Солнце, что пару минут назад нещадно выжигало всё своим огнём, резко потемнело. Не успев докурить папиросу, Чкалов поднял голову вверх и от увиденного раскрыл рот в удивлении. Всего в нескольких сотнях метров от земли пегасы стаскивали небольшие облака в одну большую массу над полями. Делали они это так быстро и умело, что скоро белая масса под натиском пегасов стала менять свой окрас в серый, превращаясь в огромную тучу.
«Сейчас поди и польёт как из ведра» — усмехнулся Чкалов своей сегодняшней удаче.
И лётчик оказался прав: только пегасы закончили соединять облака и спрессовывать их, — необычная система ирригации тут же заработала. Упали первые крупные капли. Затем начался сильный ливень, который ограничил обзор видимой части дороги.
Чкалов бегом подскочил к лежавшему под автомобилем водителю.
— Ну, ты скоро там? — спросил Чкалов, пытаясь перекричать шум дождя.
— Скоро всё будет, товарищ комбриг. Я почти закончил. Подождите ещё пару минут. — в тон ответил ему водитель под машиной.
Чуток запылившаяся гимнастёрка лётчика очень скоро стала насквозь мокрой… В принципе, как и всё остальное в ней и под. Чкалову было на это всё равно. Его не страшила мысль выглядеть непрезентабельно перед красноармейцами и командирами Понивилля. Но что действительно беспокоило лётчика, так это машина, стоящая поперёк пути и сама дорога, которая превратится в грязь такими темпами минут через двадцать.
Встав у края дороги, Чкалов вглядывался в даль, пытаясь рассмотреть машины или, хотя бы, повозки, но, как назло, разглядеть что-то за белой пеленой было невозможно. Если из Кантерлота сейчас идёт колонна танков, то танкисты попросту не успеют заметить препятствие в виде чёрной эмки. А после танк с лёгкостью опрокинет её в кювет, докучности смяв корпус.
Вдруг дождь стал быстро слабеть. Через несколько минут остались лишь редкие капли, — туча исчерпала свой запас. Пегасы оказались очень предусмотрительны и больше положенного дождя для орошения полей не вылилось на головы двум людям. Вскоре, остатки тучи пропали и с ясным небом показалось Солнце. Оно ласково грело промокших. Стала видна и дорога: те самые повозки, коих обогнала эмка, поднялись на пригорок. Запряжённые земные пони были с большими, креплёнными к оглоблям, зонтами.
Увидев происшествие на дороге, пони не теряя времени вывели свои повозки на обочину и скинув с себя сбрую, поспешили к людям.
— Что случилось, мистер? — чуть запыхаясь произнёс подбежавший земной пони.
— Вам нужна помощь? — сказал второй.
Чкалов осмотрел двух земных пони синего и белого цветов и с уверенной улыбкой ответил:
— Не беспокойтесь, всё в порядке. Просто небольшая поломка. Мы тут, видите ли, на яме подскочили. Машину развернуло, кое-какая деталь слетела, вот и вся проблема.
Они понимающе кивнули.
— Эту яму уже месяц не могут заделать. Всё оправдываются нехваткой рабочих. — проворчал синий жеребец.
В этот момент донёсся голос водителя:
— Товарищ комбриг. Готово. Может прямо сейчас отправляться.
Лётчик и пони обернулись на машину. Водитель уже вылез из-под неё и сейчас вытирал руки тряпкой.
— Хорошо. Отгони машину к обочине и приведи себя в должный вид. — отдал приказ Чкалов.
— Так точно, товарищ комбриг. — бодро ответил водитель.
— Спасибо, что решили помочь. — переключил лётчик своё внимание обратно на пони.
— Что Вы… Мы же ничего не сделали. — смущённого ответил синий жеребец.
— Даже если и так. Вы предложили помощь и это самое главное. Поэтому спасибо Вам, товарищи. — настойчиво сказал Чкалов с полуулыбкой на лице. Он даже не заметил как у него по привычке вырвалось слово не пользующееся здесь особой популярностью.
Пони тоже улыбнулись в ответ, попрощались и пошли к своим повозкам. Водитель завёл эмку и наконец поставил её у обочины, теперь не мешая движению.
Немного подумав, лётчик остался на свежем воздухе, чтобы подсохнуть, пока водитель приводит себя в, относительно, чистый вид.
