Третий сын

Его мать слишком сильно хотела дочь, а отец слишком сильно любил мать, чтобы обрадоваться рождению третьего сына. Ребёнок был здоров, и это было хорошо — но больше того ему радости не досталось.

Милош был нелюбимым сыном, но любимым братом. Старшие братья сразу решили, что мелкий пищащий свёрток — их забота, и, как только он стал чуть интереснее, чем завёрнутая в одеяло кукла, взялись воспитывать младшего на свой честный, упрямый, отчаянный мальчишеский манер.

Штепан сидел с ним часами, разбирая буквы и слова, терпеливо дожидаясь, когда младший брат поймёт разницу между собакой и кошкой на картинке, и рассказывал всё, что узнавал сам, даже если Милошу знать такое было рано. Штепана можно было слушать сколько угодно: он говорил так, что кроме его голоса не оставалось ничего, и даже понимать не нужно было – достаточно было того, что он говорил с тобой.

Леос был другим — непоседливым, упрямым, больше всех похожим на отца. Милош обожал его улыбку: она зажигала свет лучше огнива, потому что зажигала его в сердцах. За улыбкой брата он уже тогда пошёл бы куда угодно, даже на другой конец города без старших, что уж говорить про конюшни, или лавку за углом, или соседские сады? Леос познакомил его с мальчишками, с которыми не следовало водиться господским детям, весело смеялся с ними, а потом со сверкающими, как слепящее солнце, глазами разбил нос парню старше себя, который вздумал толкнуть Милоша в грязь и посмеяться над ним.

С Леосом Милош не боялся ничего, даже отца. Если брат был рядом, отец ничего не мог сделать: Леос, высокий для своих двенадцати, заслонял братишку собой, и весь отцовский гнев доставался ему, встречая в ответ такую же волну. Леос был похож на отца больше всех, и потому никогда не мог покориться.

Штепан — мог. Он был любимцем отца, вежливый, обходительный, чуждый оружию. Штепан не был воином — он был водой, умеющей забраться в любую щель, добиться своей цели и растрогать любое сердце. Изменчивой, животворной, лживой. Но для своих он был — чистый родник, живительный ключ. Милош любил его и понимал.

Он был любимым братом и младшим, занимающим всё время матери сыном четыре года. А потом родилась сестра.

Милош сразу понял: она пришла в их семью, чтобы отнять у него всё. Крохи внимания отца, любовь матери, дружбу братьев. Всё теперь досталось ей: взгляд отца теплел, когда он смотрел на колыбельку, где ворочался маленький свёрток, мать не отходила от дочери, не спускала её с рук и даже спала иной раз, прижимая долгожданное дитя к груди, Штепан дарил малышке самые нежные улыбки, и даже громкий Леос робел, когда мать, поддавшись на уговоры, позволяла ему приблизиться и взять на руки крошечную сестру. И как бережно он её держал!

Милош привык быть среди теней этого особняка. Но тогда, когда родилась сестра, он сам стал одной из этих теней — потому что тень растеклась у него внутри, причиняя ему боль час за часом. Он знал, что должен любить сестру — и ненавидел её, потому что она была нужна, а он, рождённый случайно, вместо неё, нужен не был.

Родители всё так же беспокоились о нём, братья играли с ним, как раньше, но их обожание досталось сестре, и Милош чувствовал себя преданным. Он ничего не мог сделать, он не мог причинить сестре вред, и потому старался её не замечать. Вскоре это стало трудно сделать: рыжеволосая, шумная, звонкая Радка заполнила собой весь особняк, разогнала тени, даже у отца вызывая только светлую улыбку, даже в молчаливой матери пробуждая жизнь. Милош прятался от неё в классной комнате: учиться ей было рано, да и чему учиться девчонке? Вышивать да собирать букетики. Может, читать, но для этого хватит и одной книжки, классная комната ей ни к чему. Здесь ему удавалось держать оборону четыре долгих года — сестра, быстро поняв, что ему нет до неё дела, забыла про него и наслаждалась вниманием, в котором её топили остальные. Но четыре года спустя всё изменилось.

