Он падает на колени, когда тело вновь напоминает, что он — всего лишь человек. Да, один из сильнейших в мире, да, правая рука будущего короля пиратов, но всё же человек. Из плоти и крови, с костями, которые ломаются и срастаются. И с постоянным чувством вины за то, что не смог сделать что-то, от чего помер бы даже тот, кто съел дьявольский фрукт.
Зоро поначалу и не понимает, когда он оказывается на земле, сжимая пальцами траву. Его ведёт во все стороны. Враг, бессознательный, лежит неподалёку, но пират не в состоянии понять даже собственное положение в пространстве — сознание молит об отдыхе хотя бы на ничтожную минуту, однако проигрывает сердцу, которое, казалось, бьётся ради сражений и побед.
Где-то там вопит Луффи, растягивая конечности для ударов, ещё где-то за новыми названиями техник Усоппа следуют взрывы. Голоса Френки и Робин, Брука и Санджи то близко, то далеко. Чоппера он не слышит, но душе почему-то спокойно. Значит, отдыхает после победы. Заслужил.
Нами он тоже не слышит. Но пугает отсутствие то ли уверенности в её победе, то ли уверенности в том, что ей нужна помощь. Она сильная. Временами трусливая. Но Зоро каждый раз удивляется тому, какая сила теплится в девушке, вполне обычной на фоне воинов, отправившихся на Гранд Лайн. Нами не рассекает воздух и сталь, не превращается в огонь или туман и не знает сотни приёмов боевых искусств, но она — сильнее большинства тех, кого боялась в начале их путешествия.
Её присутствие он ощущает быстрее, чем она к нему обращается. Понимает по частоте шагов и за звук этот держится из последних сил, только бы не потерять сознание.
С ней всё хорошо. Хорошо. Тогда к другому противнику. На тот случай, если кто-то из команды не справится. Не потому что слаб. Потому что Зоро — щит и меч.
— Так, а ну стой. Ты куда собрался? Стой, говорю.
Нами слабее него, он способен даже в таком состоянии оттолкнуть её и пойти туда, где нужен. Нами слабее, но имеет влияние на него. Зоро не удивлялся тому, что её приказов ждёт тот придурковатый кок, что Чоппер и Усопп иногда боятся её, а от девичьих кулаков не спасаются даже капитан, скелет и киборг. Однако почему-то, как только Ророноа Зоро делал что-то неправильно, в его голове тот час же всплывали мысли, где рыжая бестия запросто отправляет его за борт. И он понимал, что такое вполне вероятно.
Она наваливается на него, давя на плечи — чтоб остановить, не позволить двинуться ни на сантиметр. А сама и не понимает, что достаточно даже одного слова.
— Я... нужен там.
— Ты нужен живой.
Какая чушь.
Он ведь и так живой. Живой для защиты тех, кто в его жизни — бесценный.
Девичьи ладони касаются его лица, пытаясь стереть кровь, смешанную с пылью, вытирают даже подбородок без тени омерзения из-за того, что он той кровью совсем недавно кашлял, получая удар за ударом.
— Нами, — он останавливает её, едва касаясь руками, — не надо. Испачкаешься.
— Помолчи. Это у тебя сейчас лучше всего получится.
Зоро только сейчас обращает внимание на состояние собственного тела. Сбившееся дыхание, позорная дрожь в руках, боль, что пронзает всюду, когда он хочет повернуться вправо.
Ребра.
А она продолжает. Прикасается к его плечам, давая понять, что вместо одежды у него теперь ненужный хлам. Спрашивает, где болит, как болит. И смотрит... виновато.
— Не говори этого.
— Почему? Он должен был стать моим противником.
— Но стал моим.
Нами молчит, не знает, что сказать ещё. Только смотрит на его лицо, запоминая каждый синяк и порез. Она — Нами, та, что в обычной жизни доверит всю грязную работу другим — не разу не проявила брезгливость, когда на её кожу и одежду, пачкая, попала его кровь.
Зоро знает, как он выглядит после битвы, однажды даже дёрнулся, когда увидел себя в зеркале какой-то торговой лавки в центре города, названия которого уже не помнит. Но Нами смотрит, не отводит взгляд от покрасневших из-за лопнувших капилляров глаз, от диких серых глаз, в которых всё никак не может погаснуть неудержимый огонь, от уха, с которого кровь льётся, огибая серьги. Смотрит и успокаивающе водит пальцами по его ладонях. Успокаивающе, прежде всего, для самой себя.
— Спасибо.
— Уже лучше.
Девушка удивляет его, с непривычной нежностью обнимая за шею. Прижимается крепко, но так, чтоб не тревожить серьёзные раны. Но даже если ему и больно, Зоро ни слова не произносит, лишь слушает, слушает её дыхание над ухом и больше не слышит голоса остальных.
— Спасибо, что живой.
Зоро напряжённо хмурится. Не от того, что ему неприятно. От того, что он грязный и испачкает её своей кровью.
— Нами.
— Замолчи.
Она гладит его по голове, пропуская пальцы через зелёные волосы, и успокаивается от осознания, что там нет ран. Потому что каждое его ранение воспринимает как своё.
Последние ноты сопротивления фехтовальщика утихают, когда он ощущает как её сердце успокаивается после схватки. Успокаивается рядом с ним, постепенно начиная отбивать один ритм с его. Зоро позволяет себе самую малость — расслабляется в её объятиях и прижимается щекой к девичьему плечу, понимая, что это первый раз, когда ему так спокойно в месте, где совсем рядом есть враги.
Кровь падает на землю, на девичьи ноги и одежду, накрепко въедаясь как память, но Нами прижимает его ближе, водит руками по напряжённой спине с каждым новым редким вдохом.
— Отдохни немного. Прошу тебя.
Зоро проваливается в сон, хотя изо всех сил противостоит требованиям истощённых тела и разума.
И руки Нами тут не при чём. И голос её тоже. И взгляд. И объятия с улыбкой тоже не при чём.
— Я... хорошо... Но это не из-за того, что ты меня попросила.
— Ни в коем случае.
Ророноа Зоро порой забывает, что он — человек. Один из сильнейших, правая рука будущего короля пиратов, прославленный фехтовальщик. Но человек.
И вспоминает об этом лишь рядом с той, которая за страхом, присущим всем обычным людям, скрывает истинное стихийное бедствие.