<center>***</center>
Преодолев остаток пути, чёрная эмка въехала в черту города. Понивилль жил размеренной и тихой жизнью. Пони с любопытством провожали взглядами проезжавшую мимо них машину. Видно догадываясь, что это не просто пополнение и, вскоре, у людей, живущих в Понивилле, что-то произойдёт.
На окраине города дорога была грунтовой, но менялась как только плотность домов и зданий увеличивалась до средней. Здесь она превращалась в мостовую, мощённую хорошо обработанным серым булыжником.
Этот городок сильно отличался от того же Кантерлота: домики были двухэтажными, но простыми, сделанные из дерева и покрашенные в два цвета, один из которых обязательно был белым. Были и кафешки с маленькими террасами. Они попадались реже, но всегда имели посетителей. Магазины: продуктовые, с хозяйственными товарами и мебелью пусть и не имели изысков, как кантерлотские, да и определялись лишь по неприметным вывескам, но уверенность, что цены для трудящегося народа здесь были намного ниже, была большой. Иначе зачем экономить на внешнем виде?
Эмка проехала ещё с километр по главным улицам и остановилась перед трёхэтажным зданием. Чкалов взял чемоданчик и открыв дверь, вдруг остановился и помедлил пару секунд. Бросив взгляд на водителя, он произнёс:
— Будь здесь. Возможно, придётся ещё и на аэродром съездить.
— Вас понял, товарищ комбриг.
Услышав утвердительный ответ, Чкалов кивнул и, пригнув голову, вылез из машины. Перед ним предстала белая ратуша с высоким и тупым шпилем, одетая в нарядную черепицу и облепленная маленькими флажками. Недалеко от неё на лавочках сидели зеваки и не без интереса поглядывали на приезжего гостя. Но напряжение при этом не чувствовалось от слова совсем. А это означало лишь одно — пони с радушием приняли советского солдата, не испытывая перед ним ни страха, ни ненависти, ни раздражения. Да и в отличие от определённой части кантерлотской знати, у них не было свойственного оным аристократам высокомерия.
Поправив фуражку и расправив чуть потемневшую от дождя гимнастёрку, Чкалов поднялся по трём ступенькам и открыл дверь. Просторное помещение было освещено естественным светом из небольших окон с правой стороны здания от входа. Там же стояли шесть пони в очереди к первой двери. К слову, этих дверей было всего три. Пройдя по коридору дальше, лётчик приметил, что каждая дверь была с табличкой. Первая была кабинетом мэра Понивилля, вторая оказалась заместителя мэра, лишь третья, самая последняя, была старшего батальонного комиссара Белова.
Предварительно постучавшись, лётчик вошёл в небольшую комнату, наспех переделанную под кабинет. За широким столом одиноко сидел полноватый мужчина в возрасте. На столе лежала газета и стакан остывшего чая, несколько книг с зелёным, серым и красным корешками ровно лежали на краю стола.
— Здравствуйте, товарищ комбриг. С чем пожаловали в наш скромный городок? — хриплым голосом спросил Белов, чуть улыбаясь.
Его голову украшала залысина с редким чёрным волосом. Через толстые очки комиссара на Чкалова поглядывали серые глазки с лукавой искоркой. Лицо украшал длинный и узкий шрам на правой щеке.
— Здравствуйте. — кивнул в ответ Чкалов и стал доставать из внутреннего кармана документ. — Я назначен командиром двести сорок третьей истребительной бригадой.
Лётчик положил документ с назначением и сделал шаг назад, чтобы не нависать на штабным работником. Белов развернул лист и внимательно изучил его, а затем вновь посмотрел на стоявшего Чкалова.
Его лицо вновь озарила лёгкая улыбка и он левой рукой указал на диванчик у стены:
— Вы, наверное, устали с дороги, Валерий Павлович? Садитесь, отдохните.
— Нет, спасибо. Я уже насиделся в машине по пути сюда. — отказался Чкалов.
Белов пожал плечами, мол, «Как знаешь. Моё дело предложить».
— Тогда… — он сделал паузу и достал ручку с листком — Тогда я могу предложить Вам жить в местной гостинице, что стоит по улице Эпплов дом двадцать. Всё оплачено. Аэродром находится за городом, в восточной части. А местную принцессу Вы найдёте в большом замке, он единственный тут, не ошибётесь. Некоторые вопросы решаются только через неё. Аванс в размере триста битс я выдам прямо сейчас. Вопросы? Пожелания?
— Пожелания? — переспросил лётчик удивлённо подняв бровь.
Комиссар, смутился и замялся, отведя свой ныне пристальный взгляд. Через пару секунд он смог привести мысли в порядок и ответить на этот щекотливый вопрос.
