Длинные торговые ряды извивались змеями, обвивая дома кольцами и зигзагами. Бедняки, торгующие рыбой, чередуются с солидными прилавками, заполненными дорогими тканями и готовой одеждой. Приправы, посуда, продукты — на местном рынке можно купить все, что угодно, если ты при деньгах.
Они спустились сюда, чтобы выйти к причалу: скоро прибудет большая партия лекарственных трав. Груз этот дорогой, из-за особенностей климата их страны большинство растений не могут произрастать без солнца и в постоянной сырости. Приходится закупать медикаменты у соседей, а цены у них кусались пострашнее самой зубастой акулы.
Им нужно следить за отгрузкой и дальнейшей поставкой трав в больницу и аптеки. Воровство в портах процветало вместе бедностью жителей ближайших окрестностей. Сегодня прибыл слишком ценный груз, чтобы отправлять контролировать порядок в порту отряд генинов, поэтому выбор Мизукаге пал на них.
Снова ряды с морепродуктами, прилавки ломятся от водорослей, гребешков, и всего то, чем так богат их рыбный край.
Мангетсу шел рядом, глядя себе под ноги. На мгновенье, его лицо перечеркнула гримаса отвращения, но его тут же сменило привычное, апатичное выражение.
Кисаме, не в первый раз, наблюдавший эту метаморфозу, мог сделать только один очевидный вывод: его воротило от рыбы.
Он не понимал, почему: рыба это их основной рацион, ее едят и бедные рыбаки, и дайме, но спрашивать не решался. Ни к чему проявлять излишнее любопытство, оно не доведет до добра.
— Здравствуйте, Хошигаки-сан, — с ним поздоровался низкий, бородатый старик, одетый в светло-желтое кимоно. Рядом с ним стояла служанка с корзинкой, почтительно склонив голову. — Как поживает достопочтимый Кодзабуро-сан?
Хозуки Митараи долгое время был лидером своего клана, но теперь отошел от дел, передав титул следующему поколению, став почетным старейшиной своего селения.
— Хорошо поживает, — ответил Кисаме после ответного приветствия, — спасибо.
— Передайте ему, что он задолжал мне партию в шоги, — Митараи улыбнулся в седую бороду.
— Передам, — Кисаме подумал, что едва ли у Кадзабуро, нынешнего лидера клана Хошигаки, найдется время на настольные игры со стариком. — Непременно.
Клан Хозуки и Хошигаки были соседями, и поддерживали дружеские отношения, которые старались сохранять взаимными актами вежливости даже после расселения и изменения границ территорий.
Митараи смотрел на Мангетсу, ожидая приветствия. Тот, вперив взгляд старику в переносицу, упрямо молчал, сложив руки на груди. Он всем своим видом показывал, что и через губу не плюнет, не то, что будет с ним здороваться.
Хозуки, у которого никогда язык не отсохнет от вежливости, своей дерзостью сейчас крушил целый набор шаблонов своего поведения, которые Кисаме держал у себя в голове.
Что между ними произошло?
— Пойдем, Рёко, — обратился Митараи к служанке, так и не дождавшись проявления к себе уважения. — На той стороне продаются отличные устрицы, — девушка кивнула, и они отправились дальше по улице.
Мангетсу, направив чакру в ноги, взмыл над людской толпой, и, отталкиваясь от крыш и стен, расположенных рядом домов, уверенно двигался в сторону причала, не дожидаясь Кисаме.
Тот быстро догнал его, и когда с бега они перешли на шаг по бревенчатому настилу, не удержался, и все же выразил свое отношение к ситуации:
— Это было грубо.
Мангетсу остановился, глядя на ряды покачивающихся, стоявших на приколе лодок. Возле доков сновали рабочие, над головами кричали чайки.
— Я с нем не разговариваю, — ответил Мангетсу, не повернувшись к нему. — Вообще. Даже не здороваюсь.
На горизонте показался корабль, за разгрузкой которого им полагалось следить. Волны разбивались о причал, на небе начали собираться тучи.
Кисаме решил не расспрашивать дальше о причинах конфликта, ни к чему совать нос в чужие дела. Но тот, неожиданно добавил:
— Он хотел, чтобы мы не пережили ту самую зиму.
От этих слов повеяло холодом, от которого кожа трескалась на руках, ледяным ветром, запахом крови разбрызганной на снегу.
Кисаме хорошо запомнил ту самую зиму. Помнил руины города, уходящего под воду, снежную бурю, голос, срывающийся на истеричность:
Отпусти меня!
В ту самую зиму в Киригакуре состоялось второе пришествие демона, Киджин но Сайрай.
***
В тот год зима выдалась на редкость холодной и снежной. Ветер пригнал с севера тяжёлые, свинцовые тучи, которые вскоре прорвались, и несколько дней осыпали снегом прибрежные города и поселки. Дороги замело, море, впервые, за двадцать лет, по словам старожилов, сковало льдом.
Именно в такую зиму, 18 февраля, на свет появился брат Мангетсу — Суигетсу Хозуки.
Когда в доме, наконец, раздался звонкий, детский плач, все выдохнули с облегчением: матери обещали тяжелые роды.
Мангетсу тогда было 12 лет, и радость от того, что теперь он старший брат накладывалась на то, что через месяц состоится выпускной экзамен из академии, и он, наконец, станет генином.
