- Спасибо, Итер, - Альбедо звучал странно грустно. За всё время, что путешественник пробыл на Драконьем хребте, участвуя в странных экспериментах, изучая древние руины, брошенных стражей, заледеневших кабанов [боже, да кто придумал это] и сражаясь с обезумевшим крио папоротником, происходящее не казалось настолько неправдоподобным, как сейчас. – Похоже, тут наши пути расходятся. Это было… любопытно.
- Я-я тоже благодарен тебе, - откуда в груди возникла это стеснение, словно сердце сжато в чужой руке? Откуда этот необычный страх… страх быть покинутым [вновь одиноким][разве что-то когда-то принадлежало тебе?].
- Ты и правда великий, - совершенно спокойно и обыденно, и буква не дрогнула, словно нет чего-то неправильного и странного в произнесенном. Альбедо только высказал факт, понятый за время общения с ним. – Хочется увидеть, чего ты достигнешь тут, в Тейвате.
- Тогда! – Резко крикнув, Итер напугал сам себя, но, схватив за руку обеими своими и сжав, будто это предаст ему уверенности, он продолжил. – Пойдём со мной, и ты увидишь… как я… засияю…
Но уверенность, которой пылал путешественник, начиная свою речь, сходила на нет с каждым произносимым словом – он уже чувствовал себя полным дураком [что ты покажешь ему, великому алхимику, произведению потерянного искусства уничтоженного Каэнри'аха?][что ты можешь дать тому, кто, кажется, взял от мира уже всё]. Альбедо с любопытством смотрел на сжатую в юношеской хватке руку – по какой-то непонятной ему причине она словно горела. Пылала почти настоящим огнём, грозясь превратиться в груду пепла. Но в тоже время это тепло, чужое, незнакомое ему касалось и сердце, заставляя стоять, не шевелясь.
«Люди и, правда, поразительны», - наклонив голову, он не сдержал улыбку. За штабом уже завывал ветер, предупреждая, что в наступающую ночь на Драконий хребет вновь обрушится метель. Дотлевали факелы. Костер тихо потрескивал. Всё такое… уютное и родное, что Итер не смел и шага сделать. Будто у них есть только этот миг, а после него ничего – так по-детски, совершенно безосновательно, но почему-то верится. И голова точно на карусели кружится, маня закрыть глаза и никогда не открывать. Просто прождать. Но чужой голос будто слабый толчок возвращает, заставляя смотреть и понимать [вникать].
- Если ты так говоришь, - чарующий в спокойствие и великолепный в простоте. – То я последую за тобой, Итер.
Ночью и правда началась метель. Сильная, будто желающая навсегда покрыть всё снегом, леденящая голые руки и шеи, отчего приходилось спешно кутаться в плед и подкидывать дрова в костер, сильнее прижимаясь друг к другу, она звучала точно разъяренный зверь. Безжалостная. Пугающая. Скорбящая. «Наверное, так звучит Царица», - то ли правду говорил, то ли отшучивался Альбедо, держа его за руку. Уже привычно. «Хотя так, думаю, говорить нельзя», - на самом деле задумавшись, алхимик опустил голову на плечо путешественника, - «какой-никакой она архонт». Итера это рассмешило – заливистый смех заполнил «пещеру».
- А разве об архонтах, как о покойниках: или хорошо, или никак? – Утирая слезинки, он нежно перебирал пальцы парня. Вслушиваясь в ветер, он хотел, чтобы это никогда не закончилось.
- Возможно, - смутившись, Альбедо призадумался [«ты должен помнить», - звучит колоколом церкви, стоящей на окраине][«если мир создан архонтами», - гремит грозой в ночи][«то ты его уничтожишь», - опускается тяжким грузом на плече вместе с чужим пристальным взором][«вместе с |ними|», - шепчет ядовитой змеёй в уши]. – Будь всё это искусственным, чьим-то проектом – высокомерным и амбициозным, чтобы ты чувствовал?
- Что хочу назло доказать, - неожиданно сменившийся тон, озадачивал, но Итер просто продолжил. – Я сильнее этого. Глупо, да?
- Инфантильно, - признал алхимик. – Но восхищает в то же время.
Смущение расползлось алым по коже, точно бензиновое пятно по океану – быстро и неостановимо. Альбедо поднял голову и, прямо глядя в глаза, обеспокоено поинтересовался – «всё хорошо? я сказал что-то не то?». Итер не мог и слова проронить – смущение и привязанность, расцветающая в нём любовь и уважение перед чужой силой и открытостью: алхимик не имел секрета, кроме Каэнри'аха, да и тот иметь не хотел. «Просто… просто я не заслуживаю таких слов», - тихо заговорил он, наконец, - «пока не в силах спасти дорогих мне людей, я не заслуживаю восхищения».
- Возможно, мои слова глупы, так как не имеют под собой логических обоснований, - крепко обняв Итера, Альбедо продолжил. – Но иногда нас поражают вещи, которых нам не достичь и которые не поддаются нашему разуму. Твоя решимость, преданность сестре и готовность всем помочь – качества безрассудные, но я ими, как и тобой, очарован.
- Надеюсь, что ты последующей за мной до самого конца.
