Почти секс

— Так что за сюрприз?

Jacquot щёлкнул замком на двери и обернулся, прижимаясь к ободранному дереву и игриво глядя на Сэма. Рука нырнула в карман потёртых джинс. В следующую секунду перед ними, на открытой ладони, оказалась толстая, туго свернутая трубочка.

Шершавый большой палец другой руки Jacquot'а коснулся мягких, чуть припухших розовых губ и, надавливая на нижнюю, проник в рот, открывая его шире.

Сэм удивлённо моргнул и, тут же очнувшись, отдернул голову назад.

— Я не собираюсь курить это! — произнес он, рвано выдохнув.

Более короткая прядь упала на лицо, щекоча кончиком нежную кожу.

— Издеваешься?

Молчание в ответ.

Jacquot подошёл ближе, так что его тяжёлое дыхание ощущалось где-то в районе лба. Пальцами свободной руки он сжал бледные щеки, оставляя на них алые пятна. Его взгляд скользнул по лицу, останавливаясь на теплых губах, дереувшихся, чтобы обнажить зубы.

— Тебе не кажется, что ты ведёшь себя как капризный ребенок? А? Какой сердитый, — его рот растянулся в кривой усмешке. — Глазками стреляешь. Порычи ещё.

Молчание.

Jacquot тряхнул головой и издал звук, похожий на смешок. Его рука с косячком снова появилась перед лицом. Но быстрее чем успела коснуться, Сэм отскочил в сторону, к раковине, по пути случайно ударив его руку своей.

Потрёпанная и слегка надорванная белая трубочка упала на грязный, множество раз заблеванный пол. И, кажется, все ещё липнущий от высохшей мочи. Светлая бумага чуть намокла и потемнела от влаги, из нее высыпалась часть содержимого, оставаясь на полу до первой мокрой тряпки уборщицы.

— Ты... 

Две пары глаз уставились на, теперь испорченный, косячок. Непонимание Jacquot'а всего за мгновение сменилось на ярость. Он отвернулся от рассыпввшейся травки и резко и грубо толкнул Сэма, вжимая в раковину. Ее непредусмотрительно острый край больно врезался в поясницу.

— Ты охуел?! — он ещё плотнее прижался, нависая, заглядывая в распахнутые, испуганные глаза. — Ты хоть знаешь сколько я на это потратил?! Считаешь себя самым правильным или что? Чего ты добиваешься?! Хочешь внимания? Так ты его получишь. Я...

— Я заплачу! — Сэм попытался отодвинуться, но только усилил боль в пояснице. — Клянусь заплачу! Сколько он стоил?

На мгновение ему показалось, что ненавидящий взгляд смягчился, и между их телами даже появилось немного места.

Но Jacquot резко дернулся вперёд. Белые запястья оказались стиснутыми грубой хваткой. Даже сейчас можно было сказать, что на утро останутся некрасивые длинные, фиолетовые с желтым полосы.. Если он доживёт.

Глаза начинало жечь, лицо напротив расплывалось, как только он моргал. Но даже так, даже без зрения, можно было бы почувствовать этот взгляд.

— Чем ты собрался платить? На панели по ночам подрабатываешь? — кажется, он слегка успокоился.

— Попрошу у отца. Или украду. Пожалуйста. Сколько тебе нужно? Тысяча долларов? Три? Больше пяти это это точно не может стоить, — голос начинал дрожать. — Я заплачу тебе столько, сколько нужно!

Он слабо дёрнул руку на себя, но грубые пальцы только сильнее сдавили её.

— Ты заплатишь. Ты, а не твой папаша.

Он завел руки Сэма ему за спину и перехватил только одной. Другая легла на ремень. Указательный проник под черную кожу, а большой толкнул железный шпенёк.

В горле резко пересохло, а в желудке все сжалось в тугой узел.

— Пожалуйста, отпусти! — Сэм дернулся вбок. Безуспешно. — Отпусти! Ты обещал!

— Заткнись! Если ты не захлопнешься прямо сейчас, клянусь, ты сдохнешь прямо тут. И твои друзья ещё долго будут искать твой обоссанный труп. Ясно?

— Пожалуйста... ты обещал... — язык еле двигался в стягивающимся от сухости рту. Глаза все быстрее наполнялись слезами.

