Нил устало садится на пол, принимаясь растирать ноющие ступни. Сегодня все почему-то валится из рук — да и ноги сами по себе тоже вот-вот отвалятся с концами, и ни в каком злосчастном выступлении балетной группы «Лисы» Джостен больше не сможет принимать участие.
— Закончил? А теперь еще раз, — довольно жестко приказывает Ваймак, дав знак Дэн за фортепьяно. Та, кивнув и перевернув ноты, начинает играть быструю тревожную музыку.
Нил вскакивает на ноги, мгновенно очутившись у Элисон, которая все это время с недовольным видом ожидает своего парнера. Деми-плие, глисад-па с последующим выходом в круазэ — все движения быстрые, отточенные, повторенные в тысячный раз, пока руки крепко и верно поддерживают партнершу, выполняющую, кажется, еще более сложно координированные движения, чем он сам…
— Ниже плие, ниже! — орет Ваймак, перекрикивая музыку. Нил старается не отвлекаться, чтобы не уронить изо всех сил старающуюся Элисон. — Арронди, еще круглее, еще круглее руки, я кому сказал?!
Едва сумев вновь поймать Элисон, Нил синхронно с ней выполняет балансе, пытаясь прочувствовать всю глубину чувств своего персонажа. Он — лис. Она — прекрасный лебедь. Любовь запретная, но нежная, тайная и стыдливо спрятанная, но фантастически прекрасная…
Ваймак трижды хлопает в ладоши, и музыка смолкает. Рассерженный вздох Элисон подтверждает то, что кто-то из пары облажался, да и хореограф хлопает ладонью себя по лбу, выражая явное разочарование. Нил вновь садится на пол, чтобы размять стопы и унять внутреннюю горечь, прекрасно осознавая, что сегодня он танцует максимально плохо.
— Послезавтра у нас выступление, — Ваймак садится перед ним на корточки и заглядывает ему в глаза, — там будет отчетная комиссия, лучшие критики штата, даже «Вороны» придут посмотреть на нас, а ты решил перед всеми ними облажаться?
— Простите, тренер, — просто отвечает Нил, надеясь, что его лицо никак не отражает внутренних переживаний.
— Одного «простите» недостаточно для того, чтобы с блеском показать нашу версию «Лебединого Озера», — напоминает Ваймак. — Или ты хочешь, чтобы тебя в последний момент заменили на кого-то другого?
— Если так будет лучше для всех, то я согласен.
— А вот и нет! — Ваймак отвешивает ему несильный подзатыльник, и ободок с лисьими ушками, который Нил носит, чтобы быстрее привыкнуть к своему будущему костюму, сползает на лицо. — Не надо мне тут сразу сдаваться! Ты должен бороться за свое место! Бо-ро-ться!
— Тренер, у нас время кончилось, — напоминает Сет, выразительно постучав по запястью. — Можно мы пойдем? А то на ужин опоздаем.
— И правда закончилось, — сверившись с часами, бормочет Ваймак и вновь смотрит на Нила. — Ну и что мне с тобой теперь делать, хм?
Нил осторожно жмет плечами, уставившись на свои непослушные ноги. Главное, сейчас не разрыдаться случайно — эмоции он всегда умел держать под контролем, но последние дни, полные волнения перед выступлением, почти довели его до истерики, заставили отказаться от еды и сна, чтобы он ни минуты не тратил в пустую и больше тренировался, и привели его в это состояние, когда ни тело, ни мозг не желают больше ему подчиняться.
Быть может, если бы он сразу рассказал Ваймаку, о чем он тревожится, хоть с кем-нибудь поделился своими переживаниями, то все бы обошлось. Они бы успели поменять или партнершу, или самого Нила. Блестяще выступили бы на сцене… От одной мысли о полном людей зале Джостена начинает тошнить.
— Тренер, — вдруг подает голос Эндрю. Нил от неожиданности поднимает на него взгляд и тут же смущенно его отводит, потому что Миньярд смотрит на прямо на него, не мигая. — Давайте вся трупа пойдет на ужин, а я останусь, чтобы показать ему верное выполнение движений. Обещаю не наседать слишком сильно, но достичь нужного результата.
