Когда тебя безнаказанно запрягают работой, пока другие спокойно уходят по своим делам, это кажется крайней степенью несправедливости и вызывает только злость. А ведь Лэнс просто хотел полежать где-нибудь возле бассейна с расслабляющим стаканчиком космического лимонада! Но увы жизнь к нему всегда была жестока, поэтому сейчас Коран гордо вручает ему ведро с тряпкой, отправляя к соседней криокапсуле.
– Смотри, чтобы ни одной пылинки не осталось! – наставляет алтеанский советник.
Лэнс негодует, Лэнс фырчит и сжимает уже ненавистную тряпку в руке, но потом примиряется и подходит к белоснежной махине. Она вообще может пачкаться?
– Это ведь супер-пупер навороченные лечебные капсусы. Так почему же у них нет функции, я не знаю... Самоочистки? – вопрос действительно уместен в данной ситуации, с учетом того, что именно эта раса соорудила их легендарный Вольтрон. Неужели они не додумались до такой мелочи?
– Ты мыслишь слишком узко, Лэнс, – однако чудаковатый алтеанец только качает головой и не удосуживается ответить что-то еще на это. И какой сакральный смысл несет в себе его замечание – только Вселенной известно. – Эти капсулы были изобретены во время вхождения на престол прабабушки Аллуры, королевы...
Дальше Лэнс не слушает. Болтовня Корана всегда была нескончаемой, а иногда такой нудной, что хотелось лезть на стенку. Не всегда, конечно, он говорил что-то неинтересное и бесполезное, но вникать в подробную историю о создании криокапсул с дотошными подробностями – это самоубийство. Поэтому синий паладин начинает методично возить тряпкой по и без того идеально чистому стеклу. Сейчас даже под тканью ощущается то, какая она прохладная. Лэнс все еще помнит, как первый раз вышел из нее: все тело сопровождалось морозным покалыванием, под тканью костюма поднимались мурашки, а кончики пальцев одолевала странная щекотка. Довольно смешанные чувства, но ничего неприятного из этого не было.
В очередной раз проводя по стеклу, Лэнс с удивлением обнаруживает себя провалившимся в капсулу. Еще секунду назад он был снаружи, а теперь – внутри. В какой момент стекло резко отъехало, он пропустил из-за задумчивости, однако сейчас прямо перед острым веснусчастым носом эта самая дверца схлопывается назад. Паладин в то же мгновение вскакивает на ноги и пытается открыть себя изнутри, но бесполезно, ведь дверь не поддается никаким усилиям.
– Какого хрена, – выругивается он и принимается колотить по стеклу. Коран снаружи, очевидно, все еще рассказывает ему историю, не слыша и не видя попавшего в ловушку паладина. – Коран! Коран, блин, посмотри назад!
Решение усилить напор было явно неправильным для Лэнса, так как капсула неминумо начинает движение вниз. Паника тут же охватывает запертого в ней. В горле встает слезливый ком, который так и грозит вырваться наружу из-за перспективы остаться в замкнутом пространстве на бесчетное количество времени. А что если Коран не заметит его пропажи? Что если его вообще не найдут? Что это за странный сбой вообще?!
– Блять, блять, блять! – Лэнс вжимается в заднюю стенку, зажмуривается и задерживает дыхание, чтобы сохранить сейчас рассудок. Одно дело сражаться с противником и точно знать свои шансы, другое же – не иметь никаких способов побороть механическую лечебницу. Отстойно.
Металл позади холодит спину и немного расслабляет. Лэнс выводит кончиками пальцев какие-то невнятные узоры, с удивлением обнаруживая выпуклости на ровной поверхности. Когда он открывает глаза, капсула уже окончательно встает в пазы, а со всех сторон окутывает темнота. Наверное, если бы он видел сейчас стенки, то было бы куда хуже. Хотя многие ощущения в темноте обостряются, поэтому от повеявшей откуда-то сбоку прохлады Лэнса прошибает мурашками.
– Блять... – вздыхает он, закусывая губу и продолжая шариться пальцами по стенкам. Вдруг это все – кнопки? – Я заперт в своем персональном холодном гробу. Хотя будет лучше, если эта штука меня в принципе заморозит.
Ну, а что? Тогда он хотя бы не умрет от голода и изнеможения. Тем временем рукой нашаривается еще несколько кнопок непонятного назначения, поэтому Лэнс с сомнением мычит и тарабанит рядом с ними пальцами. С одной стороны, есть риск включить сейчас нежелательные функции криокапсулы, но с другой... Одна из них может вернуть ее наверх. Еще тик погодя, Лэнс решительно нажимает ту, что справа.
Сначала никаких новых действий не происходит: холодок все так же поддувает со стороны, паладин постукивает ногтем по металлу, а его сердце бьется все с большей частотой. Но вскоре из стен внезапно что-то выдвигается, и Лэнс наощупь пытается понять, что это.
