Чудовище

– Дайте угадаю, они сказали, что я чудовище, которое необходимо остановить любой ценой? – спросила она, как только рассеялся сиреневый дым, наполнивший ее берлогу, когда они задели поставленную ловушку.

Да, они получили четкие инструкции: обезвредить, захватить и доставить ее живой. И их предупредили, что у их цели «не все в порядке с головой»: она не в ответе за свои поступки, так как находится во власти эмпата. Всего лишь инструмент в руках их настоящего противника, творящий ужасы отнюдь не по собственной воле и в действительности даже не подозревающий об этом. И захватить ее нужно, чтобы узнать врага.

Но после всего – всех отчетов о происшествиях, к которым она была причастна, всех записей с камер, запечатлевших ее поступки, всего увиденного на пути в это место, – он уже сомневался в правдивости полученной информации.

– Что ж, у них есть причины так говорить, этого я не отрицаю. У каждого свои критерии того, кого называть монстром. У меня тоже они есть, между прочим, – и она, впервые за все время повернувшись к ним, постучала лезвием кинжала по своему виску, привлекая внимание к шраму, тянувшемуся к затылку, постепенно исчезая в волосах.

– И по сравнению с Империей мне есть еще, куда расти.

В ее голосе не было ни намека на волнение, хотя они все держали ее под прицелом своих бластеров, не спуская взгляда. Он понял причину ее спокойствия: она была не одна. Он ощутил чье-то присутствие в тенях, но как бы он не вглядывался в окружающую тьму, ему никого не удалось найти. Как вдруг один из них, затем второй, и еще третий, свалились и были утащены в тени.

Но никто не сдвинулся с места, кроме него. Никто даже не вздрогнул. Что-то было в том дыме, что они вдохнули. Но почему тогда он мог двигаться?

– Следи за манерами, Генрих, – услышал он ее и обернулся, чтобы выяснить с кем она говорила. – Мы разговариваем вообще-то.

Их взгляды встретились, а потом он заметил метку на ее шее. Он знал, что это такое: у него была похожая. Буквы означали название проекта, в котором она участвовала, а цифры – порядковый номер. Дело было отнюдь не в дыме.

– Я «училась» в одной из их «академий». Этого они, спорю, даже не упоминали?

Он оглядел своих товарищей, уловил их ужас. Держать под контролем столько людей, обученных сопротивляться эмпатическому влиянию… тяжело и для нее, увидел он струйку крови из носа. Кровь заметила и она. Вздохнув, она взяла со стола револьвер и, прокрутив барабан, сделала несколько метких выстрелов. А рухнувшие тела обвили лианы и терния, покрывавшие стены и пол, и утащили их во тьму.

– Виноград, – ответила она на вопрос, который он не задал. – По крайней мере, был им несколько поколений назад. И его зовут Генрих Четырнадцатый. Начиная с Восьмого они получаются слегка плотоядными. То, что нужно для стражи.

Она лишь усмехнулась возникшей в его голове мысли.

– В отличие от Империи я никогда не похищала детей, чтобы ставить на них опыты. Конечно, сейчас я собираюсь поставить небольшой эксперимент, и ты – его немаловажная часть, но согласись: ты определенно не беспомощный ребенок.

Вновь их взгляды встретились. Когда она успела подойти к нему так близко?

– Ты не скован, не заперт в камере и в твой мозг не вставлен аппарат, чтобы контролировать твое сознание. Хотя, чтобы контролировать твой разум, мне никакой сторонний аппарат не нужен, но, должна признать, они все облегчают.

Он понимал, на что она намекала: печально известный Икарус-4.

– Таких мест как Икарус-4 гораздо больше, чем они когда-либо признают. Конечно, есть академии, соответствующие всей этой пропагандистской программе «Эмпаты в Империи», где таких как мы действительно просто обучают контролировать свои способности, но… Мы с тобой были в других местах.

Она улыбнулась и протянула ему пробирку с фиолетовой жидкостью.

– Когда-нибудь слышал об «Эйкс»?

Наркотик, постепенно набирающий популярность и захватывающий черный рынок. Ходили слухи, что…

– И это правда. А теперь подумай, что он может сделать с эмпатом, который и так на все это способен?

Он сможет остановить ее, освободить свою команду.

– Зачем? После всего, что они сделали с нами, ты все равно среди них, стоишь на их стороне, носишь их форму, – он уловил раздражение в ее голосе. – Я лишь хочу показать тебе истину. Освободить тебя от их лжи.

Он выпустил из руки свой бластер – почему он им еще не воспользовался? – забрал пробирку из ее руки и, не задумываясь ни на миг, – почему? – выпил ее содержимое.

И весь мир заиграл другими красками. Он увидел, ощутил, услышал… Генриха. Его голод, желание забрать их всех.

Но тут его разум наткнулся на мысли его товарищей. Все презрение, ненависть, страх, что они испытывали к нему. За миг он узнал обо всех приказах следить за ним, держать его на мушке, об их готовности в любой момент вонзить ему в спину нож.

А потом он взглянул в глаза и ей.

Ее разочарование обернулось раздражением. Гнев мгновенно охватил ее, и вновь она не промахнулась.