Пряжка. Молния. Шорох.

— Я не прошу о многом, — он уже свободной рукой мягко коснулся выпирающих скул и провел чуть вниз, собирая влагу на тыльную сторону ладони. — Просто теперь поучаствуй и ты. Не всегда же всё делать мне. Правда?

Его голос звучал мягко. Слишком. Словно Сэм глупый ребенок, отказывающийся от полезной каши. Словно не его дрожащую руку, удерживая мягко, почти неощутимо, тянули к приспущенному нижнему белью. Словно не его заставляли чуть огрубевшими от игры на гитаре подушечками тонких пальцев коснуться колючей щетины на лобке.

Дверь закрыта. Над ней издевательски мигала чудом живая зелёная табличка с надписью "Выход". Но правда в том, что выхода нет. Его не было с тех пор как заработал механизм в грязной, потертой ручке, с тех пор как он согласился посмотреть на сюрприз, с тех пор как охранник пропустил их всех внутрь, с тех пор как он простил все ночи, когда накрывал голову подушкой, закрывал красное заплаканное лицо потными от страха ладонями, с тех пор как...

— Сделай это, — на миг его голос вновь огрубел, но тут же изменился вновь. — Ты же не хочешь меня злить. Да? Сэмми, давай. Будь умнее.

Сэм обхватил рукой член и повел ее вверх. Из груди вырвался хрип. Губы дрожали. Из-за слез не было видно ничего кроме цветных пятен. Господи, как хорошо, что ничего не видно. Почему бы ему не ослепнуть прямо сейчас? Почему бы не перестать чувствовать тонкую, сальную кожу и пульсацию под ладонью.

Теперь ладонь скользнула вниз.

От слез не получалось дышать. Легкие сжимало.

Вверх.

— Ты же не расстроишь меня?

Вниз.

Казалось слезы текли и через нос. Попадали в рот, оставляя соленый привкус на языке.

Вверх.

Очередной хрип сдавил горло. Когда это закончится?

Вниз.

Jacquot прижался ещё сильнее и оставил мокрое пятно на дорогой рубашке.

— Давай. Старайся лучше.

Вверх.

Его дыхание опалило гоящую о жара щеку.

Сухие губы прижались к бугорку на ухе, надавливая.

— Твои слезы и правда возбуждают. Это очень красиво. Тебе бы много платили за это, не думаешь?

Господи, когда это закончится?

Вниз.

Вторая рука уже онемела от грубой хватки. Тошнота подступала.

Вверх.

Пульсация усилилась, и руки коснулась мерзкая, теплая, вязкая жидкость.

Теперь крупная дрожь била все тело. Сэм наконец разжал пальцы и почувствовал, как его руку перестают сжимать.

Ноги подкосились, и он сполз на пол, обхватывая одной рукой колени, держа другую, грязную, как можно дальше от себя.

 — Знаешь, за такое много не платят. Ну может знаменитостям, хотя чего это стоит, если эта знаменитость бесплатная клубная шлюха, а? — его издевательский тон только устоял желание закинуть голову назад и разбить себе череп о бортик раковины. — Считай это счастливым днём, ведь я так сильно тебя ценю. Ты знаешь, и все таки это - красиво 

Он провел пальцами по лицу размазывая слезы и касаясь губы так, что на них попала стекающая слюна

— Знаешь, прими в благодарность.

Jacquot вытащил свёрнутую вчетверо пятидолларовую купюру и, приоткрыв рукой рот засунул между зубов.

Неясным пятном приблизилось его лицо с мерзкой улыбкой. Холодная, скользкая от пота рука несколько раз шлепнула Сэма по щеке.

— Умница.

Шум воды. Молния. Ремень.

Щелчок замка. Хлопок двери. Тишина вокруг.

***

Сэм щёлкнул замком на двери ванной комнаты. чистую одежду он положил на корзину для белья, а ту, что была на нем, снял и комком забросил как можно дальше. казалось, от нее несло помоями. 

