Да здравствует Ночная фурия!

Howard Shore – Thorin's Funeral

* * *

Когда падёт Ночная фурия завоют все скриллы на западе, заплачут все смутьяны на севере, склонят головы все змеевики и престиголовы, все ужасные чудовища и смертохваты, все шёпоты смерти и песни смерти, все грозы морей, громобои и кипятильники – все они будут скорбеть и плакать по своему первому и последнему королю. 

Вероломная стрела совсем неправильно и гадко торчит из груди, со свистом пробив чёрную броню на ещё дрожащем теле. Иккинг держится за перо её хвоста и пусто смотрит перед собой, со страхом осознавая болезненный жар в сердце и пролившуюся кровь. Она течёт по рукам, по запястью и падает вниз уродливыми брызгами. 

...И проводят они его в чертоги своего Тайного мира, донесут на сотне скорбящих крыльев и уйдут вместе с ним, закрыв ворота их родного дома, потому что верность – значит всё для драконьего рода. Они шли за их Королём при жизни и уйдут с ним после смерти.

Вигго кричит так громко, но его голос меркнет для уплывающего сознания и Иккинг заваливается вперёд, еле хватаясь за седло. Воют и другие драконы, пылает огонь на земле и плачет Беззубик под ним. Его дракон неровно хлопает крыльями, чувствуя, что его всадник ранен и пытается унести его прочь от сражения, но они в самом его центре. Убийца фурий едко скалит зубы и поворачивает свой арбалет на него ещё раз, желая закончить начатое – он убьёт и Короля, и его дракона. 

Он всегда был драконом и его истинный дом окажется среди кристаллов и магии среди других фурий. И продлится драконья скорбь много лет и лун, пока они не выберут нового правителя. Но все мы знаем, что достойнее нынешнего никого уже не будет. Драконы это знают тоже. 

Охотника прерывает поток мертвенно-бледных молний, бьющих прямо на поражение. Вигго не собирается брать его в плен, убийца ночных фурий нужен ему только мёртвым. Вардис нервно хлопает крыльями и стрелой мчится к Иккингу, который уже начал сползать со спины своего дракона. Рептилии чувствуют суету и болезненно кричат, разрывая людей в три раза яростнее и обращая охотников в бегство, а затем кружат вокруг фурии. Игнис – встревоженный и дрожащий – держится рядом с Вардисом, непонимающе смотря на первого человека, приручившего его.

Мир перед глазами странно-туманный, заторможенный, но Иккинг догадывается, что проблема не в реальности, а в его голове – кровь утекает сквозь пальцы и вместе с ней его рассудок. 

Он очень не хотел, чтобы это заканчивалось так.

Спина чувствует что-то твёрдое и он понимает, что его кладут на землю. Как он пропустил этот момент…? Вигго мельтешит перед ним с мокрыми и красными глазами, зажимает рану и зовёт кого-то: очень громко, отчаянно и с долей злости от собственного бессилия. Затем его взгляд возвращается к нему, и Иккинг смотрит на его любимое лицо и ловит улыбку на своих губах – он рад видеть своего возлюбленного перед смертью. Правда рад. Его гладят по щеке, что-то шепчут, но Иккинг понимает это лишь по движению губ, а все внимание уходит в небо: оно яркое-яркое и с тучей драконов, кружащих над ним изящной спиралью. Глаза слепит белым светом и он облегченно закрывает их. 

— Вигго...?

Голос тихий, истощенный и слабый, еле слышимый и походит больше на шелест листьев нежели на человеческие слова. Мужчина вздрагивает и подкладывает свою ладонь под голову супруга, чтобы облегчить его усилия и помочь посмотреть на себя. 

— …Сохрани мир…Прошу...сох-

Его прерывает кашель и во рту расцветают красные лепестки, жалящие язык привкусом железа. Даже сейчас этот чёртов Хэддок думает о мире. Боги, Вигго его не достоин – сердце всадника слишком искреннее, доброе и чистое. Почему? Почему такой как он заканчивает свой век вот так: на земле с лентами крови, ползущими из-под спины, убитый наглой стрелой от истребителя его рода. Иккинг закрывает свои хрустальные глаза и как-то облегченно выдыхает.

Нет. Нет-нет-нет. Пожалуйста, нет.