***

Четыре года спустя Милош зашёл в классную комнату, чтобы рассмотреть карту, которую начал изучать вчера, но вместо тишины услышал тихие всхлипы. Искать пришлось недолго: сестра нашлась под столом, чумазая и заплаканная.

И тогда Милош впервые с ней заговорил.

— Ты чего? — спросил он. Получилось грубовато — он не знал, как с ней обращаться, а обижать того, кому плохо, не хотелось. Радка потёрла кулачками глаза и удивлённо уставилась на него. Глаза у неё были как у Леоса — сияющие, серебряные. Как будто зажигали свет в сердцах.

— Халат, — всхлипнула сестренка, размазывая по лицу похожую на сажу грязь и слёзы. — Папин халат… В камин упал…

Милош похолодел. Отцовский любимый халат, подарок матери, вышитый её руками… Неужели сгорел?

— Как?.. — спросил он, не веря. Радка всхлипнула снова.

— Я нечаянно! Милош, я нечаянно! Я упала, и камин рядом был…

Что же теперь будет с любимицей-дочкой, когда отец узнает, что она натворила?

Милош почувствовал, как вдруг стало весело и хорошо на душе. Так ей и надо! Она пришла разрушить не только его жизнь, а весь дом! Вот, уже начала, а потом вообще всё доломает! Всё испортит! Лучше пусть отец и мама узнают сразу, тогда-то уж они перестанут с ней так носиться!

— Сама виновата! — Милош даже пальцем в неё ткнул. Было очень радостно, как-то по злому. — Теперь тебя отец никогда не простит! И разлюбит! И мама тоже!

Радка всхлипнула — а потом вдруг затихла. Подняла на него свои сияющие зарёванные глаза и вдруг спросила очень тихо:

— А ты тоже меня разлюбишь?

«Да» закрутилось на языке, но Милош вдруг задумался: разве можно разлюбить того, кого и не любил никогда? Что ему до того, хуже стала сестра, или лучше?

— Нет, — честно сказал он, подумав. Радка снова всхлипнула, подскочила, головой ударившись о стол, и бросилась к нему. Милош, не ожидавший такого, застыл, пока сестра обнимала его и ревела. Рыжие лохматые кудряшки лезли ему в лицо. От них пахло дымом.

— Папа и мама меня отругают! — всхлипнула сестра. Милош кивнул: обязательно отругают. Может, такая непослушная дочка отцу вообще будет не нужна. Его самого ругали за всё подряд, только у него был Леос. Леос всегда вставал между братом и отцом, всегда. Штепан боялся, а Леос — нет.

А вдруг, если бы не Леос, его бы вообще прогнали? Уже давно, когда он испортил отцовские бумаги, или мамин клавесин поцарапал? А вдруг прогонят Радку? Милош посмотрел вниз, на чумазую, плачущую сестру. Она же маленькая. Куда она пойдёт? Там же собаки, и чужие мальчишки, и холодно ночью… А если дождик? Или страшные люди с севера? Милош однажды слышал, как отец говорил: они крадут девочек и увозят далеко-далеко. Вдруг Радку украдут, и ей там будет очень плохо?

Если бы он был смелым, он бы сказал отцу, что сестра не виновата. Сказал бы, что сам виноват! Его мальчишки знают, он найдёт, куда пойти. Но как же страшно… Вдруг отец его правда выгонит? Это только Леос умел с ним спорить. Больше никто так не мог, даже мама.

Значит, нечего больше было делать. Нужно было отдать ей последнее, что у него оставалось, а иначе быть ему всю жизнь трусом!

— Ну всё, не реви, — Милош отцепил сестру от себя, взял за руку. — Пошли.

— Куда? — Радка заглянула ему в лицо, увидела, как он хмурится, и запищала: — К папе? Ты папе расскажешь? Не пойду, не пойду, отпусти!

— Да не кричи ты! — Милош дёрнул сестру за руку. — Не скажу я папе! Что я, дурак совсем? Пошли, не бойся!

Радка посмотрела обиженно, но замолчала и потащилась за ним. Осторожно, за руку Милош провёл её через дом, мимо гостиной, родительской спальни — оттуда пахло дымом, и сестра вжала голову в плечи, — мимо кабинета отца и кухни, и наконец вывел на задний двор.