зеркало над раковиной отражало лишь его верхнюю часть тела, а все, что было ниже пояса, оказалось скрыто. сейчас существовало лишь зеркало.и только мальчик в нем, который выглядел совершенно обычно. он не был им. Его волосы спадали на плечи мягкими волнами — волосы Сэма обвисли безжизненными белёсыми нитками, еле закрывая бинт; Его веки были расслаблены, и светлые ресницы прикрывали багровые глаза — глаза Сэма были распахнуты, каппиляры в них полопались так, что радужка словно вытекла в белок глаза, а зрачки сузились настолько, что их и не было видно; Его рука, нежная светлая с розовыми кончиками пальцев, потянулась вперёд — трясущаяся рука Сэма коснулась холода кончиками пальцев, с которых облезала полупрозрачная кожа, касаясь сначала белым содранным краем, а потом красными подушечками пальцев; Сэм опёрся рукой о стену и поднял ногу так, чтобы в отражении было видно колено. у Него оно было розовым и гладким, тогда он опустил взгляд на свое. по светлой коже ползли тонкие змеи. их было четыре, они были плоскими и дойдя до сгиба распахнули беззубые пасти, хватая алыми пастями тонкую кожу. снизу выползла пятая: толстая, похожая на грязного червя, она лизала склизким двойным языком небольшую ранку, словно нарисованную красной ручкой на белом листе. их хвосты начали обвивать бедро, ползти вверх по нему. стоило моргнуть, и они исчезли,не оставив после себя ничего, кроме отвращения. 

Сэм повернул вертель и вода хлынула из душа. он не стал ждать пока она нагреется и зашёл в душевую кабинку, прижался к прохладному кафелю, ударившись лопатками. вода нагрелась и теперь жгла кожу. он лил гель на руки, растирал по телу, смывал, опять лил и растирал, смывал, смывал, смывал. но вода темным бурным потоком уходила в сток, а кожа вздувалась, и из-под нее выползали черные змеи: четыре тонкие, одна толстая. он лил ещё больше геля уже на тело, но тот почти сразу же стекал вниз, к ступням. как бы Сэм не старался, тело зудело, и грязь мешала дышать. она лезла под кожу, впитывалась в кости, засыхала на бедрах под напором воды, как глина, стягивала. 

***

Ещё вечером после позденего ужина Сэм пообещал показать ему "кое-что после полуночи". 

Ричард не мог уснуть и все вертелся на узкой кровати, разбрасывая отросшие за лето кудри по подушке. не стене напротив него висели большие деревянные часы с маятником, они отвратительно звякнули, оповещая о наступлении двенадцати и, быть может, ему показалось, но вздрогнули, словно вот-вот упадут с гвоздя. 

Ричард вздрогнул, когда дверь тихо приоткрылась, и в нее проскользнул Сэм, в своей пижаме больше походивший на призрака. холодный синий свет из окна, которое осталось приоткрытым из-за духоты, отражался на шёлке рубашки и шорт в едва заметную голубую полоску, мягко ложился на бледную кожу, оставлял едва заметный блеск на мягких волнах волос. 

— пойдем, только тихо, — его голос перебил противное тиканье стрелок часов.

Ричард послушно поднялся с кровати, осторожно поставив ноги — пол мог скрипнуть в самый неподходящий момент. 

оба вышли из комнаты, плотно закрыв дверь. они шли до самого конца коридора, там на потолке был вход на чердак. к нему вела деревянная лестница, даже не обработанная лаком

***

(это не то чтобы канон и имя Бетти уже не подходит, но путь будет. писалось 2 года назад, поэтому хуже чем другие)

— сэм, если ты сейчас же не перестанешь вертеться, то я нарисую тебе полоы под глазами и будешь неделю ходить как футболист, — притворно-ворчливым голосом сказала Бетти и заглянула ему в глаза, нахмурив брови, но блестящие глаза выдавали ее, и она, отведя кисточку с черным лаком в сторону, громко рассмеялась.

дверь в комнату скрипнула и, повернувшись, они увидели Лиру. она одной рукой прижимала к себе три жестяные банки, а другой аккуратно прикрывала дверь.

— твой отец не будет злиться?

— не-а, я ему сказала что у нас дружеские посиделки втроём и, он великодушно предоставил нам напитки, — девушка поставила на ковер банки и села рядом, посматривая то в телевизор, где шел какой-то старый фильм, названия которого никто из них не знал, то на подсыхающий лак на ногтях Сэма.

— даже учитывая что тут парень? у тебя реально классный отец, — Белла закрутила крышечку и продолжила. — я своему сказала что иду на ночевку к подружке.

