Встречаюсь с тобой взглядом и вижу в твоих глазах целый спектр переменчивых эмоций – тревога, непонимание, вопрос, и, одновременно – истома, спокойствие и… симпатия? По моей коже пробегают мурашки от него.
Эти глаза сведут меня в могилу, честное слово. Вчера ты смотрела точно так же, только нас не разделяла комната. Нас вообще тогда ничего не разделяло – ни обстоятельства, ни страх с которым ты смотришь на своих товарищей, – ничего.
Мы смотрели друг другу в глаза, и я держал тебя за руки. Я помню – тебе надо было просто поговорить, но мы целовались. Скажи мне, ты знаешь, когда мы перешли эту черту чистейшей ненависти? В те минуты хотелось просто забыть о том, что сейчас происходит и что я наделал.
Но следующий день наступил и я принимаю привычный пост в углу комнаты – слежу, чтобы никто не сбежал. Все присутствующие напряжены – с ненавистью смотрят на меня, но не смеют что либо сказать в мою сторону. Кроме тебя – ты смотришь спокойно, но тебе страшно.
Ты отводишь взгляд – и правильно: нечего привлекать внимание. То, что происходит между нами – глубоко личное, и никто не примет нас такими, какие мы есть сейчас. Нам остаётся лишь не думать о будущем, чтобы просто не забиться в угол и не рыдать от беспомощности.
Следующей ночью ты снова приходишь и смотришь на меня. Мне становится горько от того что в твоих глазах закипают слёзы. Я подхожу и приобнимаю тебя за хрупкие плечи; ты секунду не двигаешься, а потом прижимаешься к моей груди и тихо всхлипываешь – на моей рубашке остаётся мокрый след. Провожу рукой по твоим волосам и шепчу тебе тихие утешения. В ответ ты пытаешься что-то рассказать, отрывисто вздыхаешь, бормочешь что-то про то, какие вопросы тебе задают каждый день. Я понимаю тебя. Как никто другой понимаю.
Ты обхватываешь мою шею руками и плачешь громче, но при этом пытаешься быть как можно тише. Я прижимаю тебя ближе. Мне не хочется думать, что ты можешь мною манипулировать – это был бы самый худший исход из возможных. Но мне казалось, что ты то же думаешь обо мне, и я хотел бы тебя успокоить.
Провожу рукой по тёплой щеке и приближаю твоё лицо к себе – наши глаза очень близко и я снова могу увидеть те краски переменчивых эмоций. Ты их прикрываешь и робко целуешь меня, как бы предлагая продолжить. И я продолжаю – прижимаюсь к тонким губам и чувствую, как ты дрожишь, и как внутри меня всё наполняется теплом.
И ты отстраняешься, но продолжаешь меня обнимать. Почему-то появилось гнетущее ощущение, что ничего уже не будет как прежде. Ощущение, которое заставляет рыдать, но я держусь и продолжаю дышать. Это чувство опустошенности всё не уходит, и я не хочу, чтобы ты видела меня таким.
Кажется, мы сидим так очень долго. Я сдерживаю крик, подступающий к горлу, когда ты начинаешь гладить меня по щеке. Твои прикосновения заставляют меня забыть обо всём и, честное слово, это самое успокаивающее, что есть у меня сейчас.
Этой ночью я не мог заснуть. Просто потому что понял, что больше не могу удерживать людей в одном месте и рано или поздно это должно прекратиться. И я был уверен – они сами уже давно подготовили план побега. Может даже рассказали об этом тебе, а ты молчала. Я тебя не виню, правда.
Утром одной девочке стало плохо.
Вокруг неё, лежащей в луже собственной рвоты, собралась небольшая группа людей. Одни – оглядывались, боясь, что я подойду к ним, изобью и, возможно, убью. Другие же – плевать хотели на меня и пытались помочь ей – вытирали её лицо платками и давали ей воду. Но ты… твой напуганный взгляд метался по людям вокруг – бедным, грязным, запертым в этом ужасном месте мною.
Мне ничего не остаётся, кроме как подойти к группе людей. Некоторые шли на защиту девочки, некоторые – разбегались в страхе и прятались по углам комнаты. Один парень, коренастый, лет двадцати, плюнул мне в лицо и сказал:
– Ну что, идиот? Оставишь девчонку умирать? – Он рассмеялся, и мне очень сильно захотелось приложить его к стене, – Сука, ты же на всё пойдёшь, чтобы нас не выпускать! Ну, давай – ударь. Я заслужил!
Он принял позу чёртового Христа-Искупителя, нагло посмеиваясь. Я встретился с тобой взглядом – всё таким же напуганным, но ты явно была не согласна с тем, что происходит.
А если подумать – парень прав: пора действовать.
Я легонько оттолкнул его, отчего вызвал у него недоумение. Заметив, что я намереваюсь сделать, люди расступились – только ты уверенно стояла на месте. Взял девочку на руки, посмотрел на остальных: все были в легком шоке и ожидали, что я буду делать дальше.
Открываю двери и смотрю тебе в глаза – красные и мокрые от слёз. А ещё я вижу – мы оба поняли, что это должно закончиться. Отвожу взгляд и иду вверх по лестнице – на улицу.
Дверь оставляю открытой. Черт возьми, такое ощущение, что меня уже запирают в камере.