— Да, Валерий Павлович, пожелания. Вы у нас как-никак герой Советского Союза, лётчик-испытатель…
«И любимчик товарища Сталина» — про себя добавил Чкалов. Его это порядком раздражало. Он в первую очередь военный лётчик, а не… Тот, перед кем надо выслуживаться.
— Нет, я ни в чём не нуждаюсь, товарищ старший батальонный комиссар. — подчёркнуто формально ответил лётчик.
Чкалову показалось, что комиссар облегчённо вздохнул, радуясь закрытию этой темы. Белов кивнул в знак согласия и открыл ящик стола. Немного порывшись в содержимом, он достал небольшой мешок и положил ближе к краю стола. Мешочек тихо звякнул. Лётчик взял деньги, свой лист с назначением и расписку о проживание в гостинице.
Попрощавшись, Чкалов вышел в коридор. Стоявшие в очереди пони уже исчезли и помещение стало пустынным и тихим. Не было шуршания бумаг, вздохов, стука копыт, лишь старая добрая тишина.
«Что ж, это закончилось и хорошо. Надо съездить сейчас на аэродром и лично всё осмотреть. А после можно и обосноваться.» — выстроил некое подобие плана Чкалов.
Удивительно, но свежий воздух испарил всё плохое настроение, оставив после себя лёгкое чувство. Какое именно Чкалов и сам сказать сейчас бы не смог. Главное хорошее, а остальное не так важно.
Садясь обратно в машину, лётчик заметил на другой стороне улицы двух красноармейцев с винтовками за плечами. Они шли в окружении пяти пони, активно жестикулировали и что-то горячо объясняли местным. К сожалению, с такого расстояния и из-за уличного шума не было возможности услышать о чём разговаривали солдаты с пони, но тема, видно, была очень интересная. Бросив это глупое занятие, Чкалов хлопнул дверью эмки и махнув рукой, приказал ехать на аэродром. Подслушивать чужие разговоры не дело советского командира.
Машина тронулась и вывернула на центральную улицу, которая, к слову, так и называлась — Главная.
По Главной ехали недолго, — совсем скоро дома стали редеть и эмка выехала на колейную дорогу. Ухабы были явно оставлены тяжёлыми грузовиками, шедшими непрерывным потоком к будущим аэродрому и авиачасти. Дорога спустилась в широкую лощину. По обе стороны были поля, усеянные полевыми цветами. Красота этих мест поражала.
«Если забыть про другой мир, то можно подумать, что и никуда не уезжал я. Будто родные поля, цветущие где-то под Москвой. Так недолго и привыкнуть к такому.» — улыбнулся про себя Чкалов, продолжая разглядывать пейзажи близ Понивилля.
Лощина оказалась недлинной и через пятьсот метров показался палаточный городок на ровном, как стол, поле. Рядом была перекопанная взлётно-посадочная полоса, на которой трудилось около тридцати человек с лопатами. Истребители с красными звёздами были скучены и стояли в один ряд. Порядка двадцати новеньких Чаек и Ишачков.
Машина затормозила у края «городка». Заметившие её приближение, несколько человек поспешили навстречу быстрым шагом. Чкалов немедленно вылез и встал у открытой двери эмки. Через несколько секунд перед лётчиком предстали невысокий строевой командир и, метра под два, старшина с автоматом на плече. На его фоне строевик казался ещё меньше, чем должен быть.
Увидев человека с петлицами комбрига, они резко встали по стойке смирно и приложили каждый правую руку к фуражке и пилотке. Первым заговорил строевик с высоким, мягким голосом.
— Здравие желаю, товарищ комбриг. — чётко, громко, как и положено по уставу.
— Вольно. — ответил на приветствие Чкалов и протянул руку.
Строевик улыбнулся и с радостью пожал Чкалову.
— Строевой командир капитан Рыбочкин.
— Комбриг Чкалов. Валерий Павлович. Назначен командиром вашей бригады.
— Тогда чего нам здесь стоять, пойдёмте к нам в штабную палатку. Там как раз сейчас все командиры эскадрилий. — Рыбочкин развернулся и повёл гостя к палаткам.
Беглым взглядом Чкалов осмотрел расположение бригады и сам себе удовлетворённо кивнул — все были заняты делом, никто не слонялся и на травке не валялся.
В центре «городка» была штаб-палатка, по размерам больше остальных в несколько раз.