Щеки Нила все-таки краснеют — Эндрю, пожалуй, слишком великодушен для того, кто потерял главную роль из-за Джостена. Впрочем, для них это никогда не было проблемой: их дружба длилась слишком давно и была чересчур крепкой, чтобы ее могло разрушить обыкновенное соперничество. Когда Ваймак все-таки решил отдать роль Нилу, Эндрю пришлось стать вторым составом, поэтому всю партию Джостена он знал наизусть и без труда мог ее повторить. Наверное, ему даже на руку то, что Нил сейчас лажает — ведь именно он, в случае провала друга, наденет ободок с лисьими ушками и будет выполнять все па-де-де вместо него. Пожалуй, Нил бы даже не расстроился из-за этого. Скорее всего…
— Думаешь, что за один вечер справишься с работой тренера лучше меня? — Ваймаку, кажется, не нравится такое предложение, он поднимается на ноги и упирает руки в бока. — Может, вместо меня всех будешь тренировать?
— Тренер, тут дело не в профессионализме, а в том, что я понимаю Нила лучше всех. — Джостен прячет свое лицо в ладонях, когда слышит эти слова, сделав вид, что утирает со лба пот, чтобы никто точно не видел, как горят его щеки, нос и вся голова. — И знаю, как ему помочь.
— Хорошо, — поразмыслив, соглашается Ваймак, — я дам тебе шанс поработать с Нилом, хотя переработки по времени не терплю. Если завтра он не будет прежним — я никого из вас не поставлю в первый состав, — грозится он, но Нил так и не понимает, говорит он серьезно или пытается пошутить. — Остальные — бегом в душ и за мной в столовую! Миньярд, Джостен, я попрошу поваров отложить вам две порции. Не сидите тут долго, завтра тренировка в шесть утра!
«Что он имел в виду, когда говорил, что понимает меня лучше всех?» только и думает Нил, пока провожает взглядом остальных балерин и балерунов. Почему-то признаваться самому себе, что Эндрю и правда является для него самым близким человеком, совершенно не хочется. Несмотря на то, что с первого класса они делят комнату в общаге на двоих и знают друг о друге все на свете. На то, что они сотню раз помогали друг другу с домашними заданиями и выручали из всех неприятностей…
Нет, Эндрю точно не может понимать его лучше всех, это же бред.
— Зачем ты мне помогаешь? — Нил нехотя хватается за руку Миньярда, который помогает ему подняться на ноги. — Если не будет меня — роль твоя. Ты ее заслуживаешь.
— Не нужна мне эта роль. — Эндрю фыркает, а Нил старается не смотреть на ямочки на его щеках, промелькнувшие на мгновение на безразличном лице. — Вот тебе — еще как. Ты же знаешь, что увлечен балетом гораздо больше меня, потому что для тебя это карьера, рост и будущее, а для меня — всего лишь хобби. Так что давай, не раскисай, сейчас я тебе все быстренько объясню.
— Твой ужин остынет, — не прекращает попыток вывернуться Нил. Ему правда не удобно от того, что Миньярд жертвует ради него своим свободным временем и едой. — Может, пойдешь перекусить, а потом продолжим?
На него осуждающе уставляется пара черных глаз, и Джостен, смутившись, капитулирует.
— Мы оба пойдем есть, когда закончим. Да-да, я в курсе, что ты чуть ли не неделю уже на одном воздухе сидишь. Прекрасная диета. Жаль, не поможет на выступлении, потому что ты просто грохнешься в обморок посреди фуэтэ.
— Хватит меня сталкерить, — не найдя ничего лучше, бубнит Нил, поджав губы.
