друг детства

— поверить не могу, — ворен открывает балконное окно, думает секунду и забирает у пулло пачку сигарет с зажигалкой. подкуривает. — я изменил своей жене с каким-то бомжом-наркоманом.

— во-первых, не бомжом-наркоманом, а лучшим другом детства, — пулло театрально закатывает глаза. — во-вторых, ты же не куришь?

ворен его полностью игнорирует и долго, с мукой в глазах затягивается.

— что я ей скажу? господи. я мудак.

— она бы тебя не осудила, — успокаивает его пулло. — в конце концов, что она сама может тебе предложить? может ли она заставить тебя кончить прежде, чем ты докуришь сигарету?

он начинает — немного демонстративно — опускаться на колени перед вореном, но тот его останавливает, лаконично посылая нахуй.

пулло поднимается. ворен выбрасывает окурок и достает из пачки еще одну сигарету, вздыхая, как великомученик.

— да ладно тебе, — предпринимает еще одну попытку пулло. — если бы тебе дали шанс все исправить, ты бы — сто процентов — поступил бы так же.

ворен вскидывает голову, поднимая брови. пулло знает, что сейчас велик шанс отхватить от него по лицу, и все равно поясняет, заговорщически понизив голос:

— ты так сладко стонал.

ворен смотрит на него несколько секунд так, будто сейчас выкинет с балкона двадцатого этажа. пулло ухмыляется.

ворен закатывает глаза, театрально вздыхая, затем машет рукой, как бы говоря, что эту тему закрыли.

— а с этим что делать? — и оттягивает ворот халата, оголяя шею, на которой алеют несколько заметных засосов и следов укусов.

пулло как-бы-смущенно (на самом деле самодовольно) ухмыляется и разводит руками:

— прости, я был в ударе.

— пошел ты, — ворен выкидывает окурок и уходит с балкона. пулло, выходя следом, гадает, можно ли лечь к нему в кровать — его место на диване в гостиной, но, в конце концов, имеет ли это значение после того, что́ они делали на этой кровати?

ворен зовет его из спальни.

рано утром — гораздо раньше, чем должна вернуться от сестры ниоба — ворен надевает рубашку с высоким воротником, наглухо его застегивает, повязывает сверху шейный платок для надежности и уезжает на работу.

пулло, встречая ниобу, думает о том, как же неловко ей врать. он думает, сколько раз она спасала их с вореном жопы на учебе (хоть сама не блистала), сколько раз выручала из передряг, в которые его, идиота пулло, постоянно тянуло, думает... наверняка это ей он сейчас обязан тем, что не сдох в канаве от передоза героином — вряд ли ворену самому пришла в голову идея проверить, какой наркоман зовет его из больницы. и, наконец, спустя столько лет, она так хорошо к нему относится, даже несмотря на то, что он просто глупая обуза?.. пулло даже стыдно. ему не было стыдно много лет.

в середине дня ворен немного разбавляет его тяжелые мысли, присылая крайне неоднозначное фото своей шеи, а следом пишет: "антоний спросил, кто меня наконец оттрахал и стоит ли выдать медаль этому человеку, а я ответил, что ебусь только с работой". ставит грустный смайлик.

пулло, уже почти решившийся рассказать все ниобе, не может сдержать смех.

"он ржал так, что все подумали, что у него припадок", — добавляет ворен и в конце концов лаконично завершает: "прибей меня нахуй".

"обязательно именно туда", — обещает пулло и радуется, что это всего лишь переписка. сейчас в его голосе не было бы вчерашней игривости.

вечером они с ниобой садятся ужинать на тесноватой для двоих кухне в полном одиночестве. пулло напряженно ест спагетти и боится поднять взгляд на женщину, сидящую напротив. сегодня ниоба почему-то кажется более серьезной, чем обычно, и ему это не нравится. а может, просто кажется? решимость пулло тает на глазах.

она наконец первая нарушает молчание.