Сэм медленно протянул ноги так что его пятки в белых носках выходили за пределы ковра, касаясь прохладного паркета. словно кошка, он потянулся, прогибаясь в спине, и, сползя вниз, упёрся головой в белый ящик кровати, где хранилось наволочки и простыни. 

— мой знает что парни меня не интересуют, а про тебя я сказала что ты уже занята, — Лира подцепила жестяной замочек ножницами, чтобы не сломать ногти и продолжила. — хотя мне кажется, он просто очарован щенячим взглядом Сэма. у тебя, — она повернула голову к юноше. — есть какое-то странное влияние на взрослых — помахал ресничками и вот они уже готовы отправить на край света, главное, с приличным мальчиком Сэмми.

— сама ты Сэмми. 

Белла открыла банки за них двоих, ведь: "у тебя свежий маникюр!".

***

(это в общем то уже такая себе сцена и я бы сейчас написала ее совсем по-другому, но дайте ей скидку на то что писалось это 2 года назад)

писк медицинских приборов впечатался в сознание и, вероятно, уже не звучал в реальности, но мерзким вибрирующим шумом раздавался в голове. 

сэм повернул голову к железной стойке на которой висела капельница, по длинным прозрачным трубкам текло нечто прозрачное, что не знай он о том что это какой-то раствор, подумал бы о том, что ему вводят воду внутривенно. 

в голове родились тысячи мыслей, но как только он старался осознать их, поймать за хвост, они ускользали, скрываясь где-то глубоко, уходя во тьму. 

теперь, когда он лежал на белых простынях больничной койки, стало невыносимо. невыносимо тяжело. тяжелее, чем когда он глотал все снотворное из банки, запивая проточной водой, тяжелее, чем когда его сердце вдруг рухнуло вниз, разбившись на миллион частиц, когда он наконец осознал потерю самого близкого человека, тяжелее было теперь жить дальше, ведь повторно на это он не решиться и придется посмотреть в глаза им всем. он не хотел, особенно в таком виде. он, Сэмюэль Роттен, лежит на койке, прикованый к ней какой-то пикающей коробкой с кучей проводов идущих к его руке, и капельницей, поставленной на другую руку. 

интересно они знают о той нелепости, которую он себе позволил где-то на границе с реальностью? или угрюмая медсестра рассказала об этом только ему, попутно меняя капельницу. впрочем, он и о том как и почему сюда попал узнал только от нее же. 

он ничего не помнит с момента, как запил по очереди три горстки таблеток. кажется такое бывает когда впадаешь в кому, по крайней мере ему так сказали. 

*** 

самое страшное случилось когда в кабинет зашла девушка в белоснежном халате и остановившись в паре футов от кровати произнесла мягким голосом: "к вам ваш отец". и ушла, неслышно прикрыв дверь. 

Сэм поднял взгляд и посмотрел прямо в холодные и строгие глаза отца. если бы кто-нибудь знал каких же ему усилий это стоило. так хотелось струсить, спрятать взгляд, укрыться одеялом и представить будто все это — затянувшийся сон. 

— Сэм..

— не нужно

— выслушай, — мужчина тяжело вздохнул и сел на край койки. — мне тоже тяжело, нам всем тяжело от того, что ее с нами нет, но нужно жить дальше. подумай, Розалин хотела бы чтобы ее сын из-за ее смерти лежал сейчас в больнице.

он замолчал и на секунду взглянул на лицо сына. очевидно речь была подготовлена заранее и сейчас Сэм силился понять, чего же ждёт отец, сверля взглядом пустоту. 

— и насчёт того.. инцидента, — от этих слов Сэма передёрнуло, но теперь он хоть понимал, что так хочет сказать ему papà. — ты же понимаешь, что я не оставлю тебя в этой ужасной школе. медсестра сказала, что тебя скоро выпишут, что ты невероятный везунчик, и это была всего первая стадия. я не собираюсь тебя ругать, но дай мне обещание, что ты больше никогда не поступишь так.

papà смотрел серьезно и прямо в глаза. 

— обещаю, papà.

— я нанял тебе психолога. чтобы даром не терять время до отправления в школу, в которой ты и должен был учиться.