Его разбудила дрожь земли: дом ходил ходуном, на кухне подпрыгивали чашки, потолок и стены покрывались трещинами, с них начинала осыпаться краска. За окном едва начало светать, но было шумно, как в самый разгар дня.
— Где твой отец?! — мать, спотыкаясь, завалилась к нему в комнату. Она была очень слаба, и еле передвигалась, роды действительно дались ей тяжело. Мангетсу бросился к ней, чтобы она не уронила сверток из одеял, в котором лежал его брат.
«Где твой отец?» и «Ты ел?» — это были главные фразы из маминого лексикона. В клане ее недолюбливали: она была «пришлая», отец встретил ее на юге, далеко от родных мест, и привез сюда.
«Трофейная жена», говорили о ней, кто-то даже осмеливался предположить, что отец выкрал ее из какого-то публичного дома. Ее нетипичная для этих мест внешность: бледная кожа, белоснежные волосы и неестественно яркие глаза, делали ее героиней множества людских пересудов.
Мангетсу не верил тому, что говорили люди, он верил своим глазам. Он видел, что она обожала отца, и была первоклассным шиноби: ее навыки убийства были на высоте. Вместе они прошли множество кровавых миссий. Иногда он даже задумывался, что она любила сильнее: отца или все-таки убивать?..
— Папа ушел на миссию…
— Забирай брата, — мать сунула ему в руки орущий сверток, — и беги! — своды дома задрожали, под дверь хлынула вода. — Беги!
Отец объяснял ему, что стадо движется со скоростью самого медленного животного. И иногда, чтобы выжить, приходится чем-то жертвовать. Чтобы не лишиться целого стада, иногда приходится избавляться от тех, кто не успевает: раненых, и слабых.
Сегодня мама добровольно приняла судьбу «самого медленного животного». Она была «пришлой». Ее никто не стал бы спасать кроме отца.
Мангетсу прижал к себе брата, и выбрался из окна на деревянную веранду. Бросил последний взгляд на комнату, чтобы запомнить длинную, пепельную косу, кимоно расшитое лотосами, несгибаемую спину, и взгляд, наполненный яростью и любовью.
— Почему ты еще здесь?! Я сказала, беги!
Он сорвался с места, и побежал вверх, по улице, поднимающейся в гору.
— Вулкан проснулся! — кричали пробегавшие мимо него люди. — Идет большая волна!
Извержение подводного вулкана вызвало землетрясение, часть суши, где располагались рыбацкие поселки, кварталы Хозуки, и еще нескольких кланов уходили под воду из-за смещения земной коры.
Дома кренились, по улицам катились пустые телеги и домашняя утварь. Куры носились по двору, хлопая крыльями, где-то мычали коровы и блеяли овцы. Мангетсу на мгновенье остановился, обернулся, чтобы взглянуть на море, и увидел ее, «большую волну».
Волна была просто огромной. Будто гигантский кит махнул своим хвостом, и теперь их дома сносило мощным потоком воды, как ракушки и гальку, разбросанную по морскому дну. Поднимая вверх льдины, на берег неслась громадная, черная толща воды, сметая все на своем пути.
Пробегавший мимо рыбак задел Мангетсу своим мешком по голове. Тот опомнился, брат, завернутый в пеленки, продолжал реветь, но из-за шума вокруг Мангетсу не слышал его плача. Нужно было подниматься вверх, к скалам, где начинается «материк», там будет безопасно.
Мангетсу двигался вверх, под нарастающим ревом цунами, не представляя, как потом отец отыщет его и брата в этой толпе. Людское море казалось ему еще больше того, что было у него за спиной.
О том, что отца они больше не увидят, он еще не знал. Он погиб, применяя свои способности вместе с другими соклановцами, пытаясь обуздать гигантскую волну.
Его смерть всякий раз будет напоминать Мангетсу о том, как беспомощны люди перед лицом стихии.
Всего за несколько часов, они стали сиротами, и превратились в «самое медленное животное» для своего, человеческого стада.
***
Ему все же удалось отыскать «своих», тех, кто из клана Хозуки смог уцелеть. Выжившие собирались в группы, и обустраивали временное пристанище возле скал, недалеко от туманного леса.
«Свои» тут же стали чужими, у всех хватало забот, никто не собирался с ними нянчится. Мангетсу осознавал всю бедственность их с братом положения: близких людей у них больше не было, а сам он не зарабатывал, следовательно, никакой пользы общине не приносил. Все имущество было уничтожено водой, и все, что им с братом досталось по наследству — знатное происхождение.
Их отец был потомком второго Мизукаге, Генгетсу. Всегда веселый, с копной пшеничных, светлых волос, он действительно был похож на знаменитого предка, которого Мангетсу видел на портретах.
Горевать о потере родителей у Мангетсу не было времени. Перед ним вставала другая, более важная задача — выжить.
Его показатели были средними, и закончить академию раньше срока ему не позволяли его способности. Фамильные техники по разжижению тела давались ему нелегко, для того, чтобы удерживать такую форму нужно очень тщательно контролировать чакру. Сын «пришлой», в клане от него великих свершений никогда и не ждали.
Мангетсу никогда не считал себя ни сильным, ни смелым. Он просто оказался в ситуации, когда у него не осталось другого выбора.
На время бедствия всеми деньгами в клане распоряжался его непосредственный глава: Митараи Хозуки. Он тщательно контролировал расходы, и Мангетсу понял, как сильно он зависим от денег, заработанным кланом, и от его расположения.