Эндрю скудно улыбается, потом наклоняется и поправляет свои пуанты. Не сумев побороть себя, Нил краем глаза смотрит на то, как сильно обтягивает его тело черная футболка, заправленная в такого же цвета лосины. Кажется, Эндрю всегда выглядит превосходно, в отличие от Нила в этом рыжем боди и с этими дурацкими лисьими ушками…
«Хватит его уже облизывать в своей голове», приказывает себе Джостен сосредоточившись на деле. Чуть размявшись, Эндрю еще раз потягивается и говорит:
— Ваймак придирается к тебе не из-за плохой хореографии, хотя будем честны, сегодня ты не в духе, а из-за того, что ты вообще не отыгрываешь свою роль. Ты слишком сосредоточен на своих движениях и почти не чувствуешь персонажа. Зигфрид должен быть страстным и нежным одновременно, влюбленно-окрыленным, воодушевленным…
— Да знаю я, можешь не перечислять все эти эпитеты, — отмахивается Нил. — Сегодня я, как ты выразился, не в духе, поэтому не могу это отыграть.
— Ты с момента утверждения основного состава не можешь это отыграть, — поправляет его Эндрю. — Не злись, но это так. Раньше я молчал, думал, что ты слишком волнуешься, нервничаешь или просто имеешь проблемы с этим, но потом понял, что у тебя просто не выходит играть Зигфрида. В чем дело?
Нил кусает губу, замешкавшись. Стоит ли выдать правду? Тем более, сказать ее в лицо Эндрю? Он смотрит на зеркало, покрывающее всю стену, перед собой, и ему кажется, что, несмотря на разницу в росте, именно Эндрю сейчас возвышается над ним, а сам Джостен выглядит маленьким и беззащитным.
— Я не чувствую… мне не кажется, что Элисон не подходит мне как партнерша, — все же выдавливает он, уронив голову на руки. — Вернее, она замечательная балерина, прекрасный Белый лебедь, великолепный Черный лебедь, но я не чувствую… того, что ты сейчас описывал. Наверное, потому что я ее не достоин, — он горько улыбается, — и танцую гораздо хуже нее, а в истории именно Лис Зигфрид должен доминировать, а Лебедь Одетта быть слабой и ранимой…
— Мне кажется, дело немного в другом. — Эндрю задумчиво подходит ближе, встает плечом к плечу Нила, и в зеркале их отражения приобретают нормальную разницу в росте. — Ты слишком… заморачиваешься над своими шагами. Может быть, как раз из-за того, что считаешь Элисон лучше себя, но ты много думаешь, оцениваешь каждое движение, пытаешься попасть в музыку, и потому не чувствуешь.
— Но я стремлюсь к совершенству, — возражает Нил. — Я должен быть совершенен, у меня же главная роль.
— Совершенство — это не только самоконтроль, но и умение отпустить себя в нужные моменты. Давай попробуем ту дорожку шагов, которую вы с Элисон только что репетировали. С деми-плие. — Обойдя Нила, он встает перед ним и терпеливо ждет чего-то, после чего оборачивается. — Ну? Бери меня за талию?
— Ты что, будешь Одеттой? — удивляется Нил, усилием воли заставив себя унять участившееся сердцебиение.
— Вроде того. Давай, лис, удиви меня своей пылкостью. — Эндрю снова отворачивается и выжидает.
Джостен неуверенно тянет руки к его талии, взмолившись небу, чтобы его лицо сейчас вновь не стало пунцовым. Это напоминает какой-то очень стыдный и нелепый сон, приснившийся в классе седьмом. Честное слово, как можно представить какую-то там Одетту, когда прямо перед ним стоит сам Эндрю, подняв округленные сильные руки над своей макушкой и ожидая, что Нил сейчас сожмет свои пальцы на его талии…
Нил сглатывает и решается. Едва его ладони неуверенно кладутся на футболку Миньярда, тот начинает двигаться. Деми-плие, глисад-па с последующим выходом в круазэ — Эндрю двигается уверенно и быстро, так что Нил забывает все свои шаги, и им приходится вернуться к началу. В этот раз Джостен берет его талию в свои ладони чуть смелее — словно ища поддержки и вместе с этим уверяясь, что Эндрю не чувствует себя некомфортно. Вновь повторение шагов — дыхание зависает в воздухе, перед глазами мелькают черные и белые пятна, и только Нил хочет попытаться расслабиться, как Миньярд останавливается и качает головой.