Первым вошёл Чкалов, за ним следом и капитан. За большим, грубо сколоченным деревянным столом, сидело пять командиров. Перед ними были разного рода бумаги, карты. Неожиданный для них гость прервал их дискуссию и они с любопытством посмотрели в сторону Чкалова. Увидев в нём старшего по званию, встали.
— Комбриг Чкалов.
Подойдя к ним вплотную он каждому пожал руку, попутно знакомясь.
Первый был темноволосый поджарый мужчина, коему было на вид лет пятьдесят, не меньше.
— Майор Кузнецов. Командир двести сорок третьей истребительной авиабригады понивилльского района.
— Капитан Зубцов. Командир третьей эскадрильи. — молодой парень с голубыми глазами и бледным лицом внимательно рассматривал лицо Чкалова. Молод и любопытен.
— Капитан Богословский. Командир первой эскадрильи. — высокий и худощавый, лет под тридцать с роскошными усами и кучерявой шевелюрой.
— Лейтенант Малов. Адъютант бригады. — тоже молод, широк в плечах, но в тоненьких, чуть кривоватых очках.
— Капитан Харченко. Командир второй эскадрильи. — громко произнёс мужчина крепкого телосложения, с редкими прямыми волосами тёмно-русого цвета и широким лицом.
Чкалов ещё раз осмотрел всех присутствующих и кивнул.
— Хорошо. Садитесь. — сказал он после недолгой паузы.
Все обратно сели. Чкалов снял фуражку и повел ту на гвоздь, вбитый в столбик — своеобразная вешалка. Так, в полной тишине, под взором шести пар глаз, он сел на табурет, любезно предоставленный кем-то из младших командиров и скрестив руки в замок, уставил свой взгляд на майора Кузнецова.
— Тянуть не буду. Отныне я ваш командир бригады. И буду рад, если мы поладим.
<center>***</center>
— Ну как, Алексей Валентинович?
Комиссар Соколов на несколько мгновений оторвался от архивного документа и уставшими глазами посмотрел на Чуйкова. Но затем вновь опустил взгляд, ища слово, на котором остановился.
— Принцип ясен, Василий Иванович. Их политика действительно очень схожа с поздним средневековьем нашей истории, пусть и со своими тонкостями. — тяжело вздохнул Соколов и поправил очки, сползшие на кончик носа.
— Надо эти тонкости все знать. Если провалимся, то дело может дойти до трибунала. Но и то, что Вы очень хорошо поняли принцип их будущих действий — новость прекрасная. К сожалению, я не могу полностью углубиться в это дело как Вы, Алексей Валентинович. Бывают дела без которых не могут обойтись без моего решения.
— Вы уходите? — уже не отрываясь спросил с огорчением Соколов.
— Да. И возможно надолго.
— Василий Иванович. Если Вам не составит труда, обратитесь, пожалуйста, к… Принцессам? — комиссар ненадолго задумался, но через секунду продолжил мысль. — Дело в том, дорогой мой Василий Иванович, что данные нам от архивистов копии дел не являются чем-то секретным. Они уже давно были подписаны. И под словом «давно» я подразумеваю, что им от двух столетий минимум. Более поздние дела, пакты и соглашения этих государств до сих пор находятся по грифом секретно. Меня терзают смутные сомнения, Василий Иванович: за эти два века могло всё в корне поменяться у грифонов. — закончил Соколов выбивая барабанную дробь пальцами по столу с документами.
— Я Вас понял, Алексей Валентинович. Но обещать, что нам дадут войти в секретное хранилище, не могу. Наше доверие ещё не настолько крепкое с Эквестрией и в, особенности, с принцессами.
На это отвечать Соколов не стал, да и не хотел. На этой невесёлой ноте Чуйков вышел из главного архива Кантерлота и направился прямиком в обеденный зал принцесс — ровно по этому времени сейчас должна трапезничать принцесса Селестия. Пусть это и неприлично, но времени на особый приём у него нет. Другой бы на месте Чуйкова пошёл бы сначала к министрам, а уж потом к Её Высочеству. Только вот хороших отношений у военного атташе с министрами не было. Да чего уж скрывать: его сильно недолюбливала большая часть главных чиновников и несколько семей потомственных аристократов. Были, конечно, хорошие и благородные, с которыми вести беседу было одно удовольствие, но не всем пришёлся по душе советский генерал и сын простого крестьянина.
Приветствуя всех знакомых и незнакомых на своём пути, он наконец дошёл до заветной двери. Путь к ней преградили острые копья гвардейцев в позолоченных кирасах.