Там, у конюшни, стучали деревянные мечи: Леос был сегодня дома, их отпустили из академии на пару дней. Лохматый Витош, сын конюха, на три года старше Милоша, неуклюже пытался отбиться, а брат теснил его без труда, и вскоре прижал к стене сарая.

— Убит! — весело сказал Леос, улыбаясь, и Витош даже не расстроился — посмотрел на молодого господина, как на божество, на самого Господина Защитника*. Хотя какой из Леоса был молодой господин! Вот Штепан — другое дело, спокойный, чинный, с детьми прислуги давно возиться перестал. А Леос? Старый товарищ, названый брат, заводила и заступник… Мальчишки бы за ним куда угодно пошли. Милош знал: когда Леос станет генералом, за ним и армия пойдёт куда угодно. Да и сейчас пошла бы.

Брат откинул со лба длинные, растрепанные светлые волосы и обернулся к ним. Улыбнулся младшим — Милошу стало тепло, будто солнце из-за туч вышло. Радка сначала дёрнулась вперёд, а потом вдруг передумала, спряталась за него, вцепилась ему в рукав рубашки. Всю уже измазала, наверное!

Улыбка Леоса погасла: он бросил Витошу второй меч, нахмурил густые светлые брови и пошёл к младшим через двор. Казалось, в три шага рядом оказался.

— Что случилось? — он встал напротив, и Милошу пришлось задрать голову, чтобы смотреть Леосу в лицо. Брату было семнадцать, и он был высокий, даже выше отца. Поймав его взгляд, Леос нахмурился сильнее, присел, чтобы удобнее было говорить, и попытался заглянуть в лицо Радки, но та пряталась. — Да что такое? Милош? — он пожал плечами и кивнул на сестру. Леос снова попытался заглянуть ей в лицо. — Радка? Принцесса, что случилось?

Радка для него всегда была «принцесса», как будто он не знал, что принцесса у них совсем другая, и живёт во дворце. Хотя Леос и сам был красивый, как король. А сестра короля, уж конечно, будет принцессой.

— Ну же, принцесса, расскажи мне, — голос у брата был громкий, целое войско услышит. Но сейчас он говорил так ласково, что Милош снова разозлился на минутку. С ним-то так не носились! — Ну, Радка? Не бойся, рассказывай.

Милош не знал, есть ли на свете люди, которые смогли бы Леосу отказать. Если и были, то, наверное, они были каменные, как в сказках. Радка не была каменной, поэтому она заревела ещё громче, выпустила Милоша и бросилась Леосу на шею.

— Лео-ос! — заголосила она. — Лео-ос, папа меня разлюбит! И мама! И никогда-никогда не простит!

Леос сгрёб сестру в объятия, прижал к себе. От всех закрыл — попробуй, тронь!

— Что за глупости? — растерялся он. — Да что случилось-то, принцесса? — брат заметил перепачканную рубашку Милоша, чумазые руки и лицо Радки. Нахмурился снова. — Ты где это так перемазалась? Да от тебя дымом пахнет! Радка, что случилось?

Сестра залепетала что-то, но Леос разобрать не смог, и посмотрел на Милоша. Пришлось отвечать.

— Халат отца в камин упал, — объяснил Милош, как понял. — Радка уронила. Отец теперь рассердится, и мама… Леос, защити её, а? Как меня тогда… Ну пожалуйста, она же маленькая…

Глаза у Леоса сверкнули, как будто меч на солнце. Он посмотрел на руки и лицо сестры страшным взглядом, но Милош понимал: не на неё злится. Тут Радка отлепилась от его груди и задрала голову:

— Леос, — всхлипнула она, увидев этот страшный взгляд, — Леос, ты меня разлюбишь? Теперь разлюбишь, да?

— Никогда, — быстро сказал Леос. Уверенно, как мечом отрубил. — Никогда и ни за что на свете, принцесса. Поняла? — большая ладонь брата накрыла голову сестры, прижала обратно к груди. — Я никогда тебя не разлюблю, и в обиду тебя никому не дам. Никто и никогда тебя не обидит.

