"Вантаблэк"

Атомный крейсер «Титан» шел по океану так плавно, что та часть экипажа, которая собралась в его тупом, как у кашалота, носу и у которой был доступ к укрепленному прозрачному куполу, вовсе забыла, что сейчас их красавец режет водное одеяло со скоростью, которую не переживут случайно попавшие по пути рыбки. Хотя людям при этом казалось, что «Титан» не режет, а плывёт ленивым брасом, наслаждается этим глубоким синим, в которое они приземлились шесть месяцев назад.

Шесть месяцев назад они приземлились на экзопланету GJ 1456HL4 b, где их необъятный космический крейсер был оперативно преобразован в плавучую исследовательскую базу. Планета-океан не располагала сушей выше уровня воды, а ее недра потоки уходили вглубь на сотни километров – так говорили морские геологи Штицхен и Смит. Месяц назад к ним через гиперскачок привезли устройства и материалы для создания искусственного плавучего острова. Незабываемые ощущения – важные люди в Космической Конфедерации действительно читают научную дребедень, которую эти пятеро крохотных человечков в белых халатах шлют им вместо красивых литературных памфлетов. Они действительно уцепили главное.

На планете есть кислород.

Химическое строение воды состоит из трех символов, знакомых каждому отпрыску матушки-Земли.

Населяющие её обитатели – углерод с точки зрения химии. Да здравствует углеродный шовинизм!

Итог:

Планета подходит для человека.

Капитан Эо была удивлена, получив эти известия – Штицхен, совсем еще мальчишка двадцати пяти лет отроду, сдерживался так сильно, чтобы не начать прыгать вокруг неё, пока рассказывал об этом «без этой вашей ученой мути», что она даже подумала вручить ему медаль за терпение. Он действительно хотел прыгнуть на нее и обнять, и знал, что за это получит по башке. И терпел. Хотя как можно терпеть, когда ты галдишь о новости про первую подходящую для жизни экзопланету, когда даже ее ребята, экипаж "Госпожи Удачи", который, если видел перед собой рыбу, думал прежде всего о том, с чем её можно будет зажарить, поняли, насколько это все было грандиозно.

Ей уже прислали орден и нарекли Лордом Межгалактических Транзакционных Путей – традиция, схожая с старобританской, насколько она помнила из уроков истории Земли. Золотая шушера хранилась вместе с дырявыми носками в шкафу ее спальни, хотя команда, также получившая награды, носила их с гордостью.

– Прям стартрек, - усмехалась Мария, их морской биолог. Эо ворчала, что не понимает. Ей достаточно было знать, что «Стартреком» она не оскорбляла её ребят.

Вместе с материалами, красивыми бирюльками и припасами конфедераты отправили и крайне патриотичное письмо с похвалой и требованием: продолжить изучение планеты для поиска ценных материалов.

«Ныряй всё глубже, «Госпожа Удача», и стремись к бесконечности!»  

– Чёртовы капиталисты, – усмехалась Эо, стоя на балкончике своей комнаты и раскуривая сигарету. Их корабль дрейфовал, и изредка ей казалось, будто бы всё это - просто затянувшийся курорт на одном из туристических астероидов. К письму она не прикоснулась; читала его Мария. Они с ней сразу сошлись, с её осторожностью и недоверием к броским словам. Сошлись и дальше пошли вместе, и сейчас Эо, которая уже привыкла к тому, что учёные похожи скорее на маленьких детей, когда рассуждают о теме своих исследований, видела в Марии совершенно противоположное.

Она хмурилась и молчала, время от времени делала вид, что заново читает письмо, что смотрит в закат, что ищет что-то в нагрудном кармашке. Эо – тактичный человек. Она протянула ей новую сигарету. Мария отказалась. Не курит.

– Что такое? – спросила она прямо. Мария, не понимая, нахмурилась. – Да брось. Это же такая новость – первая планета, которая нас не прихлопнет! Ты посмотри, – выбросив сигарету за бортик, Эо притянула женщину за плечи и повела рукой по бесконечному синему горизонту. Синее небо отдавало немного фиолетовым (из-за того, что химические вещества в воздухе все-таки немного отличались от земных, что, однако, совсем не вредило здоровью), но всё еще было синим, а теплая Звезда горела так же ясно, как и родное для Марии Солнце. – Тут можно будет обустроить новый Амстердам, как думаешь?