— спасибо, papà

мистер Роттен ещё с минуту посидел на кровати и резко встал, и направился к двери, звонко стуча ботинками по гладкому полу. или Сэму просто казалось что звук был громким? уже не важно. теперь он мог спокойно положить голову на подушку и уснуть. бурю он уже пережил, остались лишь ее последствия, хотя, едва ли он лучше 

***

(это если честно тоже не канон и я ничего не вычитывала)

england school for boys 

волосы Сэма за день спутались, и он с трудом пытался выпутать резинку из них. за окном была метель, в этом году случившаяся уж слишком рано для Англии. 

Сэм из позы лотоса откинулся на подушки, слегка подпрыгнув на мягком матрасе, раскинул руки в стороны и недолго задержал взгляд на балдахине кровати, но как не старайся он не развлечет, пожалуй, никого. так что повернув голову, он уставился на Роджера, сидящего за столом, кропотливо делавшего какое-то задание по литературе, которое он взял дополнительно у миссис Жаклин. он что-то быстро записывал в тетрадь и иногда прерывался чтобы заглянуть в какую-нибудь из нескольких книг, лежавших открытыми на столе. 

внезапно в Сэма прилетел черный носок, так что он вскочил на ноги на кровати и схватил этот носок, целясь в Мартина.

– Ну извини, я же... — Мартина прервал его же носок, прилетевший ему прямо в лицо. — ну я тебе...

Сэм соскочил с кровати и отбежал от соседа подальше — к двери. 

— нечестно, я уровнял счёт, у нас ничья! — Сэм засмеялся и ловко отскочил от подушки летящей прямо в него, так что она, ударившись о дверь, упала рядом на пол, но тут же был пойман Мартином. 

Он схватил Сэма за талию и приподняв над полом закружился, в конце упав с ним на кровать.

- ты мне руку придавил, идиот! — сказал Сэм и откатился в сторону, переворачиваясь на живот, чтобы опять понаблюдать за сгорбившейся спиной Роджера. 

Мартин устроился рядом и через неско секунд молчания сказал:

— слушай, а ты видел чтобы Роджер не учился, он даже в душе поет не песни, а стихи Вордсвота.

— я вообще-то все слышу, — ответил Роджер, повернув голову к Мартину. 

— Просто Роджер... — Сэм выждал паузу и неожиданно схватив за плечи крикнул, — призрак учёбы. 

Мартин говорил сквозь смех: 

— а ты думаешь почему он живёт с нами? просто ему не хватает немного знаний математики!

***

Сэм замолчал и опустил голову. вьющиеся светлые пряди соскользнули с плеч по шелковой ткани рубашки, а та часть волос, которую он так часто заправлял за уши тонкими белыми пальцами, выпала из прически и теперь закрывала лицо. Тем не менее можно было бы с полной уверенностью сказать, что сейчас он пытался сморгнуть слезы, чтобы не начать тереть рукавом глаза. 

Ричард поджал губы и тяжело выдохнул. По его мнению он не сделал ничего плохого или обидного, но почему-то стало стыдно. Он никогда не был причиной чьих-то слез и теперь вина, словно тиски, сжимала ребра, мешая вздохнуть. Что в такой ситуации нужно делать было совершено неясно. Нельзя же, как это было обычно, сказать "не обращай внимания на этого придурка". В голове крутилось ещё много различных вариантов, но все они либо были направлены на унижение самого Ричарда, либо звучали так, что скажи такое ему кто-то, этот кто-то сразу же получил бы в нос. 

— Уходи. — тихое. едва слышное.

— Что? — Ричард вынырнул из потока мыслей и удивлённо уставился вперёд. — мне показалось ты...

Договорить он не успел. Сэм повторил, но уже громче:

— Уходи.

***

Hospital

— когда ты уже постираешь эту футболку? а вообще её нужно выкинуть, тут уже дырка.

Сэм вытащил руку из мягко державших ее пальцев Ричарда и попытался проснуть мизинец в маленькое отверстие возле шва.

— перестань, а. она нормальная и ее можно ещё столько же носить, а ты сейчас ещё хуже сделаешь. тебе вообще ни одна моя вещь не нравится.

Сэм закатил глаза и откинулся на подушку, все же оставив потрепанный край в покое.