– Трубочки? – большим и указательным пальцами он обхватывает в кольцо железные трубки, вылезшие спереди. Проведя по всей их поверхности, Лэнс не находит ничего, кроме небольшого отверстия на самом конце. Как только палец его касается, оттуда сразу же начинает литься поток холодного воздуха.
Лэнс удивленно вскидывает руку, уже жалея о своих словах про заморозку. Однако этот холодок и не думает заполнять полностью капсулу, он будто... Предназначен для конкретного участка тела. Сравнив высоты, паладин приходит к выводу, что трубочки находятся в районе груди. Довольно странное дизайнерское решение, поэтому Лэнс снова протягивает руки и аккуратно подставляет под поток ладонь. Мягкое покалывание быстро распространяется по всей поверхности, из-за чего он неоднозначно вздыхает. На самом деле, у Лэнса всегда была чувствительная кожа, сколько он себя помнит. Сначала это вызывало лишь неприятные, слишком острые для юного организма ощущения, но по мере вросления, когда подростки открывают для себя новые границы, он обнаружил приятные особенности своей гиперчувствительности. Горячие ванны стали чем-то интимным, а зажатые между бедер, как бы невзначай, упаковки с мороженым давали крышесносящий контраст. Удивительно, как обычную дрочку может скрасить воздействие на кожу чем-то горячим или холодным.
Вот и сейчас Лэнс на минутку зависает, давая морозному воздуху гладить нежные участки между пальцами. Это сложно назвать чем-то возбуждающим, однако легкая дрожь от ладони доходит до самой грудной клетки. Не без сожаления паладин вспоминает, что заперт в криокапсуле, поэтому он поспешно убирает руку и жмет на левую кнопку. Ожидаемо ничего сначала не происходит, но дальше металлическая пластина за спиной леденеет, в то время как боковые, в районе плечей, отдают теплом.
– Криокапсула, которая нагревается? – искренне ахуевает Лэнс, прикладывая предплечья к близко находящимся боковушкам. Не обжигает, но и слабым этот жар назвать сложно. Стоит только паладину раскинуться по всей ширине капсулы, оставляя разные части тела на разных пластинах, как от контраста температур он едва не теряет сознание. Даже сквозь ткань куртки чувствуется, насколько точечно воздействуют разные градусы на тело. Лэнс мучительно стонет, не понимая теперь, как именно ему стоит реагировать на сложившуюся ситуацию. Он заперт в консервной банке, но... Все ли так уж плохо?
По крайней мере, стягивая куртку с майкой и узкие джинсы, Лэнс уже перестает так считать.
Приникая обнаженной кожей к пластинам, паладин вновь не удерживается от стона, ощущая себя загнанным в ловушку мышонком. Мышонком, окруженным горой изысканного сыра всех сортов. Настолько ощутимая разница температур дает гораздо бо́льшие импульсы по телу: кожа в местах соприкосновения зудит, к члену отчетливо приливает кровь, а ранее найденные трубочки четко обдувают соски.
– Блять, – пытаясь унять охотно подступающую дрожь в теле, Лэнс задирает голову выше и начинает дышать чаще, глотая горяче-холодные потоки ртом. Еще ни разу у него не было такого явственного возбуждения, которое нахлынуло бы по всему периметру его худощавого тела.
Само собой, от долгого стояния в такой позе ощущения притупляются, потому что участки нежной кожи привыкают к перепаду температур, но это не мешает члену уверенно привстать, а ногам невольно разъехаться в стороны. Лэнса сейчас возбуждает сам факт того, какой он гиперчувствительный и податливый до подобных игр. Едва ли когда он отказывался от экспериментов с бывшими партнерами, а если дело доходило до свеч или кубиков льда, он был готов отдаться под многочасовые пытки, подкрепляемые маской на лице или красиво оформленным шибари. Но сейчас кубинец не скован веревками, и в его кармане есть один единственный кинковый плюс – темнота, окутывающая со всех сторон и не дающая и шанса разглядеть хоть что-то. Это заметно компенсирует то, что Лэнс сейчам один, и ничьи сильные руки с холодным протезом не касаются его тела...
Довольно резко у него подкашиваются колени, из-за чего задница случайно нажимает на левую кнопку снова. Функция криокапсулы не прекращает свое действие, а только лишь меняет температуры местами. Так стремительно, что Лэнс задыхается в собственном стоне и отдергивается от пластин, оседая на пол. Он опирается дрожащими ладонями на нижнюю пластину, чувствуя, как член начинает ныть в ожидании разрядки. Одновременно и мучительное и сладко. Но находки на двух кнопках за спиной не заканчиваются, так как под ладонью ощущается новая неровность. И как он только умудрился не наступить на нее раньше? Будто в опьянении, Лэнс беспечно тыкает по кнопке, после чего часть пола с характерным жужжащим звуком поднимается наверх. Фактически, он не прикладывает никаких усилий, чтобы встать, ведь под задницей вырастает вполне удобная сидушка. Жар от задней стенки игриво щекочет спину, но Лэнс пока не спешит прислоняться назад, желая изведать новую находку.