Ох, и больно же было! Милош стиснул зубы. Ему бы кто теперь такое сказал! Ну, хорошо хоть, сестра может не бояться. Уж если Леос обещал, значит, так и будет. Милош сморгнул украдкой злые слёзы, шмыгнул носом. Отвернулся, чтобы брат не увидел, но тот заметил. Перехватил Радку одной рукой, а второй схватил Милоша и дёрнул к себе, обнял неуклюже.

— А ты чего ревёшь? — спросил Леос строго. Взъерошил ему волосы, положил руку на спину. — Как будто тебя кто бросит. Братья мы, или как?

Милош сначала не поверил даже. А потом не выдержал и заревел, уткнувшись брату в плечо, вцепившись в его рубашку. Его всё ещё любили? Обнимали, хоть Радка сейчас была здесь? Сказали, что не бросят…

У кого в этом мире ещё был такой брат? Ни у кого, только у Милоша, ну и у Радки со Штепаном тоже. Самый лучший брат на свете, с ним можно было ничего не бояться. Даже отца. Даже того, что больше никому не нужен.

Леос, конечно, пошёл с ними в дом. Расспросил обо всём Радку, встал между ними и отцом, заговорил первым. «Она твой халат из огня вытаскивала, — рычал Леос. — Своими руками! Он же больше неё! Чудо, что сама не сгорела! Стоит эта тряпка её жизни, а?» Отец, похоже, и без того не слишком был зол — смотрел куда-то мимо и ничего не сказал. Мама, услышав это, побелела, заплакала, и, чуть только отец успокоился и позволил, бросилась Радку обнимать. Милош же стоял рядом с Леосом, чувствовал ладонь брата на плече и ничего не боялся. Даже на Радку уже не очень злился — не всё она отняла, брат остался.

Из дома в тот день никого не выгнали.

После того дня сестра решила, что ей теперь можно всё — даже вертеться с ним рядом, пока он читает, и просить читать вслух, и рассказывать ему всякую ерунду. Милош терпел, помня, что не такой уж сестра страшный враг. Так, недоразумение. Ещё и маленькая… Разок он её, конечно, толкнул: залила чернилами его карту! А он сам рисовал! Радка тогда даже упала и разбила локоть. Милош ждал наказания от отца, матери или братьев, но ничего не случилось: сестра никому не сказала, а ему принесла цветочек и лист бумаги, чтобы рисовать новую карту.

Может, не такой она была и плохой, подумал Милош.

А потом они вместе свалились на мамину любимую клумбу, переломав все цветы, а Леоса дома не было. Милош тогда понял: он за старшего. И заслонил Радку собой, как делал брат. Правда, им повезло: мама нашла их первой, пожурила и отослала заниматься, пока садовник пытался привести в порядок клумбу. Отцу мама ничего не сказала — даже про Милоша.

А на следующий раз Радка сама его заслонила. Прямо как Леос. И сказала отцу звонко: «Милош не виноват! Это я!» Ему, конечно, всё равно влетело. Но тут уж стало понятно: с сестрой можно иметь дело. Не самый она плохой человек, маленькая просто. Но это ничего, решил Милош. Вырастет же.

***

И теперь, когда они выросли оба, Милош не мог припомнить, был ли ему в жизни кто-нибудь ближе сестры? Они переросли все детские обиды и драки, пережили все дни, когда отец ходил мрачнее грозового неба, а мать была тише тумана, они разделили на двоих боль от потери своих старших братьев — Радка горько плакала, когда Леоса выслали на границу, а Штепан оказался узником королевской темницы, а Милош гладил её по голове и думал, думал, как же это могло случиться? Они прошли вместе так много, что глупо было теперь вспоминать, как в детстве они были друг другу чужими.

Сейчас Милош знал: мать и отец любили его в меру сил, братья дорожили им с самого детства, а Радка… Рыжая, звонкая, упрямая Радка была огоньком, который грел их дом, порой такой неуютный и разбитый на части, и ради неё Милош сделал бы что угодно.

Ведь он был любимым братом – и это было немало.