Затишье перед бурей

 — Смотри, не забывай то, чему я тебя учила. Обязательно дай мне знать, если что-то пойдёт не так, хорошо? Надеюсь, мне не придётся краснеть из-за тебя, — были последние слова Лидии Петровны, когда она провожала внучку на поезд. Это была её своеобразная поддержка, но легче не становилось. Наоборот, казалось, давление стало ощущаться ещё ярче и весомее. 

 — Как скажешь, бабушка. Ну, я побежала, нужно ещё успеть всё разложить до того, как поезд тронется, — попрощалась Надежда, аккуратно обняв за плечи женщину, после чего заскочила в вагон, отправившись искать своё купе. Там уже были заняты всё три койки кроме одной сверху. И нет, никто не занял её место. Она сама выбрала верхнюю полку, ведь там она могла спокойно находиться наедине с собой. Особенно если зашторить её, что Надя и попыталась сделать.

А попутчики, по-видимому, в одиночестве девушку оставлять не хотели. Это была молодая семья: девушка, выглядевшая всего на пару лет старше Надежды, её ровесник-муж и их сынишка лет пяти. До самой ночи они её не отпускали: интересовались, куда она едет, зачем, почему одна, втягивали в свои разговоры, своим дружелюбным поведением вынуждали вместе трапезничать. Послать их к лешему у юной волшебницы просто язык не поворачивался, да и провести вместе им нужно было не одни сутки. Приходилось терпеть и скрывать то, насколько она была вымотана их разговорами. Только на следующий день у неё получилось отвоевать время на себя, сказав, что ей нужно подготовиться к урокам, ведь, едва она приедет  — придётся пересаживаться на другой поезд, ведущий прямо к школе. Никаких тебе выходных на то, чтобы обосноваться на новом месте. Нет, сразу в бой! Бабушка побоялась, что внучка сразу же найдёт себе приключения на одно место, вот и выбрала билет на самую крайнюю дату.

Желание куда-нибудь скрыться ото всех, убежать и спрятаться, не было удивительным. Надежда не привыкла находиться в компании незнакомых людей, но подобный опыт всегда переживала достаточно стойко. Самым не комфортным в этой ситуации было именно то обстоятельство, что бежать было буквально некуда. С поезда не сойти, личное пространство было строго порционное — и то только в те моменты, когда она запиралась в туалете или выходила в пространство между вагонами, чтобы “подышать свежим воздухом”.

— И я тебе вот что скажу: в Москве осадки, потому что я выпала в осадок, когда узнала, сколько ей накапало! Нет, ну откуда у неё могла взяться такая зарплата, сам посуди! — недовольно вещала соседка по купе, размахивая руками. Её голос был крайне громким и мешал сосредоточиться на любой из книг, его было слышно далеко за пределами приоткрытой двери. А рядом пригрелись благодарные слушатели, развесив уши… “Вот их бы и втягивали в разговор” — думала она, заходя внутрь. Плакала подготовка к занятиям… Оставалось лишь надеяться на то, что в первое время от Нади не будут требовать слишком многого в первые дни.

— Не знаю, вдруг она просто работает хорошо, а у тебя просто зависть играет? Ты же много времени дома с сыном проводишь, а у неё детей нет, вот и отдаёт всю себя работе. Поэтому и зарплата выше, — растерянно оправдывался муж. Надя только молча соглашалась с ним, размышляя о том, как ей жаль ту женщину. Наверняка её сейчас также осуждают и остальные коллеги, только уже не за спиной на расстоянии нескольких сотен километров, а уже, вполне возможно, в лицо. Зная, что сейчас может быть, она попыталась как можно скорее скрыться за шторкой своей койки, однако не успела даже и шагу сделать на лестницу, как на неё обернулись, взмахивая блондинистой гривой.

— Ещё чего! Ты просто не видел всего! А я вот видела, как она частенько запирается с начальником в его кабинете, и на обед они ходят тоже вместе! Пригрел хитрую лисицу, а она его захомутала и выпросила себе прибавку, я уверена в этом, — хмыкнула женщина. — Вот ты как думаешь? У вас в классе тоже наверняка такие есть, да? Втираются в доверие учителям, со всеми милые и добрые, сами ничего не добиваются, но на любую просьбу отвечают отказом и чуть что — вину скидывают именно на тебя, ведь они, такие-растакие умные и хорошие, так поступить не могли!

— Талантливые люди талантливы во всем, даже если это относительно того, чтобы в начале выкрутиться так, чтобы потом не крутиться всю жизнь как белка в колесе. Мне бабушка так говорила. Не все люди добиваются своего честным путем, это нужно просто принять, — тихо ответила Надежда, после чего полезла наверх, как бы подводя тем самым точку в диалоге. Зубоскалить она уже устала. Шкала раздражения была уже на подходе к высшей отметке, поэтому она и избегала разговоров любыми возможными способами.