Сам он мог обойтись без многих вещей. Без новой, теплой одежды, без посуды и других предметов быта, даже без одеяла. Он засыпал возле костров, где в котлах варилась рыба, которую он ел на завтрак, обед, и ужин.
Рыба…
Рыба…
Рыба…
Каждый день, эта проклятая, вонючая рыба!
Другие продукты стоили денег, а море давало рыбу бесплатно. Разумеется, не всегда рыбаки возвращались с уловом, иногда наступали и голодные дни. Хранилище с зерном и рисом ушло под воду, а значит, хлеб и крупа значительно подорожали в цене, и доставались они тем, кто на них заработал. В лесу особо не поохотишься: звери почувствовали опасно близкое соседство с человеком, и стали уходить во все более глухие места.
Когда становилось совсем невмоготу, когда проглоченный кусок рыбы просился наружу, Мангетсу представлял, что ест вместо рыбы, что-нибудь сладкое. Какой-нибудь десерт из кондитерской, куда его всегда водил отец, когда возвращался с миссий. Тогда это было его маленьким праздником, сейчас эти воспоминания помогали ему набивать желудок осточертевшей рыбой, особо не сосредотачиваясь на ее вкусе.
Он мог заставлять себя есть одну рыбу, но его брату требовалось молоко. Молоко, за которое платил, глава клана, и стоило оно еще дороже крупы и хлеба — значительное поголовье скота тоже погибло.
Мангетсу видел, что он не в восторге от этих трат, а после того, как еще несколько шиноби клана Хозуки погибло на миссиях, Митараи призвал всех сократить расходы.
Они жили под открытым небом уже больше недели, Мизукаге никак не удавалось решить проблему с расселением. Кланы, чьи земли не пострадали от цунами, не собирались делиться территориями, и пускать туда чужаков. Переговоры затягивались, росла смертность, среди и выживших, начинали распространяться болезни и инфекции. Больницы стояли переполненные, медикаментов не хватало, из-за шторма поставки лекарств были прерваны.
***
Мангетсу, глядя на миску с рыбой, думал, что если он проглотит еще хоть один кусок, то точно свихнется. Суигетсу спал в плетеной корзине, которую он приспособил ему в качестве колыбели, вокруг было довольно тихо.
Он заметил, что куда-то пропали остальные ребята-сироты, которые тоже находились на попечении других кланов, оставшихся без крыши над головой. Они вместе ходили за хворостом для костра в лес, но сегодня он был там один…
Мангетсу вспомнил слова лидера клана про «сократить расходы», и понял, что именно это и произошло.
Стадо больше не могло двигаться со скоростью самого медленного животного. Избавлялись от лишних голодных ртов: сирот, больных стариков, всех, кто не мог пополнять общую казну.
Выживут только сильнейшие.
А значит, его и брата ожидала такая же участь.
Мангетсу стал скрытным, он выбирал самые укромные уголки: пещеры, под корнями деревьев, где прятался от своего клана вместе с Суигетсу. Он приходил только за едой, и, разжижая тело, тут же исчезал, чтобы никто не мог проследить, где он прятал брата.
Переговоры Мизукаге снова ни к чему не привели. Пошел ропот, что начнется междоусобная война, людям нечего терять, они устали не жить, а существовать в постоянной бедности и разрухе.
В академии возобновили занятия, и, если Мангетсу хотел получить статус генина, ему нужно продолжать учебу. Его одновременно радовала и пугала эта новость.
Он скоро будет ходить на миссии, станет полезным для клана, и сможет больше не бояться стать обузой. В классах тепло и чисто, но он не мог взять туда с собой Суигетсу. Так же, он не хотел оставлять брата рядом с людьми, которым не доверял.
К брату никто не подойдет, когда он заплачет, его могли «забыть» возле костра, от чего кожа у малыша высыхала и трескалась, его могли положить рядом с больным человеком, чтобы он подцепил какую-нибудь заразу. Они могли его убить намеренным пренебрежением.
Они непременно так и поступят, как только он ослабит бдительность.
Поэтому он будет оставлять в лагере общин своего водяного клона, чтобы всегда оставаться начеку.
Ему было ужасно нелегко первые дни. Один клон это немного, но на большом расстоянии, и большой промежуток времени это требовало от него более значительных усилий, чем казалось на первый взгляд.
Нужно тщательно контролировать чакру, чтобы клон не растаял до его возвращения, и брат не остался без присмотра. Мангетсу так выматывался, что у него даже не оставалось сил, чтобы есть эту проклятущую рыбу.
Лежа под деревом, на подстилке из мха и сосновых иголок, он покачивал корзину, убаюкивая Суигетсу, и думал, как было бы хорошо, если бы появился кто-то родной и далекий, кто мог бы обо всем позаботиться. Пусть не о нем, хотя бы о брате…
Брат высунул из одеяла свою крохотную ручку, и схватил его за палец. Менгетсу прогнал ненужные мысли: это все грезы, бесполезно кого-то ждать. Ладошка брата будто сжимала его сердце, и уверенность Мангетсу в собственных силах крепла.
Он вытащил Суигетсу из корзины, и прижал к себе.
Он его никому не отдаст.
Даже самой смерти.
***
Сдать выпускной экзамен оказалось на удивление легко. Из-за того, что он постоянно оставлял своего клона в разбитом у подножья скал лагере, его контроль над чакрой стал значительно лучше, и управлять фамильными техниками стало проще.