- Так и будет.
[но почему твоё сердце][дрогнуло]
На рассвете озаренный первыми лучами солнца Драконий хребет искрился, подобно бриллианту – Альбедо вдохнул и выдохнул, рефлекторно: дышать ему не было необходимо. Снег скрипел под ботинками, страша нарушить чужой сон. Последний раз окинув взглядом свой лагерь, алхимик улыбнулся – лгать даже самому себе было так приятно, хоть и непривычно. «Надеюсь», - спускаясь вниз по дороге, обрывающейся крутым склоном, думал невольно он, не в силах пересилить сам себя, - «однажды ты поймешь, почему я поступил так» [а в глубине][спрятанное, точно сокровище, горящее слабой надеждой – «и не отвернешься»]
Несколько снежинок упало за шиворот – растаяв, они покатились вниз. Холодно. Коснувшись шеи, Альбедо, обернувшись в сторону, откуда пришёл, долго смотрел на лагерь, словно ожидая – вот-вот он прибежит и, схватив в охапку горячих рук, начнёт отчитывать, говоря, какой же «господин алхимик идиот». Но ничего не произошло. Снег медленно падал, будто не было ни метели, ни вовсе вчерашнего дня. А может он и правда всё это придумал? Настолько стал неисправным, ненужным, никчемным, что поддался человеческому безумию и мании, страстному желанию – любить и быть любимым? Что если нет никакого _Итера_?
- Глупость какая, - смеясь, Альбедо закрыл лицо руками. Смех его становился всё громче, смешиваясь с поднимающимся ветром и непривычно ярким солнцем. – Какая же глупость.
Пара капель упала с его лица, и он запоздало понял – это слезы.
Проснувшись, Итер смотрел в свод пещеры – как только он открыл глаза, сразу понял: никого рядом с ним нет. Возможно, прошло всего пять минут, а может и все тридцать, как путешественник встал, обошёл лагерь от одного угла до другого, потрогал оставшиеся почти пустые склянки, перебрал бумаги – нечитаемые, заполненные судорожным почерком, написанным словно дрожащей рукой – и, наконец, нашел то, что искал: записку. Сиротливо «прибитая» к столу серым, неровным, рельефным камешком, чтобы не улетела, она не привлекала внимания.
Взяв её, Итер, уставившись на буквы, не читал – казалось, как только он сделает это, разрушится какая-то иллюзорная надежда. Шанс. «Не вижу, не слышу, не говорю – работает везде, да?», - смеялся он сам над собой. Ещё в другой жизни, с сестрой, они нередко писали друг другу записки, прятали в карманах одежды, шкафчиках гостиниц, поясных сумках – почти всегда там было написано что-то совершенно незначительно, глупое или смешное. Но то, что было в этой записке, казалось, может вонзиться ему в сердце. Да, точно, он держал в своих руках тикающую бомбу [и сейчас произойдёт взрыв]
«Итер, надеюсь, моё обещание не обрадовало настолько, чтобы зародить в тебе ненависть. Но если так и произойдёт, я пойму. Иногда, чтобы обмануть других, нужно обмануть себя. И я поверил, что вступлю в следующий день, идя бок о бок с тобой, видя сияющую подобно солнцу улыбку и слыша голос, звенящий колокольчиками от смеха и радости – неподдельных. Я верил, что даже у монстра, как я, есть шанс на _завтра_. Но вера моя тухла с каждой секундой ночи – в тенях, вое ветра и одиноких яростных криках хиличурлов отзывался разрушенный Каэнри'ах. Он собственно и никогда не исчезал.
Просто я трусливо закрыл уши, притворившись, что его нет. Точно ребенок, спрятался, не в силах противостоять ни страху, ни самой проблеме. Я… я просто не могу больше смотреть на тебя и думать, что всё обойдется. Что мне не нужно вмешиваться. Не нужно идти навстречу бездне. Но и пойти тебе со мной, я позволить не могу – тебя ждёт другая судьба. Кто я такой, чтобы забирать с собой героя? Ведь монстров любят только в сказках – ни как ученый, ни как «человек» такой наивности себе позволить не могу. Не возражай. Не плачь. Не ищи и не пытайся помочь.
Иди дальше, там, впереди, на пути ты встретишь много новых прекрасных людей, откроешь мир Тейвата, какой видели его _они_ и сможешь спасти ни только меня, но и других. Я знаю: герои всегда так поступают. Но если на своём пути ты встретишь вновь меня – если того захочет меч и воля архонтов, то… обними меня. Скажи, что я не ошибся. Что не зря «бросил» тебя. Скажи, что у мира светлого, прекрасного и сильного получилось сломать скорлупу. Жизнь рождается ни только из мела, углерода и других алхимических элементов. Она рождается из любви.
Береги себя, мой герой.
Твой монстр»
Слезы невольно капали на бумагу. Когда он заметил это, то буквы совсем расползлись, став неразборчивыми кляксами, спешно путешественник замахал запиской, пытаясь просушить. Тут же захотелось смеяться, но вместо этого, крепко прижав к листок к себе, улыбнувшись, Итер пообещал, что они обязательно встретятся. И как герой, настоящий герой, он его спасёт.