Она, Мария, была с земли. Эо родилась на астероиде, об этом говорило её имя и идентификационный номер вместо фамилии. Ей было все равно на цвет солнца и неба. Марии – нет.

Мария почувствовала головой её ключицу и табачный привкус. Она улыбнулась.

– У Амстердама долгая история. Хочу, чтобы тут была своя.

– А я хочу, чтобы тут был такой же магазинчик с каннабисом. И та улица, которая…

– Тебе бы только курить и трахаться.

Эо фыркнула, нагнулась, поцеловала шатенку в макушку.

– Тебя не устраивает?

Мария не ответила. У нее не было настроения для флирта и пошлых шуток. Почувствовав, что больше не может играть беззаботность, женщина высвободилась из рук Эо и, отойдя на пару шагов, облокотилась о бортик.

– Мы не должны идти дальше.

Эо в изумлении посмотрела на подругу. Она нагнулась, скрестив перед собой руки, чтобы заглянуть ей в глаза.

– Чего?

– Не должны. Эо, я серьезно! – воскликнула она и от нервозности принялась ходить взад-вперед. – Мы изучили, ну, сколько? Какой квадрат этого океана? А сколько их ещё? Зачем нам «нырять глубже», если и на поверхности можно устроить прекрасную колонию, которая будет процветать и расти?

– Милая, нам проспонсировали эту экспедицию исключительно из-за того, что тут, на этой планете, – капитан постучала пальцем по воздуху над водой, на которую выходил её балкон. – Могут быть полезные ископаемые. Этим жирным крысам всё равно на твои слова. Они голодны, и едят они камни и чёрное масло.

Мария поджала губы, упрямо уставилась вдаль. Эо не понимала её боли, но чувствовала её. Ей, закалённой трагедиями и подъемами, любые переживания не казались тем, чего нельзя было бы пережить. Она попыталась приобнять женщину за талию, уткнулась носом, прошептала на ухо что-то пошлое, поцеловала её в шею, роняя выжженные краской белые кудри, пошла дальше – Мария была каменной. Мягко извиняясь, она ушла с балкона капитанской каюты, оставив капитана чертыхаться себе под ноги.

Вспоминая это, стоя в рубке «Титана» и стремясь в ней куда-то вниз, Эо невольно рисовала на отчёте о замене масла закорючки и линии. Ручка в ее смуглых грубых руках ходила без навигации, а взгляд рассеянно, хмуро бегал по бездонной черной массе, в которую они плыли уже третий день.

Она подумала вдруг: что бы сказала та Мария на эту их экспедицию в глубины океана? На то, что они вышли далеко за «свой квадрат», что опускались и опускались вниз, медленно, неминуемо? Туда, куда человеку пока нельзя?

Она не успела додумать эту мысль до чего-то дельного: вокруг сухой талии почувствовала теплые руки, которые обвили её, прижимая к себе поджарую капитаншу. Мария мурлыкала что-то за её спиной, поглаживая сквозь легкую форму – Эо не любила постоянно носить защитный костюм. Она хмыкнула, улыбнулась – улыбка получилась на редкость паршивой. Мария этого не видела. Она потянула её за собой, уводя из рубки к себе в каюту.

Раньше Мария никогда бы не оторвала ее от работы и не позволила бы оторвать себя. Эо часто шутила, внезапно подныривая под юбку учёной сзади и хватая её за задницу, когда та опять сидела напротив своего огромного аквариума, но дальше они никогда не шли.

Сейчас у Эо такая выходка радость не вызвала. Та Мария, которая шлёпала её по рукам и краснела от возмущения на похабные шутки, которая ругалась с её матросами и которая так тревожилась касаемо их экспедиции, была роднее. Такая Мария не смотрела на нее бездонными, черными глазами, не отрываясь, в течение полуминуты.

Такая Мария ни за что бы не отправила запрос на атомную подводную лодку и не поплыла бы по координатам, не предоставив их капитану. Нынешняя Мария так и сделала.

Это была её идея, идея чужой Марии, отправиться куда-то на юго-запад и вниз, вниз, вниз.

***

Она изменилась после одной их ссоры, которую прервала, чтобы не взорваться и не рассориться окончательно. Биологица ушла, громко топая ногами, взяла экзокостюм и мешок замороженной рыбы – пошла кормить этих своих «типа-дельфинов», как их обзывала Эо, которая отродясь дельфинов не видела и которой на тот момент было всё равно. Именно в тот день Мария вернулась другой. Поняла капитанша это только сейчас.