— Нет, так не пойдет. Ты и в моем присутствии себя не отпускаешь. Наверное, с класса седьмого, — невнятно бубнит он себе под нос, после чего добавляет громче: — Давай поменяемся. Ты — Одетта, я — Зигфрид-лис. Ушки можешь не отдавать.
— Но я же никогда не танцевал за Одетту, — робко замечает Нил.
— Брось, как будто ты не выучил движения Одетты за сто тысяч тренировок, — хмыкает Эндрю, — сейчас для тебя это отличный шанс станцевать неидеально, с ошибками, и посмотреть, как двигаюсь я. Ты должен заметить разницу между тем, когда я себя отпускаю и когда сдерживаю. Не только увидеть ее, но и почувствовать.
Обойдя Нила, он бесцеремонно встает сзади него и кладет ладони ему на талию, так что Джостен чуть не подпрыгивает от изумления. Наверное, он так долго не спал, что сейчас ему это все просто-напросто снится, видится… ну не могут эти небольшие ладони Эндрю быть реальными.
Вздохнув, Нил мысленно считает до десяти и приказывает себе собраться. Он не должен подвести Эндрю — вдруг Ваймак не шутил? Им обоим достанется, если он не расслабится и не почувствует то, что должен почувствовать…
— Сосредоточься не на движениях, а на своих эмоциях, чувствах, атмосфере, — советует Эндрю. — Готов?
Эмоции. Чувства. Сосредоточиться на них. На том, что в зале стало слишком жарко, на том, что Миньярд так близко сейчас…
Не думай о его ладонях.
Не думай.
Нилу кажется, что он сейчас летит — и все деми-плие, глисад-па с последующим выходом в круазэ остаются на земле, пока он устремляется в небо и чувствует лебединые крылья за спиной.
— Ладно, суть ты уловил, но не до такой же степени расслабляться нужно, — смеется Эндрю, когда Джостен спотыкается о свои собственные ноги и чуть не падает прямо на парня. — Давай еще разок.
Нил, извиняясь, кивает и закрывает глаза.
Он — Одетта. Влюбленная, ранимая, желающая выбраться из клетки, невинная, чистая, мечтающая убить в себе саму себя…
Взлетев, Нил едва не врезается в потолок из-за того, что шаги Эндрю выходят чересчур резкими, аккуратными и правильными. Даже его руки, порхающие от плеч Нила к талии и обратно, кажутся слишком тяжелыми, поэтому сознание неумолимо возвращается к технике. Плие с подъемом на полупальцы, наклон корпуса, головы и рук из стороны в сторону, покачивание и батман — все кажется отчего-то неестественным, ненужным сейчас…
— Почувствовал? — хрипло осведомляется Миньярд, откашлявшись. Нил неуверенно кивает. — Когда партнер слишком сосредоточен, партнерша тоже не может в полную силу отвлечься. Странно, что Элисон еще на это не жаловалась.
— Она профессионалка, с любым партнером сможет своим танцем вызвать у зрителя слезу, — усмехается Нил, облизнув пересохшие губы. Горло отчего-то тоже начинает гореть из-за внезапно появившейся жажды, так что Джостен отходит к скамейкам, чтобы прополоскать рот, и возвращается к партнеру. — Теперь, значит, ты тоже отпустишь себя, и мы повторим снова?
— Верно, — соглашается Эндрю, галантным жестом указав на место перед собой.
Нил встает туда так уверенно, будто делает это не в третий раз, а уже в миллионный. Еще до того, как ладони Эндрю ложатся ему на талию, он ощущает невероятный подъем сил и странное ликование, так что тело само бросается в пляс, оторвавшись от мыслей.
Руки Миньярда везде: они гладко путешествуют по телу Нила, постоянно обнимают его и успевают касаться кистей партнера в нужные моменты в нужных точках; нежность затапливает душу целиком, позволяя двигаться тягуче-плавно, мягко и легко-легко. Они не танцуют — порхают над холодным воздухом, игриво касаясь поверхности воды кончиками пуантов, а ветром служат тяжелые дыхания их обоих.