— Пожалуйста, смотри на меня, — Вигго отчаянно держит его за лицо и шею, зажимает рану ладонью и чувствует насколько липкая его кровь. Она уже начинает остывать и жечь руку красным холодом, — Пожалуйста…

— Я был очень рад любить тебя

На него смотрят последний раз и странно вздрагивают, когда изумрудный взгляд становится совсем пустым. Губы застывают, украшенные рубиновой краской, ползущей с их острых краев.

— Боги, нет…Иккинг, — сердце разрывается от боли и Вигго тонко всхлипывает, — Пожалуйста. Лекари...Лекари, они пришли. Икк-

Он пытается растормошить его, но получает только шелест брони и застывающую кровь на руках: она больше не бьет из горячей раны и начинает вероломно блестеть в свете серого солнца. Вигго больше не может на это смотреть и отползает, закрыв рот рукой. Ему абсолютно всё равно на людей и драконов вокруг: его единственная любовь умерла и он совсем ничего не может с этим сделать. 

Беззубик тычется в руку своего всадника и смотрит на него своими огромными, сверкающими и умными глазами. Он мокрые и жалостливые, потому что дракон не хочет верить в смерть Иккинга. Он протяжно урчит и тычется ещё раз, словно бы это поможет Драконьему королю встать. Люди вокруг молчат. Они все прекрасно видят и чувствуют почти то же самое, что и Вигго. Их взгляды покорно опускаются и викинги становятся на колени перед своим погибшем вождем. То же самое делают и драконы: большая их часть уже приземлилась и наблюдала за происходящим с серым, скорбным и ужасающим видом. Корона Гейрмунда опускается вниз и он неверяще отступает назад. Большой зверь жалобно стонет и пытается увидеть хоть какие-то признаки жизни на лице своего альфы, но его встречает мраморно-бледная спокойная эмоция. Наконец Смутьян покорно опускает голову вниз и прижимает корону, провожая своего короля. Его тёмно-серые глаза почти роняют слёзы, если бы драконы так умели, и потом прячутся под тяжёлыми белыми веками. Ванланд стоит рядом и смотрит растерянно и непонятно – он не был так близок с Иккингом, как Гейрмунд, но чувствует глубокую боль в воздухе и тоже опускает голову. Сильнее всего кричит Валка. Она подбегает к лежащему сыну и почти падает рядом с ним, корча лицо от воя и слёз, прямо как и Вигго, который совсем затих, сидя рядом с супругом. Он не осмеливается посмотреть на Иккинга ещё раз и закрывает глаза, не обращая внимания ни на морду Вардиса, ни на Игниса, которые разбиты, как и он, но пытаются поддержать своего всадника. Все остальные наездники собираются вокруг них: и Астрид, и Рыбьеног, и Сморкала с близнецами. Все они выглядят разрушено и плачут над своим лидером. Хедер и Дагур стоят в ряду с другими викингами, но только последний решается подойти посмотреть на своего брата, смаргивая набегающие слёзы. 

Никто ничего не говорит. Никто не может ничего сказать. Все драконы опустились на землю и наклонили головы, только один Беззубик всё никак не мог принять смерти своего друга: он истошно выл на него, ругался и дергал за ногу, чтобы Иккинг прекратил притворяться и встал. Но тот продолжал лежать, как гротескное изваяние, вытесанное из чёрного агата и стискивающее проклятую стрелу, разбившую его грудь. Тогда Беззубик сорвался и убежал со всех ног к хижине и никто не останавливал его, ибо прекрасно знали, как тяжело ему от мысли, что он не спас своего лучшего друга. Ночная фурия спасла ему жизнь в огне Красной смерти, сохранила ото льда Великого смутьяна, но не уберегла от стрелы охотника. Беззубик прибежал через минуту и бросил рядом дневник Иккинга. Затем его угли для рисования, бумагу, какие-то шестеренки и блестяшки. 

Почему он всё ещё не вставал?

Что ещё я должен принести, чтобы ты поднялся?

Ночная фурия застонала, встречаясь с обреченным взглядом сжавшегося Игниса, мрачного Вардиса и пятерых жутких жутей, подобравшихся под бок своего хозяина и с грустью смотрящих на Беззубика. Они не плакали, не выли, просто скорбяще смотрели на большого дракона и прижимались к Иккингу ближе.

— Он больше не встанет, приятель, — это был голос Дагура, который мрачно склонился над Иккингом и сжимал того за плечо. Донесся тонкий всхлип со стороны Вигго, — Нам нужно похоронить его, как достойного короля. 