— ворен звонил. сказал, у него завал. будет ночевать на работе, — ее голос и лицо бесстрастны.

пулло вздыхает, усиленно делая вид, что для него это новость.

ниоба встает и уходит куда-то. возвращается с сигаретой, открывает окно.

— а говорили, некурящая семья, — не очень весело ухмыляется пулло.

— для ворена я не курю, — пожимает плечами необа.

— он не разрешает?

ниоба опять разводит руками.

— он... плохо к этому относится.

— а сам вчера одну за одной наворачивал, — хмыкает пулло. — вот мудак.

ниоба докуривает молча, и пулло думает, что, наверное, зря это сказал. в конце концов, она его любит...

— что ж, надеюсь, он станет добрее, раз уж его теперь ебет такой хороший человек, как ты, — ниоба уходит, оставляя пулло в ступоре или, вернее, ахуе.

он не знает, как она догадалась, но теперь ему вдвойне стыдно.

ворен остается в офисе, когда его коллеги расходятся. сначала действительно работает, но позже выключает компьютер и просто пялит в потолок.

часов в одиннадцать заходит антоний.

— и чего ты тут загораешь?

— я сегодня в ночь, — отвечает ворен и указывает на маленький диванчик в углу возле кулера: — там посплю.

— значит, все-таки не с женой, — антоний ухмыляется, еще раз окинув взглядом шею ворена. у того сбился платок и расстегнулся воротник, и красно-синие пятна предстали во всей красе.

ворен думает, что антоний должен быть послан далеко и надолго, но субординация ему этого не позволяет.

— ладно, пошли ко мне, — говорит антоний уже мягче, указав кивком на свой офис.

ворен пожимает плечами и идет за ним следом. в офисе антоний плюхается в большое мягкое кресло и неуловимым движением извлекает из-под стола пачку сигарет и бутылку красного вина.

— чего хорошим вещам просто так пылиться, правда? — достает оттуда же еще два бокала.

— а тебе не кажется, что курить в офисе — это слишком? — осторожно интересуется ворен, наблюдая за тем, как пафосно антоний подкуривает от бензиновой зажигалки.

— а что? — тот пожимает плечами. — датчики дыма у меня тут не работают.

до него не доходит смысл сказанного, и ворен решает: нет, наверное, не слишком. берет себе тоже сигарету.

антоний наливает в два бокала вино.

— твое здоровье, — салютует он ворену. ворен кивает. он не знает, сколько времени они пьют в молчании.

в какой-то момент антоний перестает постоянно подливать вино. он откидывается на спинку стула и с минуту пустым взглядом смотрит в потолок, затем разражается нервным смехом.

— прощу прощения, в последнее время я после выпивки становлюсь грустным, — поясняет он после многозначительного взгляда ворена. тот смотрит, подняв брови.

— по тебе не скажешь.

антоний опять ухмыляется, пожимая плечами, но вмиг становится серьезным. он колеблется секунд десять и наконец признается:

— знаешь, я, кажется, влюбился.

— ты? влюбился? — ворен давится вином.

— я постоянно думаю о н- ней, — антоний томно наблюдает, как его собеседник кашляет и отплевывается на дорогой ковер. — хочу проводить вместе больше времени. как это назвать?

— ты меня поражаешь, — сообщает ворен, прокашлявшись. — с каждым днем все больше и больше.

антоний грустно вздыхает. ворен еще недостаточно пьян, чтобы верить всем его словам. но антоний, судя по уровню жидкости в темной бутылке, выпил гораздо больше. может, он все-таки это говорит искренне?

— а как там пулло? — антоний резко переводит тему, не давая ворену задуматься над тем, что тот ему наговорил.

— да вроде бы неплохо, — озадаченно отвечает ворен. — а что?

— просто интересно, — антоний опять смотрит на шею ворена и ухмыляется скептически. — вы же друзья детства, в конце концов.

ворен уже почти жалеет, что это так.