Их сдержано поздравили в общем зале, вручили протекторы с эмблемой деревни, сказали, что распределение на команды и знакомство с наставниками состоится через несколько дней.
Мангетсу вернулся к «своим» не крадучись, как он это обычно делал, а с гордо поднятой головой. Теперь он шиноби, он один из них, его и брата больше не придется содержать и кормить из общего кармана, он сам себя обеспечит.
— Ты стал генином? — Митараи, читавший свитки, сидя у костра, окинул его взглядом. — Поздравляю, — он улыбнулся. — Сейчас тяжелое время для всех нас, время принятия важных решений. Поэтому у меня есть для тебя задание, — Мангетсу нахмурился. — Местные рыбаки сказали, что недалеко отсюда видели гейзер. Тебе нужно проверить, так ли это. Вода из гейзера целебна, его обнаружение станет полезно всем нам. Они проводят тебя и покажут дорогу, — Митараи указал на двух парней, сидевших неподалеку.
Мангетсу задумался: отказываться нельзя, к тому же поручение несложное, да и здесь было недалеко. Странно, они торчали здесь уже две недели, почему гейзер обнаружили только сейчас?..
Все дороги были хожены вдоль и поперек, у всех было полно других забот, чем исследовать окрестности, объяснил он сам себе.
Брат спал в своей корзинке, Мангетсу оставил с ним очередного клона, и отправился в путь.
Сосны упирались своими белыми шапками в вечернее небо, подлесок был усыпан снегом. Около дерева Мангетсу заметил цепочку следов — заяц или лисица искали себе пропитание.
— Это должно быть здесь, — парень с капюшоном на голове показал ему вход в пещеру. — Мы слышали там шум воды, а над скалами поднимался пар.
Мангетсу присмотрелся: скалы застыли в морозной дымке, у подножья лежало несколько валунов, покрытых изморозью. Когда они подошли ближе, из пещеры повеяло теплом, внутри действительно таился гейзер или что-то другое.
— Иди, посмотри, что там, — пробасил второй, с крестообразным шрамом на подбородке. — Мы не смогли подойти, снегу слишком много, сразу провалились по пояс. Ты меньше и легче, тебя наст выдержит.
Мангетсу кивнул, это разумно, задача как раз для него. Чтобы добраться до пещеры наверняка, он сложил печати, и теперь, став однородной, полупрозрачной, жидкой массой, плавно перетекая от одного сугроба к другому, подобрался ко входу в пещеру.
Его снова обдало теплом, он дотронулся ладонью до свода. Оттуда капал конденсат, и застывали мощные, острые, как кунаи, сосульки.
Пещера была неглубокой, всего пары шагов хватило, чтобы дотронуться до противоположной стены — та была горячей, как хорошо нагретая печь, и за камнями чувствовался «пульс» земли, там действительно что-то было.
— Похоже, тут и, правда, гейзер! — крикнул Мангетсу своим спутникам. — Камни не дают прохода воде, если разобрать их…
Он не успел договорить, раздался грохот, он почувствовал, как сверху посыпались камни. Мангетсу бросился к выходу, но оказалось слишком поздно. Проход завалило, земля под ногами затряслась, он не удержал равновесия, и упал, ударившись головой о каменный выступ.
Когда он пришел в себя, и открыл глаза, то не мог понять, где находится. Вокруг было темно, он не мог разглядеть даже собственной руки поднесенной к лицу. Голова гудела, было ужасно душно и нечем дышать, пещера нагрелась, и превратилась в раскаленную духовку.
Мангетсу встал, но не смог определить, с какой стороны выход: каменные стены казались ему одинаковой температуры. Если он выберет неверное направление, и попытается просочиться сквозь камни в своей жидкой форме, он просто застрянет в скале.
Он почувствовал головокружение, перед глазами заплясали разноцветные пятна. Клон, охранявший брата, исчез, когда он потерял сознание, теперь Сугетсу был абсолютно беззащитен.
Ему нужно было срочно выбираться.
Мангтесу чувствовал жар, но не от стен, а от собственного тела.
И тут до него дошло, что, температура стен кажется ему одинаковой, по тому, что он сам перегрелся. Его тело почти на 80% состояло из воды, она нагревалась, и если он не поторопится, то все его внутренние органы просто сварятся, и он умрет.
Руки становились тяжелыми, он переплел пальцы, они увязали друг в друге, как в желе, печати в таком состоянии он не сложит.
Ему была нужна вода, чтобы сбавить температуру, но где ему ее взять?
К горлу начала подступать паника, он хотел закричать, но во рту пересохло. Мангетсу опустился на четвереньки, ему задурнело, перед глазами мельтешили светящиеся точки, как огоньки глубинных рыб-удильщиков.
Тело слушалось его все хуже, он все глубже погружался в бездну собственного бессилия.
Бездна…
Мать сидела перед прорубью, склонив голову набок, и смотрела, как из ее порезанной руки кровь текла в холодную, темную воду.
Рядом с ней стояло ведро с мертвыми животными: кролики, куры, гуси со свернутыми шеями…
— Мам, что ты делаешь? — Мангетсу подошел к ней, глядя на подернутые мутной пленкой глаза кролика, лежавшего в ведре.
— Заключаю контракт, — ответила она, перекинув через плечо косу. — Рыба ушла из этих мест, в бездне больше не на кого охотится.
— В бездне? — Мангетсу не понимал, о чем она говорит.