Тогда начались эти разговоры про Бездну, про чёрную, необъятную. Про то, как много всего она в себе хранит и как это интересно. Сначала казавшаяся обычным научным любопытством, ее одержимость глубиной вскоре переросла всё, что Эо раньше видела. Мария бредила тем, чтобы спуститься вниз. Чтобы исследовать. Без ведома капитана она отправила запрос и разрешение, а Эо одобрила.

Дура.

Она пыталась спросить, как закончились ее игры с «типа-дельфинами», но Мария лишь загадочно посмотрела на нее и ответила, что те – крайне умные животные, даже умнее самих дельфинов, хотя выглядят примерно так же. Планету населяли в большинстве своём глупые создания, которые не подавали признаков осознанности или зачатка цивилизации. "Типа-дельфинам" присвоили примерно такой же статус; выяснили, что у них есть свой язык, что они любят играться и крайне жестоки по отношению к своим сородичам, которые отказывались играть по их правилам. Их изучали, но не считали достойными собеседниками. А Марии они нравились.

– Да отвлекись ты от нее, - ворчала Эо. Когда Мария не пришла нежиться, она сразу поняла, где её искать.

Мария стояла у того самого прозрачного купола и пялилась – не смотрела, а именно пялилась – в ночь. Бесконечную, вязкую. На нее она смотрела с таким восхищением, с каким не смотрела ни на одну рыбу на поверхности. Эо всматривалась и ничего не видела. Бездна не давала ей ничего, глушила звуки и свет, забирала воздух, не позволяя дышать, и напоминала, что с каждым километром купол их водного гроба становится всё тяжелее. Просто… ничего. Ни-че-го. Темнота, хотя Штицхен утверждал, что это еще не темно, потому что их прожекторы светят и окрашивают воду вокруг в свой цвет. Эо порывалась струсить, приказать отключать прожекторы даже вовремя их предполагаемого дня. Оправдывала это тем, что не хочет тратить энергию и перегревать реактор. На самом же деле не хотела, чтобы что-то, что видела Мария, вглядываясь в бездну, увидело их.

– Эй! Там что-то есть! – закричал этот противный докучливый Штицхен раньше Смита, который только открыл рот для черствого "вижу неопознанный объект" (хотя, наверное, хорошо, что он так не сказал). Эо была рада отвлечься.

– Что там? – требовательно спросила она. Застучали сапоги по металлической лесенке. Эо подошла к панели с локаторами. На тех появлялись, мигая, небольшие прыщики – сначала один, потом два, три, пять, пятнадцать… Геолог кричал ей, что это дно, а точки – объекты на этом дне. Эо не могла поверить, а вскоре её липкая мерзкая бездна стала светиться снизу слабым, ленивым зеленоватым цветом, прозрачным в такой-то толще воды. – О, боже…

Они выплывали в подводный каньон. Невообразимое зрелище открылось перед командой и учеными: люминесцентные водоросли с шипастыми стеблями непрерывно ползли по морскому дну, освещая всё вокруг, а когда мимо их купола пронеслись небольшие скаты – в прозрачных крыльях так чётко просматривались хрящи и органы, что Эо поёжилась – никто не смог сдержать восторженного вздоха. Скорость снизили до минимума. Все засуетились, забегали – где оборудование, где дроны, куда кинуть эту установку? Полезли в экзокостюмы, да и сама Эо так сильно хотела коснуться хоть какой-то земли, что готова была пренебречь своими принципами и растолкать всех желающих залезть в один такой.

– Нам дальше.

Все замерли, и те, кто дрался за сапоги к экзокостюму, и те, кто просто помогал перетаскивать ящики с оборудованием, которое учёные хотели установить. Мария смотрела на всех, и в искусственном свете холодной подводной лодки её глаза казались чернее, чем окружавшая их ранее бездна. Эо нахмурилась.

– Мы пойдем, - согласилась она. – После небольшой остановки.

– Потом. Нам надо дальше, - проигнорировав слова капитана, Мария, подняла руку. Указательный палец вёл к стеклянному куполу. Все, бросив свои дела, вновь вывалили к нему. – Туда.

Мария указывала за небольшую скалу, а там, обманывая человеческий глаз, томилась подводная река. Эо знала про такие; по ним текла не вода, а нечто более тяжёлое, жидкость, которая могла опуститься ниже и создать разницу в плотности. Здешняя же «река» поглощала свет водорослей-паразитов («это падальщики! – кричал Штихцен. – они поедают глубоководный снег, который опадает сверху!»), а сама имела оттенок чего-то мутно-зеленого. Эо сразу подумала о каком-то газе, тяжелом и ядовитом.

