со мной, телу надо восполнить влагу.

— Тебе предстоит научиться заново называть нас нами, а не “телами”.

Бодро вскакиваю, но кромка леса ускользает вбок, и становится жестко. Колко. Превосходно. Я чувствую запахи, их так много! Земля на языке. Травяной сок жжет щеку. Я лежу и смотрю сквозь голубоватые метелки растения, названия которого не знаю. Лу смеется.

— Мне кажется… тебе предстоит заново научиться ходить.