— Т-сс, — она приложила палец к губам, призывая его к тишине.- Смотри.
Мангетсу уставился в воду, но ничего не увидел. Вода была неподвижна, как кусок темного бутылочного стекла. Неожиданно вдалеке загорелся маленький огонек, как у светлячка. Постепенно он приближался, а рядом вспыхивали и другие. Мангетсу, очарованный этим зрелищем, думал о золотых рыбках с их блестящими, маленькими чешуйками.
Когда «рыбки» приблизились к поверхности, Мангетсу невольно отпрянул, увидев слепые, мутные глаза, и частокол огромных, острых как бритва зубов.
Целая стая глубоководных рыб-удильщиков поднялась со дна, приманенная запахом ее крови.
— Не бойся бездны, Мангетсу, — мать опустила порезанную руку в воду. Смотреть на то, как она гладила этих тварей, было одновременно чем-то грандиозным и пугающим. — Позволь ей прикоснуться к тебе. Бездна она не только вокруг нас, но и внутри нас. Каждый человек это бездна, наполненная демонами и чудовищами. Мы все носим человеческие маски, не давая им прорваться наружу. Именно в их цепких лапах и находится ядро нашей силы. И не нужно их побеждать, с ними нужно учиться жить, — она перевернула ведро заготовленной дичью, удильщики принялись рвать на куски добычу, окрашивая воду алым.
Из забытья его выдернул стук. Сверху упал камень, затем еще один, и вскоре в пещеру прорвался поток холодного морозного воздуха. Мангетсу вскинулся, легкие наполнились кислородом, туман в голове немного рассеялся.
— Эй? — в небольшом, узком проеме возникло лицо парня со шрамом. — Ты в порядке?
Мангетсу подполз к выходу, прислонился к горячему камню.
— У вас есть вода?! — спросил он в отчаянье.
— Вода? — переспросил спутник парня со шрамом. — Воды нет, но есть это, — раздался стук, внутрь пещеры упало несколько сосулек.
Мангетсу поднял холодные сосульки, которые тут же начали таять, кожа рук буквально «пила» ту немногую воду, что ему досталась.
— Мы сейчас тебя вытащим, — внутрь пещеры просунулась крупная, покрытая шрамами рука.
Мангетсу почувствовал, что его обхватили поперек груди, ладонь здоровяка шарила по телу, пыталась что-то нащупать, он, будто, что-то искал.
— Я думал, что это девка! — возмущенно заявил он.
— А тебе, не все ли равно? — насмешливо отозвался его спутник в капюшоне. — Если бы ты не поторопился со взрывом, мы бы уже давно трахали его у себя дома!
Мангетсу замер, услышав это. Стоял, неподвижно, позволяя себя лапать, пока в голове укладывались неосторожно брошенные слова.
Взрыв… трахали его…
Это была заранее спланированная ловушка с самого начала. Митараи обманул его, он прекрасно знал куда, а главное, кого с ним отправляет. Выманил его из укрытия в тот день, когда он стал генином, заставил бросить брата…
Брат.
Если такой конец был заготовлен ему, то, что тогда сделают с ним?!
Он почувствовал покалывание на кончиках пальцев, а потом и во всем теле. Мангетсу дернулся, тяпнул зубами руку, что удерживала его.
— Ах ты ублюдок! — его, наконец отпустили, здоровяк разразился проклятьями.
Его кожа кипела, в узкой полоске света Мангетсу видел, что от его тела шел пар. Внутри все переворачивалось от осознания того, что его обманули, что он подвел брата, что его хотели не только убить.
Митараи показал ему свое истинное лицо — лжеца и труса.
Клубок ярости и жгучей, детской обиды, преданного доверия в груди стягивался все туже. Они же никому не мешали, и хотели всего лишь тихо прожить свою жизнь!
Сначала за них все решила природа, а теперь человек, который возомнил, что имеет право решать кому и когда умереть!
Мангетсу сжал кулаки. Он понимал, что это вынужденная мера, что клан не в состоянии поддерживать всех, и что стадо движется со скоростью самого медленного животного.
Но сегодня он стал генином, сегодня он престал быть тем самым «животным», козлом отпущения! Почему у них отнимают их право на жизнь?!
По телу будто пробежал электрический ток, запоздалая нервная реакция. Будто сотни крохотных рыб-удильщиков вцепились зубами ему в мозг. Тьма вокруг, казалась, живой, обволакивающей. Бездна пульсировала вокруг него, и больше не была такой пугающей, наоборот, он ощущал себя в безопасности. Пульс участился, он чувствовал, что вот оно, уже близко, то самое, «ядро нашей силы», протяни руку и дотронься…
Мангетсу вспомнил, как Суигетсу схватил его за палец, как он улыбался, лежа в своей корзинке.
На него вдруг накатило странное, отупляющее спокойствие, и решение нашлось само собой.
Ради того, чтобы видеть это, он готов избавиться от своего стада.
Чем выше температура, тем выше скорость движения частиц. Видимо, это происходило и с чакрой, Мангетсу чувствовал, как она движется по каналам. Следовательно, разжижаться и перемещаться в пространстве он будет гораздо быстрее, пока не остынет.
Руки, напитавшись водой из сосулек, пришли в норму, нужно действовать быстро, пока он в состоянии складывать печати.
Мангетсу бросился к проделанной бреши, не замечая, что для того, чтобы принять жидкую форму, он не сложил ни единой печати.