— ну так у тебя кроме футболок, бомберов и джинс ничего нет

— а что я по твоему должен носить тогда? я, слава богу, не аристократ, могу себе позволить носить что-то удобное, а не пиджак летом в ЛА

— ты мог бы надеть например длинное чёрное платье с таким белым квадратиком на шее, говорят такое будет модным ещё пару сезонов

— тогда я точно умру девственником

— ну почему же.. темный цвет хорошо сочетается с твои лицом

Сэм соединил их руки так, что его кончики пальцев цеплялись за пальцы Ричарда. он то расслаблял их, то сжимал так, чтобы фаланги касались чужой теплой, чуть суховатой ладони.

— потому что тогда до свадьбы нельзя

— жаль, придется вычеркнуть один пункт из списка моих трёх самых сокровенных желаний

— с чего это ты теперь любишь священников?

— ну почему теперь то. знаешь, я читал где-то что часто травмы людей часто превращаются в сексуальные дивиации. вот, например...

— хватит, а. ещё не хватало чтобы кто-то услышал, я тогда буду приходить к тебе через окно и только ночью.

— как будто кому-то есть дело что мы тут обсуждаем.

он придвинулся ещё ближе. так что теперь коленка Ричарда касалась укрытого тонкой простыней мягкого бедра Сэма.

— мне кстати поменяли раствор, так что теперь мы точно не скоро сыграем в христианку и священника, но по крайней мере у меня теперь новый сосед, который не храпит, играет в шахматы и тоже любит мюзиклы

***

Сэм сидел на "утёсе". и хотя на самом деле это было несколько глыб, сваленных у самого края, почему-то все называли их именно так.

Ричард подошёл к нему и сел рядом, свесив ноги с камня. иногда волны оказывались чуть сильнее, и соленые брызги попадали на ноги, оставаясь блестеть крошечными капельками на солнце, едва выглядывающем из-под тяжелых туч.

— мама с тетей готовят крабов в сливочном соусе. должно быть вкусно, — первым нарушил молчание Ричард.

— да, должно быть, — Сэм дёрнул плечами с снова уставился куда-то вдаль.

даже на горизонте можно было увидеть волны. ветер немного ослаб, но почему-то стало прохладнее.

Ричард решил не продолжать пытаться заговорить и, оперевшичь на руки позади себя, начал разглядывать линию берега. На ней лежала тонкая, почти черная от сырости палка с намотавшейся на нее водорослей, и волны то утаскивали ее за собой под воду, то выбрасывали обратно на влажный песок. Коленом он почувствовал прикосновение ткани и обернулся — Сэм прижался ногой к нему, и теперь он чувствовал как тонкая штанина, развеваясь, задевает его голую икру и лодыжку.

Всего на мгновение теплые мягкие губы прижались к его щеке, но когда Ричард поднял взгляд, все уже выглядело так, словно и ничего этого не было.

Ветер все же вновь усилился за то время пока они смотрели друг на друга, не двигаясь. Даже дышать Ричард старался реже, боясь испортить момент. Но все же через время коснулся плетёной, несоразмерно огромной шлаяпы и стянул ее с головы так, чтобы их лица не было видно из окон виллы. Он наклонился ближе и поцеловал Сэма, который в ответ чуть прикусил его губу и углубил поцелуй.

Они столько раз это делали, но каждый раз Ричард чувствовал будто внутри все сжимается, а в животе появляется какая-то щекочущая пустота.

Теплое дыхание опаляло кожу, отчего на руках появлялись мурашки.

Но даже чему-то приятному приходит конец и они вновь отстранилась. Он не мог понять почему, но каждый раз лицо Сэма становилось мягче и счастливее, хотя заметить какие-либо изменения ему за все время так и не удалось. Разве что иногда уголки его губ дергались. Возможно, все дело было во взгляде и едва заметном прищуре.

Шляпа так и осталась косо покоиться на голове и распушившихся из-за нее же волосах.

Из мыслей его выбило прикосновение ладони к ноге. Рукав спол и открыл даже тонкое запястье. На фоне загорелой кожи, рука Сэма выглядела совсем бледной и даже какой-то прозрачной.

Ричард тяжело выдохнул, когда чужие пальцы, собирая ткань шорт, скользнули под них, медленно поднимаясь все выше. Ногтями иногда он слегка царапал кожу, и в голове сразу появлялись картинки того как на ней остаются тонкие белые полосы, превращающиеся в бледно-красные, а вскоре и вовсе полностью исчезающие. Сэм скользнул рукой вбок и коснулся едва отросших жёстких волосков. Там ощущения словно множились в несколько раз. Внизу живота появилась приятная тяжесть. Щеки горели.