— Принцесса Селестия не принимает сейчас посетителей. — сказал один из них бесстрастным голосом.
— Сообщите принцессе, что её беспокоит генерал Чуйков.
Гвардейцы переглянулись и тот, что стоял справа от двери постучался и вошёл в зал. Разговора с той стороны слышно не было и оставалось только догадываться, что сказала королевская особа. Через полминуты гвардеец вышел и доложил Чуйкову о разрешении войти в зал.
Зал представлял из себя большую столовую в белых и жёлтых тонах. Круглый стол, укрытый белоснежной скатертью, ломился от разного рода дорогой и красивой еды. А за ним возвышалась фигура принцессы, что в этот момент держала золотую вилку для салата. При виде Чуйкова она приветливо улыбнулась.
— День добрый, Василий Иванович. Что Вас привело ко мне в такое время? Неужто случилось что-то плохое? — поинтересовалась Селестия.
Чуйков опустил голову в знак уважения к принцессе, но не больше того.
— Здравствуйте, принцесса Селестия. Простите, что прерываю ваш обед, но я просто не мог не обратиться к Вам за помощью к подготовке дипломатической миссии в Грифонстоун. — он заглянул в большие сиреневые глаза принцессы, но не нашёл там и тени упрёка, лишь заинтересованность его просьбы. Значит можно продолжать. — Дело в том, что для полного понимания ситуации нам нужны документы под грифом секретно. Я понимаю, что это наглость, но без вашей помощи у нас не получится заключить соглашения и пакт о ненападении с выгодными условиями для каждой стороны, в том числе для вашей и это Вы знаете лучше меня. — с открытым напором высказался Чуйков, но тут же заметив свою промашку в этом добавил, склонив голову в извинении — Прошу прощения за мою напористость, принцесса Селестия.
Она понимающе улыбнулась.
— Не беспокойтесь, дорогой Василий Иванович, я не держу на Вас за это зла. — успокоила она человека. — А насчёт вашей просьбы я подумаю. Вы тоже, думаю, понимаете, что пропуск к секретным документам это большая ответственность.
— Понимаю, принцесса Селестия. — согласился Чуйков с поникшей головой, а затем вновь выпрямился и встал по стойке смирно. — Разрешите идти?
— Идите, дорогой Василий Иванович, идите отдохните.
— Некогда отдыхать, — работать надо — с усмешкой ответил ей Чуйков и развернувшись, вышел за дверь.
Селестия посмотрев на то место, где недавно стоял Чуйков, грустно покачала головой и шёпотом приговаривала:
— Не бережёте себя, не бережёте…
А Чуйков в это время спешил в свой кабинет, полный бумаг с неподписанными приказами и нерешёнными делами.
<center>***</center>
После слов Чкалова повисла тяжёлая тишина, нарушаемая лишь приглушёнными звуками за штабной палаткой.
— Поладим, Валерий Павлович. — высказал свою мысль майор Кузнецов, теперь уже бывший командир истребительной авиабригады.
— Вот и хорошо. — искренне улыбнулся Чкалов.
Слова майора разрядили обстановку и все облегчённо вздохнули. Многие знали Чкалова как прекрасного лётчика, но не как человека. Первую встречу он принял достойно советскому командиру и теперь только время покажет его в этой должности.
— Товарищ командир, нас позвали на небольшое «чаепитие» у принцессы Твайлайт Спаркл. До Вас мы приняли решение не отклонять предложение и сходить. Но так как Вы теперь наш командир слово остаётся за Вами. — высказался майор Кузнецов.
Чкалов немного подумав, решил не менять решение командиров и согласился. Но встреча будет только через три часа, а сейчас надо разобраться с ещё одним первоочерёдным делом.
Чкалов вышел из палатки направился обратно к машине и ждущему пассажира водителю. Открыв дверь он не стал садиться в салон, как того думали все, но взял чемоданчик и поставил на траву.
— Ты свободен. Можешь возвращаться обратно в Кантерлот. — ответил на вопросительный взгляд водителя Чкалов.
— Так точно, товарищ комбриг. — ответил кивая водитель.
Завёлся двигатель и чёрная эмка развернувшись укатила обратно в город. Чкалов достал бумагу с заселением в гостиницу и порвал её на мелкие кусочки. Что это за командир такой, что живёт за три версты от своей бригады? Ветер подхватил бумажки с буковками, цифрами и какими-то печатями вверх, унося в неизвестное направление.