Саквояж всё это время лежал рядом на полке, в ногах. Частенько Надежда доставала из него свою волшебную палочку, разглядывала её, проводила по лакированной поверхности рукой  — пыталась сквозь неровности дерева прочувствовать струящуюся внутри магию. Это её успокаивало, помогало сдерживать проявляющуюся агрессию в узде и не срываться, когда хотелось взять эту самую палочку и наколдовать что-нибудь вроде “силенцио”, заставившее их всех замолчать, а то и вовсе — просто трансгрессировать* куда-нибудь подальше отсюда. Домой, например. 

Она уже очень сильно скучала по школе, по бабушке, по своему родному домовому, по друзьям и даже учителям. Жаль, нельзя было просто воспользоваться порталом и в мгновение ока оказаться на нужном месте. Нет, вообще-то, такое было возможно, но порталы и стоили дороже, чем билеты на обычный маггловский поезд, и были куда более опасными. Здесь и людей много, и на месте встретит доверенный человек. А портал что? Его было достаточно заколдовать на другую точку и всё — тебя никто не найдет, если сам трансгрессировать не можешь в силу возраста. Лидия Петровна рассказывала, что сейчас с этим дела обстоят очень сложно: они там все в министерстве были как на пороховой бочке в связи с тем, что творилось в маггловском мире.

Много мыслей скапливалось в праздном лежании. Сложно было ничего не делать столько времени, ещё сложнее — сдерживать рвущиеся наружу мысли. Надежда пыталась отвлекаться, прокручивала в своей голове видения, пыталась вспомнить лица, которые в них фигурировали, и запомнить их, чтобы в будущем найти их и… А что и? Что будет дальше она придумать не могла. Просто так подойдет и подружится? Они уже не в том возрасте, чтобы так легко начать общение. Не может же она сказать “здравствуйте, я приехала к вам из СССР, потому что вы все скоро умрете”! Умора, да и только.

Неизвестность пугала. Вызывала тревогу. Надежда сомневалась в своих силах, в своих знаниях. Сможет ли она понимать их язык? Наверняка её занятий не хватит, в реальной жизни они ведь разговаривают совсем не как в учебниках. Да и тренировалась она не с носителями — естественно, откуда их взять? — а лишь с обычным артефактом, который одолжила у подруги на время. Да и вдруг у них совершенно другая программа? Конечно, она почитала немного о факультетах, но ведь это по сути ничего не гарантировало. Надя даже не знала, на какой из них попадёт. Да и это всё были только цветочки. Как уберечь мир от катастрофы, когда ты одна в незнакомой стране и нет никого, способного тебя поддержать?

Ещё больше погружаться в пучины мрака Надежда не могла. Чем больше она думала, тем больше сомнений появлялось, тем страшнее становилось. Так и было: пытаешься влиться в компанию — не знаешь, куда деть рвущееся наружу раздражение, погружаешься внутрь себя — и начинаешь терзать себя сама страхами и раздражением на своё поведение.

Не зная, куда ещё себя деть, Надя решила, что самым оптимальным решением было бы выплеснуть все свои эмоции на бумагу. Рисовать она не очень умела, прирождённой художницей не была, но это здорово помогало развеять мысли, захламляющие сознание. Весь её альбом был заполнен картинами видений. Красочные яркие картинки страницей спустя сменялись мрачными чёрными страницами. Изображения счастливых семейных пар или мирных уроков сменялись жестокими убийствами или одинокими фигурами, потерявшими близких. 

— Извините за задержку, мэм, я, эм… меня задержали, — неловко промямлила Надежда, подойдя к суровой сухопарой женщине в длинном закрытом платье глубокого темно-зелёного цвета. В руках у неё была табличка с именем, благодаря которой Надя и поняла, что именно она была её встречающей. 

— Я всё понимаю, не беспокойтесь. Меня зовут профессор Минерва МакГонагалл, я сопровожу вас на Хогвартс Экспресс. Следуйте за мной, Над… Надейжда, — несколько чопорно сказала по-типичному английская женщина, развернувшись и взмахнув полой своего платья. Услышав своё имя, Надя еле сдержала смех.

— Можно просто Хоуп, — улыбнулась девушка, посеменив за преподавательницей и таща за собой чемодан с саквояжем. Она думала о том, что эта женщина удивительно похожа внешне на её собственную бабушку. Увидев её, все страхи моментально исчезли — пускай и временно, но ей стало намного легче.

*Трансгрессия (апарация) — название телепортации в мире поттерианы.