Небо было затянуто серой мглой, пропуская через себя рассеянный свет, который единым потоком лёг на Драконьего короля, когда облака разошлись в стороны. Пространство молчало, пропитанное пеплом и скорбью, и драконы стояли неподвижно, как статуи, наклонив головы и закрыв мокрые глаза. Весь остров плакал и трепетал, пока Беззубик не подошел к Иккингу и не лёг рядом с ним, обреченно выдыхая. Он больше не стонал и не выл, только закрыл глаза, решаясь на что-то. Задержавшись зелёным взглядом на горизонте, он вернул его на Иккинга, а потом снова посмотрел вдаль. Без единого звука ночная фурия поднялась и аккуратно взяла своего всадника в лапы под непонимающие взгляды людей и наоборот уверенные взгляды драконов. Рептилии ожили, встряхивая крыльями, готовые к дальнему полёту. 

Вигго странно смотрел на Беззубика, прежде чем тоже подняться и взяться за седло Вардиса – куда бы дракон не отнес его супруга, он собирался лететь с ним. Ночная фурия плавно взмахнула крыльями и поднялась в воздух, вслед за ней захлопала вся стая и двинулись с места и смутьяны, и морские драконы. Людям только осталось наблюдать, как они бережно уносят своего истинного альфу в горизонт и тянутся в небе огромным, нескончаемым потоком. Беззубик летит впереди, больше не воя и не плача, только глаза всё ещё блестят, а элероны подрагивают. Рядом с ним движутся Грозокрыл с Валкой на спине и Вардис, несущий Вигго. Полёт проходит в молчании, нарушаемом шелестом крыльев, и Вигго то и дело смотрит на бездыханное тело своего возлюбленного в бережных лапах Беззубика, но не может удерживать взгляд слишком долго, ибо глаза вмиг становятся влажными и поспешно отворачивается, с дрожью вздыхая. Игнис ласково урчит, летя рядом, но понимает, что ничем не сможет помочь своему всаднику. 

Так они летят до врат Тайного мира и провожают своего первого и последнего Драконьего короля, хороня его тело среди белоснежных кристаллов и рубиновых берегов. 

Иккинг – Создатель мира, Правитель драконов и Всадник ночной фурии – растает здесь, среди магии и останется в памяти драконов и людей на долгие века. О нём будут слагать песни, пока из Верхнего мира не уйдут последние драконы, воссоединившиеся со своим истинным альфой.

Вигго упадёт на розовые камни и ещё долго будет рыдать, но не посмеет забрать тело Иккинга обратно, ибо прекрасно знает, что здесь его родной дом. Пускай его любимый и выглядел, как человек, но в груди у него всегда билось драконье сердце – сердце ночной фурии. Валка будет молчать и глотать слёзы, тоже не в силах уйти отсюда, но рано или поздно они соберутся и улетят прочь из Тайного мира. Будут сверкать молнии и грозы, лить дожди в тон плачущим драконам, которые остались со своим альфой среди алмазных чертогов тайного гнезда. Некоторые из них вернутся обратно, ведь тоже имеют своих всадников в Верхнем мире, но не Беззубик – он останется, как и Гейрмунд и половина стаи Иккинга. Они будут беречь покой своего правителя и только Вигго будет время от времени прилетать сюда, чтобы проведать могилу супруга и обнять такого родного Беззубика.

И в один из дней тело Иккинга исчезнет с кристальной могилы и Вигго встретит на его месте новую ночную фурию, с родными зелёными глазами и шрамом под нижней челюстью.

Мужчина так и не узнает, как это объяснить кроме магии, но перестанет оплакивать потерю и обретет спокойствие от мысли, что его возлюбленный жив, пускай и в новом теле (оно подходит ему больше людского) и теперь правит Нижним миром, как и подобает Драконьему королю. В некоторые ночи Иккинг будет прилетать к нему и любовно тереться своей тёплой мордой о руки супруга, будет защищать его и осматривать свои бывшие земли, всегда возвращаясь к родному дому. Вигго не знает: получится ли у него обратиться в фурию, но в один из дней он упадет сердцем на пульсирующий кристалл в центре Тайного мира и гнездо встретит ещё одного нового дракона. Они останутся править Тайным миром вдвоем – две ночных фурии, одна с зелеными глазами и другая сверкает тёмно-карими – а люди наверху будут слагать о них легенды и петь имена в песнях.