Эта капсула полна сюрпризов, и, быть честным, есть подозрения, что он использует ее сейчас по прямому назначению. Кто знает, для чего еще могли создать их алтеанцы. Устроенный в форме седла стул не требует к себе дополнительных манипуляций, ведь выходящие из него четко на внутреннюю сторону бедер морозные потоки действуют как нельзя самостоятельно.
– Ах! – прикрикивает Лэнс, упираясь в край стула до побелевших костяшек. Когда твою самую нежную, эрогенную зону так нагло стимулируют, то ты волей-неволей будешь возмущен. Несмотря на то, паладин падает назад, теряя последнее самообладание, выкидывает к куче одежды трусы и позволяет терзать себя гребанной машине.
Вернувшись на исходную позицию, за исключением правой руки, Лэнс дает волю фантазии и представляет рядом с собой желанный объект его эротических снов. Жар почти болезненно обжигает лопатки и едва касающуюся задницу, пока холод заставляет трястись бедра с новой силой. А ведь именно так мог схватить его руками Широ и усадить на своих коленях, не позволяя сдвинуть ноги ни на йоту. Его широкая, закаленная годами в гарнизоне и на поле битвы галра грудь была бы такой же горячей, а властный шепот прямо на ухо, заставил бы синего паладина почувствовать себя беспомощным и лишенным контроля. Он ебанный извращенец, что не отрицает в эту секунду. Головокружительно, мучительно, желанно и подавляюще – еще миллион таких прилагательных проносятся в голове Лэнса, пока он дает криокапсуле делать со своим телом все, что в ее функциях. Лишь ритмично двигающаясяя рука на порядком разбухшем влажном члене – его собственная заслуга. Без смазки туго, но это Лэнса сейчас мало волнует, потому что разница температур растирает последние границы его здравого ума, заставляя думать исключительно членом и эротическими фантазиями с лидером Вольтрона.
На секунду он отрывает руку от члена, неволько скуля от утерянного ощущения, и охлаждает ее о боковую стенку. Подобная манипуляция позволяет впоследствии дать себе новых, желанных ощущений, ведь именно с такой прохладой Лэнс вожделел почувствовать опасную железную руку Широ на своей плоти. Она бы плавно скользила от обилия смазки по всей длинне, большой палец томительно бы растирал головку, в то время как другие играючи давили на яички. Единственное, что Лэнс на данный момент не может в полной мере прочувствовать – это заполненность внутри себя и то, как большой, вечно слишком явно очерченный узкими штанами член лидера невыносимо давит на простату. Он бы ерзал от распирающих ощущений, но жесткий военный голос, контрастирующий как горячее и холодное с повседневным чутким и нежным, приказал бы ему не двигаться, иначе его лишат всех этих прикосновений. Поистине ужасное наказание.
Лэнс ускоряется, растирая ноющий член почти до боли, стонет в голос настолько неприкрыто, что услышавший бы это тотчас покрылся пятнами смущения. Где-то на грани возбужденного сознания он мечтает о том, чтобы прямо сейчас капсула поднялась наверх, раскрыла свои дверцы и представила его, такого раскрепощенного и открытого, всем. Ну, или хотя бы одному человеку, образ которого до сих пор стоит перед глазами. Благодаря реалистичным фантазиям, буйным перепадам температур и стимулированию эрогенных зон, Лэнс финиширует до звездочек в глазах, в конечном счете почти теряя сознание. Приходится отползти от источников фетишисткого поощрения, чтобы дать себе минуту отдохнуть и одеться. В третье нажатие кнопка полностью отключает заднюю и боковые стенки, что аналогично срабатывает и с сиденьем. Сложно представить, как действовать позже, когда послеоргазменный эффект сойдет с усталых конечностей, а ум хоть немного прояснится. К большой удаче, думать об этом Лэнсу не приходится, потому что смеженные лишь на секундочку веки даруют ему полное отключение.
Пробуждение синего паладина можно назвать приятным: свет слегка ласкает веснусчастое лицо, капсула размеренно жжужит и охлаждает себя изнутри, а на полу... Кажется, не осталось никаких следов недавних непоребств.
– Лэнс? – лицо обдает чужое дыхание, из-за чего он спешит открыть глаза. Лидер выглядит крайне обеспокоенно, но сам факт присутствия его рядом заставляет улыбнуться и вполне бодренько приподняться. – Выглядишь немного нездорово.
– О, поверь, Широ, – Лэнс, ощущая себя главенствующим над ситуацией, бесцеремонно обвивает руками его шею. – Я отдохнул в этой капсуле, как никогда.
– Оу... То есть все в порядке? Тебя не нужно понести? – перемену в настроении сокомандника черный паладин явственно ощущает, но совершенно не спешит противиться этому. Напротив, Широ кладет здоровую руку ему на спину, а вторая повисает рядом с коленками.
– Нужно, – фырчит Лэнс, вытягивая ноги, чтобы удобнее было под них взять. – Желательно в твою комнату. Хочу показать тебе, как играть в «горячо-холодно».