Каждый человек это бездна, наполненная демонами и чудовищами.
Пришла пора окунуть клан в бездну, и показать ему своих монстров.
***
Кисаме шел по лесу, всматриваясь в полумрак между деревьями. Недалеко отсюда произошел взрыв, его отправили проверить обстановку.
Дела в его клане, как и в других, пострадавших от цунами шли плохо: дома были разрушены, часть полуострова ушла под воду, людям некуда было идти. Мизукаге призывал сохранять спокойствие, он вел переговоры с другими кланами по расширению территорий, но пока дело двигалось только на словах.
Он раздосадовано пнул сугроб: его прошение проявить себя в роли наставника вновь отклонили.
Сейчас нам достаточно учителей, но мы будем держать в резерве вашу кандидатуру, — такой ответ он слышал уже четыре раза.
По сравнению со многими наставниками, приставленным к генинам, у него было гораздо больше опыта, и, что уж кривить душой, терпения ему тоже было не занимать. Он давно стал джонином, и мог многому научить будущие поколения, но ответ оставался неизменным.
И что-то ему подсказывало, что причина была совсем не в избытке ресурсов, а лично в нем.
Он увидел цепочку следов на снегу: здесь прошли три человека. Перепрыгивая с ветки на ветку, скоро он вышел к скалам.
Рядом с большим каменистым выступом стояли двое парней, с кирками и лопатами, обычные гражданские.
Кисаме спрыгнул на землю, хотел спросить, что произошло, но не успел.
Неожиданно из-за булыжника возникла тень, окутанная клубами пара. Парни удивленно вытаращили глаза, да и сам Кисаме никогда прежде такого не видел.
Существо описало дугу, как змея обвило тело парня в капюшоне. Внезапно его голова разразилась фонтаном алых брызг, ошметки плоти и крови полились на снег.
Его спутник бросился бежать, но окутанная туманом тень, молниеносно обвилась и вокруг него.
— Не надо, пожалуйста! — завопил тот. И тут же ему снесло пол лица тонкой струей воды, пробившей его черепную коробку насквозь.
Кисаме достал катану, приготовившись отразить нападение, но окутанное клубами пара создание, понеслось прочь, в сторону лагеря.
Он нагнал его всего в два прыжка, сквозь пар виднелись очертания тела… Катана пронзила его насквозь, но возникло ощущение, будто лезвие проткнуло кусок тофу, а не человеческую плоть.
Произошло что-то сверхъестественное, он будто напал на призрака. Кисаме протянул руку, она дотронулась до одежды, вполне себе человеческой, но очень горячей, будто сваренной в кипятке.
— Отпусти меня! — закричал «призрак», легко освобождая лезвие катаны от оков собственного тела. Смертельный удар не причинил ему никакого вреда.
Ребенок?!
Клубок тумана и ярости стремительно исчезал, мелькая между деревьями.
Немного поколебавшись, Кисаме направился за ним.
***
С близкого расстояния техника водяных пистолетов оказалась фатальной для незадачливых идиотов, заманивших его в ловушку.
Он никогда прежде не убивал людей, и, отделяя от своего тела капли воды, которые стремительно пронзали чужую плоть и разрывали в ней все нервные окончания, испытывал необъяснимый восторг.
Запах крови будоражил, искаженные ужасом лица обидчиков оставляли его уверенным в своем праве — забрать их жизнь. Вот она, свобода, он оттолкнулся пятками от дна бездны, где на поверхности его встретило новое «я» — безудержное и смертельно опасное.
Он быстро пересекал местность, чувствуя, как снег плавился под его ногами. Какой-то шиноби попытался его задержать, но Мангетсу не стал тратить время на его убийство, он не те рыбаки, с ним пришлось бы повозиться, а он не мог себе позволить тратить время.
Вот уже показались знакомые костры, запах осточертевшей рыбы висел в воздухе. Мангетсу снова растекся по земле, и быстро, как змея, стал передвигаться между шалашами и палатками, чтобы подобраться к главе клана.
Тот резко выпрямился, отдал знак сидевшим рядом шиноби, они почувствовали его приближение. Менгетсу решил больше не прятаться. Быстро материализовавшись рядом с коротко стриженой девушкой, он направил водяную пулю ей прямо в затылок.
Та выронила кунай, и рухнула, как подкошенная прямо в центр костра. Сидевшие вокруг люди закричали, в него полетели кунаи и сюрикены, но они больше не представляли для него угрозы. Он пропускал их сквозь свое тело так же естественно, как и дышал.
Мангетсу снова растекся по земле, и материализовавшись рядом со вторым охранником Митараи направил череду водяных пуль ему в грудь. Изо рта парня хлынула кровь, Мангетсу смотрел на вязкие кровоподтеки, стекающие по его подбородку, не понимая, почему вид крови вызывает на него такое гипнотическое действие.
— Мангетсу! — рявкнул Митараи. Он сложил печати, вокруг него образовалась стена из воды, из которой отходили водяные щупальца. Мангетсу успел отскочить, но не заметил щупальце сзади, которое тут же туго обвило его тело. — Немедленно прекрати резню! — потребовал он, туже сжимая его тело в водяных тисках. — Я признаю, я ошибся, посчитав тебя слабым…
Мангетсу чувствовал стесненность, он престал извиваться, позволил своему измученному высокой температурой телу впитывать воду, тем самым ослабляя технику Митараи. Старик заколебался, и к одному, добавились еще три водяных жгута.