— Сэм, не надо, — голос слегка сел от долгого молчания, к тому же потребовалось усилие воли, чтобы не выдохнуть в это время, потому что пальцами Сэм стал гладить и там, хотя все ещё не опускаясь слишком низко, когда это переросло бы в нечто большее. — Ты же прекрасно знаешь что нельзя.

— И это ужасно несправедливо, — он оторвал взгляд от очертаний своей руки под тонкой тканью шорт и посмотрел Ричарду в глаза.

Хотя ладонь он все же переместил обратно на бедро.

— Мальчики ну так вы идете есть-то?

Они оба вздрогнули и обернулись.

Мама стояла за ними, одетая летний сарафан. На руке у нее висел сложенный фартук, завязки которого впрочем либо касались песка, либо ветер, перекручивая, тащил их за собой.

Ричард резко согнул ногу и прижал к себе, чтобы она ничего не заметила.

— Да, пару минут и мы придем, — наконец ответил Сэм и улыбнулся ей.

— А ты, Уилсон, не сиди так долго на солнце. Вон все лицо уже обгорело, — мама по очереди звонко поцеловала их в лоб и ушла.

Ричард положил голову на колено и громко вздохнул.

— Да ладно тебе, подумай обо всех бабушках, которых сбила машина.

Он обернулся на голос и посмотрел Сэму в лицо, но тот лишь закатил глаза и продолжил:

— Хотя по-моему уже достаточно времени прошло и вполне можно было бы разок нарушить правила, тем более что он сказал "какое-то время". Вот как по мне "какое-то время" уже прошло, но раз ты считаешь иначе, это уже твои проблемы.

Он убрал руку с бедра и поднялся.

— Крабы так крабы, — Ричард качнул головой и через время тоже поднялся с камня.

***

Сэмюэль стоял рядом. они едва не касались коленками друг друга.

железная пуговица джинс уже успела нагреться под негнущимися от волнения пальцами, тщетно пытавшимися вынуть ее из петельки. молния от этих попыток сама расстегнулась до середины.

Ричард поднял голову и взгляд зацепился за резинку небесно-голубых широких растянутых шелковых штанов, которая сползла с косточки, выпирающей плавной волной. а прямо под ней заканчивался край плотно прилегающих к телу боксеров, которые можно было разглядеть и внизу, под полупрозрачной скользящей тканью. как и очертания мягких бедер..

он поднял взгляд, и тут, на удивление, пуговица поддалась, а молния разошлась практически полностью. но штаны все равно не хотели оказываться снятыми. они то и дело тянули за собой белье, которое вроде как должно было оказаться где-то в куче одежды последним. грубая ткань, слово назло, натирала кожу, оставляла красные следы.

Сэм же расстегнул две застёжки на рубашке и, глядя в окно, поглаживал третью. из-под раскрытого воротника виднелись ключицы и ямочка между ними. кадык на его шее дернулся, и Сэмюэль неожиданно повернул голову обратно. уголки его губ приподнялись, а веки слегка опустились, и теперь длинные светлые ресницы практически полностью скрывали под собою багровую радужку.

за секунду застёжка расстегнулась. остались ещё три.

Сэм наклонился, отчего волосы плавно соскользнули с плеча, и положил ладони сначала на дрогнувшие от удивления плечи Ричарда, а после медленно провел вниз, доходя до кистей; проскользнул под серую домашнюю футболку и повел вверх, задирая ее, оголяя живот. а после потянул за края, и пришлось поднять руки, чтобы он смог стянуть ее и, сложив вдвое, аккуратно повесить на спинку стула. к футболке отправилась и шелковая рубашка, быстро расстегнутая, снятая плавным движением и сложенная так же в два раза. 

— ты их уже снимешь? — Сэм взглядом указал на чуть спущенные джинсы.

— ты первый, — возможно это прозвучало слишком глупо, но раздеваться, можно сказать полностью, не давало стеснение.

тогда Сэмюэль чуть растянул резинку, спустил ее до середины бедра, и штаны упали, оголяя светлые ноги.