– Это может быть опасно, - проговорила она. – Лучше изучить это место, а уже потом двигаться дальше. Если вдруг мы наткнемся на скалу, то не сможем выплыть.

– Мы не наткнемся.

- Да откуда ты знаешь?

- Я знаю. Я же указала на эти координаты, – внезапно улыбнулась она. Эо услышала позади себя одобрительный гул. – Нам нужно дальше. Нужно найти, куда она ведёт. Не волнуйтесь, капитан, мы не опустимся в реку, нужно просто следовать за ней.

***

С того момента прошло три дня, хотя Эо не могла быть уверенной, что к их бездне было применимо понятия пространства и времени. Не было ни того, ни другого. Ни-че-го, только теперь к этому «ничего» прибавилась странная зелёная река и жутковатые водоросли, которые светились и питались падалью.

Откуда на такой глубине падаль, Эо понять не могла. Штицхен говорил, что она опадает вниз, на что капитан отвечала, что он, вообще-то, геолог и в таких вещах может ошибаться, а сама, рассматривая записи с дронов и добытые ими образцы, замечала, что у них чрезвычайно сильные толстые корни. Эо не была ни геологом, ни биологом, но думала, что такие корни у них были из-за богатой почвы.

«То-то в Конфедерации обрадуются», - думала она, пока они продолжили скучно идти вперед. Пока река не закончилась, а случилось это внезапно – просто кто-то зевнул, пока наблюдал за камерами, а в следующий момент побежал с криками о том, что они вновь на что-то наткнулись.

Женщина надеялась, что это будет такой же островок с водорослями и скатами. В ответ на её надежды планета открыла истину: всё, что ранее она называла «Бездной», было плоским блюдцем по сравнению с лагуной, открывшейся перед ними сейчас.

Эо назвала это «лагуной», потому что свет от их лодки падал на небольшие острые подводные скалы, которые окружали огромный бездонный глаз. Собравшиеся у стеклянного купола с зачарованным ужасом смотрели на чёрный непроглядный кратер. Он обманывал, притворялся плоским, хотя у всех них было ощущение, что именно здесь начинался путь к центру загадочной планеты. Вся океаническая темнота и пустота, встреченная Эо ранее, была здесь и казалась небом над разлившейся лужей чего-то густого.

– «Вантаблэк», - внезапно послышалось рядом с ней. Эо нахмурилась, повернулась к подошедшему к ним Штицхену, когда подлодка продолжила идти вперед.

– А?

– Это… это вещество такое, оно поглощает 99 процентов света, – говорил он, а сам, зачарованный, смотрел бездне в глаз.

– Это вода, а не вещество, – возразила Эо. «Титан» дошел до места, с которого уже мог опускаться дальше вниз. Она бегло осмотрела собравшихся под куполом – большая часть команды находилась здесь. Кто же тогда руководил их погружением? – «Вантаблэк», – задумчиво произнесла она.

Они стояли, маленькие люди, муравьишки, стояли кучкой в одном крохотном для них месте, и смотрели, раскрыв рты, на то, как от света, испускаемого могучим «Титаном», по мере погружения не остается ничего. Не видно было уже скал, померк свет маленьких лампочек, расположенных на полу. Никто даже не пошевелился, никто не забил тревогу. Эо казалось даже, что тревогу эту чувствовала только она одна. От нее и только от нее гудела эта маленькая площадка. Так думал каждый. Океаническая тьма поглощала свет и их возможность к коллективной тревоге.

– «Вантаблэк», – она еще раз проговорила, прожевала в оставшемся вокруг нее воздухе. В неполной темноте Эо повернула голову, ища Марию. Она нашла ее совсем рядом, и та смотрела ей за плечо, в окно. Её глаза были такими же черными, слепыми. Они тоже поглощали 99 процентов света, и Эо поняла, что начали поглощать еще тогда, когда она впервые ушла к этим якобы говорящим рыбам.

Тогда они поглотили первый процент их света.

Эо смотрела на её умиротворённое лицо, пока свет ещё не совсем потух. Прожекторы «Титана» продолжали работать. О них уже все позабыли.

Перед тем, как полностью уйти в темноту, Эо заметила острый рифлёный зуб. Такой же, какие они по ошибке приняли за скалы, обрамлявшие бездонный океанический глаз.