— Нашему клану нужны сильные воины. И, теперь, я вижу, что тебя ждет великое будущее! — продолжал Митараи. На его лбу выступила испарина, чтобы держать Мангетсу под контролем ему требовалось прилагать массу усилий. — Несмотря на случившееся, ты можешь остаться в клане, поверь, больше тебе ничего не грозит, я даю слово…
— Мой брат, — прошипел Мангетсу, глядя на старика в упор. — Я останусь, но если с ним что-то случится, — он вновь растекся по земле, показывая, что все это время мог выбраться из водной тюрьмы в любой момент. Митараи побледнел, и отступил на шаг, когда он материализовался перед ним. — Я спрошу не с вас, а с ваших детей!
— Мы тебя услышали, — Митараи, и все остальные закивали. — Отныне ты, и Суигетсу неприкосновенные члены клана Хозуки.
***
Мангетсу рухнул в сугроб, чувствуя, как снег таял под ним, и тело продолжало забирать недостающую ему воду. С Суигетсу все оказалось в порядке, к нему никто не притронулся, он успел во время.
Он не помнил, как заснул под своим деревом, а когда проснулся, обнаружил рядом с собой стопку чистой одежды и чашку риса.
«Будто подношение к берлоге чудовища», думал он, отпарывая от юкаты эмблему клана.
Проблему с расселением наконец разрешили: Мизукаге расчистил ранее непригодные территории для проживания от болот и камней, и у подножия туманных скал наспех отстраивали жилые кварталы.
Конечно, от воды они были расположены достаточно далеко, но в нынешней ситуации всех все устраивало.
Он заселился в высокий, по меркам Кири трехэтажный дом, выбрав квартиру под самой крышей, игнорируя улицу, на которой поселился весь остальной клан.
Его дом стоял рядом с новым кварталом Хозуки, но в тоже время, никак к нему и не относился.
Я вам не принадлежу.
Мангетсу каждый раз подчеркивал этот факт перед кланом, отказываясь носить фамильную эмблему, и проживать на одной территории. Он не забыл их слова, не забыл их взгляды, и всегда держался сам по себе, изводя Митараи своим молчанием.
Из-за того случая с «гейзером» Мангетсу стал всегда носить с собой бутылку воды.
После той ночи его за глаза называли «Киджин но Сайрай», и он не имел ничего против такого прозвища.
— Хозуки, — его наставник, Ао, отозвал его в сторону. — Я порекомендовал тебя отряду Ангобу, разведке нужны твои способности. Туда берут начиная с чунина, так что, готовься через месяц к сдаче. Этим оболтусам еще нужно многому научиться, — Ао указал взглядом на его беззаботно болтающих товарищей по команде. — А тебе пора двигаться дальше.
Мангетсу кивнул.
Он уже давно был готов.
***
Корабль пришвартовался, и теперь по трапу сгружали большие, заколоченные досками ящики.
Кладовщик вместе с Мангетсу сверялся с накладными, распределяя грузы между складами, госпиталем, и аптеками. Кисаме бросил неодобрительный взгляд на стайку мальчишек-беспризорников, которые тут же поспешили спрятаться между доками.
— Скоро начнутся занятия в академии, — глядя на детей, вспомнил Кисаме. — Суигетсу поступает в этом году? - по его расчетам мальчишке уже исполнилось шесть лет.
— Да, — Мангетсу кивнул, не отрываясь от отчета. Невысказанное «наконец-то», повисло в воздухе, и Кисаме усмехнулся краем рта.
— Мои поздравления, — Кисаме все же не удержался от колкости. Брат у Мангетсу был черту преподобен, и испытывать облегчение, передавая его на поруки учителям было вполне естественно.
— Жаль, не могу сказать того же его наставникам, — Мангетсу покачал головой.
Улыбка Кисаме стала шире, самоирония всегда ему нравилась в этом человеке.
Кисаме узнал его сразу: хоть тот стал выше и старше, одетый в зеленое кимоно формы Ангобу, в нем все равно угадывались черты того мальчишки, которого он чуть не убил возле скал.
" Отпусти меня!» — сейчас на его спокойном, отрешенном лице не было и следа былой злобы и ярости, с которой он набросился на своих соклановцев. Кисаме наблюдал за конфликтом с высокой сосны, благоразумно решив не вмешиваться.
Мангетсу Хозуки был идеальным шиноби для разведки, и, благодаря своим способностям блестяще справлялся со своими задачами.
Кисаме видел, что тот тоже его узнал, но они не перекинулись и парой слов во время миссии. Он был приставлен охранником к их отряду, а не вести светские беседы. Да и о чем им было разговаривать?..
Когда они вернулись в деревню, Кисаме, сдав отчет, решил прогуляться по окрестностям. Он сидел на крыше одной из теплиц, задумчиво глядя на идущих внизу по своим делам людей, когда его взгляд зацепился, за весьма занятное зрелище.
С риском для жизни и презрением к опасности, маленький мальчик бодро вышагивал по покатой крыше, намереваясь подобраться к водосточной трубе. Кисаме все ждал, что из окна вот-вот выглянут родители, и загонят паршивца обратно в дом, но те все не появлялась. Мальчишка подобрался к трубе, и, схватившись за нее, намеривался скатиться вниз.
И вот тут вышла осечка — ржавая труба стала рассыпаться, не выдерживая вес беглеца, сползшего до уровня второго этажа.