Воздух, дыхание, шепот Эндрю и легкие звуки, напевающие нужную мелодию, жаром окатывают тело и особенно сладко остаются с правой стороны шеи, пока руки сжимаются сильнее, крепче, горячее. Каждый наклон становится попыткой убежать от этой страсти, будто Нил пугается ее, но Эндрю неумолимо нагоняет его легкими баттри, вновь хватает, кружит, поднимая над землей, чтобы Нил прогнулся назад и взмахнул крыльями, чувствуя себя на самом пике.
Каждое движение совершается машинально, необдуманно, будто бы импровизированно — Нил не уверен, что в танце вообще были такие шаги, да и не размышляет над этим; когда Эндрю кружит его вокруг себя, он делает фуэтэ, и в голове взрываются волшебные фейерверки. Все вокруг смазано, расплывчато, и только довольное лицо Эндрю видно перед глазами четко, обведено сияющим белым цветом, пылающей радугой…
Нил замедляется, отчего-то испугавшись. Батман тандю через пассе, фалли — Эндрю вновь подхватывает свою Одетту под коленями, кружит ее вокруг себя, и тихо спрашивает не своим голосом:
— Чего остановился?
— Да как-то… — пытается выдавить Нил, запаниковав, после чего вспоминает, что должно идти дальше в этой сцене.
Поцелуй.
Реальность врывается в его чувственный мир слишком быстро и беспощадно. Нил выпутывается из рук Эндрю, деловито кашляет и старается на него не смотреть, бегая взглядом по полу.
— Это было потрясающе, — Миньярд от души его хвалит, подходит ближе, хлопает по плечу, а Нил отчего-то лишается способности дышать, — ты был совершенен, Нил, правда. Одетта из тебя великолепная, теперь нужно опробовать то же самое в роли Зигфрида…
— Не стоит, — быстро выдавливает Нил, прежде чем разум вновь начинает работать. На непонимающий взгляд Миньярда он не отвечает, попятившись. — Я все понял. Понял, как надо. Завтра смогу повторить, честно.
— Все нормально? — вкрадчиво осведомляется Эндрю, и в его голосе слышится тревога. Джостен и сам не может объяснить, что не так и отчего он вдруг почувствовал такой испуг, такое волнение, страх, что случится что-то непоправимое и что он навсегда лишится лучшего друга, если отпустит себя до конца, поэтому пытается небрежно повести плечом.
— Конечно, я в порядке… просто устал немного… есть хочется. Встретимся в столовой? — Не дожидаясь ответа, он почти пулей собирает свои вещи и вылетает в коридор, оставив недоумевающего Эндрю в зале одного.
В раздевалке он сразу следует в душ, понимая, что нужно непременно охладиться, иначе чувства выжгут дыру в его теле изнутри. В грудной клетке полыхает настоящий пожар; Нил раздевается, тут же выкручивает кран до самой холодной отметки, включает воду, но кажется, не чувствует ледяных капель, потому что душа пребывает не здесь, а все еще в том зале, танцуя с Эндрю, ощущая его руки, дыхание, тело так близко к его собственному…
Нил глядит вниз и подавляет обреченный вздох, когда наконец-то все понимает, увидев реакцию своего тела. Этого еще не хватало. Эндрю видел это? Какой стыд…
— Мне кажется, мы все-таки не закончили, — раздается сзади.
Нил поворачивается слишком резко — поскальзывается, нелепо взмахивает руками и почти падает, но сильные руки подхватывают его за талию и поднимают. Эндрю стоит перед ним. Тоже совершенно без одежды. Держит Нила крепко-крепко, не желая отпускать, как и Зигфрид должен держать свою Одетту…
— Не закончили? — едва сумев прийти себя, почти пищит Нил, глядя на Эндрю снизу вверх.
— Да, — шепчет тот, не сводя блестящих глаз с пунцового лица Джостена, — в сцене дальше следовал поцелуй.
Кто-то из них завершает этот акт — но кто именно, Нил запомнить не успевает. Их губы сливаются в мокром, холодном поцелуе, вызывая эмоции похлеще, чем при танце, и вот теперь Джостен совершенно точно расслабляется, отдаваясь моменту.
Это определенно дороже всякого совершенства.