Кисаме успел поймать ребенка, когда тот, вместе с обломками трубы летел на землю. Оттолкнувшись от стены, он переместился на растущее рядом дерево, и опустился вместе с ребенком на землю.
Мальчишка ничуть не испугался, таращился на него своими яркими глазищами, а потом вдруг захлопал ладоши.
— Куто! — он хотел сказать «круто», но не выговаривал букву «р». — А еще покатаешь?
Кисаме озадаченно смотрел на ребенка: маневр, может, и выглядел круто, но не безопасно.
— Зачем ты вышел на крышу? Маленьким нельзя забираться так высоко…
— Я не маленький! — мальчишка надулся. — Мне вот столько лет, — он показал кулак с загнутыми пальцами, — тъи! — проговорил он, усомнившись в способностях Кисаме считать.
— Солидный возраст, — Кисаме закивал, не став спорить.- А где твои родители?
— Они давно умелли, — беззаботно отозвался мальчишка. — Я с бъятом живу. Он не захотел идти со мной на пляж, я ласселдился, — он топнул ножкой. Кисаме усмехнулся, эта кроха прекрасно понимала, о чем говорит. — И убежал через къишу.
Кисаме смотрел на мальчишку: светлые волосы, белая кожа… Он казался ему знакомым, хотя в его окружении не было семей с детьми. Где он мог его видеть?
Ответ находится раньше, чем он успел, как следует поразмыслить. Шорох листьев, и за спиной у него возникла чужая тень.
— Суигетсу! Я же просил ждать меня дома, — Мангетсу, подошел к брату. — А ты что сделал?
— Убежал, — мальчишка подвел очевидный итог. — Я хотел пойти на пляж!
— Эм, — Кисаме решил вмешаться в воспитательную работу. — По-моему, между «ждать» и «убежал» пропущен важный отрезок информации, — Мангетсу впился в него холодным взглядом. Как хищник, готовый обороняться и защищать своего детеныша. Кисаме застыл, в мгновенье ока он будто оказался на краю бездны, один неверный шаг и полетишь в пропасть. — Я снял его с крыши…
— Крыша?! — переспросил Мангетсу. — Ты же мог упасть! — он строго посмотрел на брата.
— Так я и упал, — ответил Суигетсу, ничуть не смущаясь. — Это он меня поймал! — он ткнул пальцем в Кисаме.
Святая простота! На лице у Хозуки-старшего возникла та непередаваемая гамма эмоций, которая обычно бывает у родителей, когда они смотрят на очередную выходку своего чада. Кисаме думал, что сейчас он выдаст какую-нибудь фразу на «непереводимом кирийском фольклоре», так про себя он называл все непотребные, бранные выражения, которые старался не использовать в своей речи, но в таких моментах как этот, без них было невозможно обойтись. А еще Суигетсу напрашивался на хорошую взбучку, Кисаме думал, что брат ему непременно всыплет за непослушание.
Мангетсу шумно вздохнул, на секунду прикрыл глаза, гася в себе поднимающуюся бурю эмоций. Он взял Суигетсу на руки, вновь став спокойным и невозмутимым. В этот момент Кисаме понял, что Суигетсу прощалось все, старший брат его обожал.
— Пойдем домой, Сугетсу, — мальчишка сник, понимая, что побег окончательно провалился. — Вечером сходим на пляж.
— А он пойдет с нами? — вдруг спросил Суигетсу, указав на Кисаме, чем окончательно поставил своего брата в тупик.
— Бухта у туманного леса, — Мангетсу поднял на Кисаме пронзительный взгляд. — Приходи, если хочешь.
Кисаме кивнул, все еще сомневаясь, стоит ли принимать приглашение. Он случайный прохожий, который оказался рядом, не стоило навязываться в чужую семью.
— И спасибо, — добавил Хозуки, помедлив, — за брата.
***
Последний ящик с лекарствами был отгружен на пристань, и передан на дальнейшую транспортировку в аптеку. Мангетсу ставил печати в свитках, Кисаме еще раз пересчитал их: все сходилось.
— Завтра в полном составе будем выдвигаться на запад, — Кисаме задумчиво смотрел на последнюю, скрывающуюся за поворотом повозку. — Дело обещает затянуться на неделю, — он прикинул в уме поставленные задачи.
— Из которых три или четыре дня мы проведем в гостевом доме, — Мангетсу был известен исход таких миссий.
Они всегда заканчивали раньше положенного срока, и потом снимали гостевой дом, где отдыхали и расслаблялись по полной.
— Совру, если скажу, что меня огорчает такая перспектива, — Кисаме не лукавил, он любил подобные сборища. — Ты с братом пойдешь сегодня на пляж?
— Надо бы сходить, — согласился Мангетсу, отпивая из своего стакана. — Неизвестно, когда еще выберемся, да и погода скоро начнется портиться.
— Я приду?
— Приходи, Суигетсу будет рад.
А ты?
Этот вопрос всегда оставался без ответа, потому что, Кисаме его не озвучивал.
Мимо с криками пронеслись чайки, Кисаме почувствовал, неприятное жжение, щекотку между жабрами. Мангетсу протянул руку, и дотронулся до его щеки, вынимая серое перышко чайки, попавшее между пластинами.
Оба смотрели на перо, зажатое между бледными пальцами, каждый в этот момент думал о чем-то своем.
Расстояние между ними сократилось настолько, что его можно было измерить шириной того пресловутого перышка.