— Нет, никаких приталенных силуэтов, — проговорил Сокджин, убирая руки модельера с макета и распуская смётку. — Забудьте про Диор и пятидесятые. Надо что-то современное, более свежее. У нас есть полно изданий, каталогов, домов моды и модельеров, которые сидят на ретро, у нас сейчас другой курс. Я правильно понимаю? Поправьте меня, если не так.

Чонгук восторженно смотрел, как Джин работает, засучив рукава, и одёргивает фалды, поправляет складки, перезакалывает буфы, перекладывает запахи, перемещает, перераспределяет, переносит, переделывает макеты, и Хосок сказал Гуку:

— Слюна сейчас потечёт.

— У нас в этом потоке девушка, современная, смелая, раскованная, уверенная в себе настолько, что она будет выглядеть шикарно даже в рванье. И она может его надеть, чтобы эпатировать публику, — Сокджин взял мел и провёл черту по ткани, — Она сексуальная не в красном коротком платье, она сексуальная, потому что она хочет выглядеть такой прямо сейчас. Мы не создаём красные короткие платья.

— Так может, разорвать? — предположил Куки. Откровенно говоря, это был не его макет, так что всё равно.

— Чонгуку, как всегда, лишь бы раздеть кого-нибудь, — со смешком заметила Кюнмин. Сокджин махнул рукой:

— Ничего, пусть покажет.

— Макет какого-нибудь оверсайза есть? Который не жалко.

— Да полно, — хмыкнул конструктор, для которого сама эта встреча и безумные запросы модельеров и дизайнеров были смерти подобны.

Чонгук схватил длинный плащ, сделанный для зимнего сезона, и накинул на макет короткого платья, полностью скрывая, заколол низ, превращая плащ в куртку с объёмом, надрезал рукава, полочки и спинку, потянул, оставляя дырки с топорщащимися во все стороны белыми нитками макетного хлопка.

Распахнул получившееся рваньё, очертил мелом от макета платья бёдра, намечая боди или комбинезон, и отстранился.

— Пляжный образ, но когда выходишь из лимузина, — проговорил он.

— Она в рогожке, но под ней одета откровенно, и все это знают, — проговорил Джин. — Хорошо, что ещё?

— Если рогожку украсить вышивкой или бисером, можно удачно вписаться в тему шикарного ресайклинга, — проговорила Кюнмин, пальцами огибая макет, — грубый холст в золотой раме, Джоконда без фона.

— Сделаем вариации. Как насчёт сетки и настоящего холста? — спросил Хосок.

— Да, — согласился Джин. — Не надо перебарщивать с золотом и вышивкой, пусть они будут застилистыми, но в одном месте. Не Джоконда, а скорее «Поцелуй» Климта.

— Да! — воскликнул Чонгук. — И… рваные вышитые ремни, как… в «Пятом элементе», но они естественные, как мы и берём в шикарном ресайклинге. Скрыть их под затенённый пластик.

— Пластиковая одежда нефункциональна, — заметил конструктор.

— Не суть. Мы и не масс-маркет, — отмахнулся Хосок. — Я подгоню эскизы.

— Тогда к следующей капсуле. Вечером я пришлю распределение паттернов для вышивки или бисера.

***

Чонгук пришёл домой полностью довольный. Хотя всё снова было необходимо переделывать, он был охвачен вдохновением, и создание тренда потекло, как бурный горный поток по весне. Он не особенно любил работать руками, предпочитая рисовать, но в этот раз всё было иначе — работа спорилась, горела под руками, и к концу рабочего дня они уже имели с десяток макетов к каждой капсуле, выбрали ткани и подготовили борды на все проекты трендов, которые готовились вбросить в этом сезоне. Ему понравилось работать с Сокджином. Его можно было охарактеризовать словом «прожорливый» — он просто съедал всё, что ему предлагали, и моментально перерабатывал и анализировал, двигался вперёд, как локомотив. Он загребал себе работу, горя страстью, быстро принимал решения и не тратил времени зря. Чонгук часто бросал на него взгляд через стеклянную стену, отделявшую кабинет начальника, и неконтролируемо закусывал губу: просто прозрачная перегородка создавала ощущение экрана, а Сокджин работал… сексуально. И увлечённо. Кюнмин сказала, что через пару недель его энтузиазм поутихнет, но Куки в этом сомневался.

А ещё он увидел, как Сокджин забрал из швейного отдела несколько отрезов шёлковых лент, расписавшись в книге отчёта.

«Детка, ты дома?»

Чонгук сделал вывод, что Джин живёт в получасе езды от офиса.

«Да, любимый.»

Он закусил губу. Называть Сокджина «любимым» было просто… странно. Просто нечто. Нечто особенное. Действительно особенное чувство, как будто Чонгук обладал невидимым сокровищем.

— Надо разделять их, — прошептал Куки сам себе. — Это не твой босс сейчас, окей?.. Хосок-хён говорил об этом, Чон Чонгук. Это может привести тебя к неприятностям. Надо просто продержаться до тех пор, пока…

Пока Сокджин не уйдёт на другое место. Чонгук надул губы, болтая ногами. Ему действительно нравился Сокджин! Кому бы он не понравился, ведь многие девушки и парни с его приходом обратили внимание на достаточно молодого, красивого, богатого и успешного парня, как Сокджин, к тому же невероятно харизматичного и талантливого.

Но только Чонгук знал о его секрете.

«Папочка, а можно задать тебе вопрос?»

«Попробуй, сладость.»

«Ты решишь сам, отвечать ли на него. Ты гей?»

«Да.»

Вот так просто. Чонгук вздохнул. Сокджин гей. Не бисексуал, не пансексуал, не полисексуал, не грейсексуал, не ещё кто-то, он просто гей.

В голову Чона закралась крамольная мысль — что, если он расскажет ему правду, пригласит на свидание?..

Он помотал головой. Нет, о чём речь? Во-первых, будут неприятности на работе. Во-вторых, они не пара. В-третьих…

Чонгук боялся. Он не доверял тем отношениям, которые Хосок возвышенно называл «настоящими». Не думал, что для него, странного, извращённого, непонятного, неприятного, найдётся кто-нибудь, кто никогда не предаст его. Чонгук не хотел быть преданным. Он не хотел кому-то подставлять свою спину, потому что знал, что человека уничтожить проще простого, если лишить его любви. И Чонгук не собирался влюбляться, предпочитая симулировать и чувства, и секс. И он, чёрт возьми, не должен был испытывать вину за это. Это его принципы — все, кому не нравится, могут катиться к чёрту.

— Впрочем, я же могу смотреть на тебя издалека, — проговорил Чонгук, открывая фотографию Сокджина, которую он сделал втихаря. — Ничего, если я позалипаю, да? Такой потрясный в рубашке и галстуке, было бы здорово увидеть тебя домашнего… как же мне продолжать думать, что Сокджин и папочка — это разные люди, если это один человек? Это сложно…

Нет, решил Чонгук. Он будет думать, потому что это правда. Да, его начальник мастурбирует на него онлайн. Это правда и ничего с этим не поделаешь. Но ведь Сокджин рано или поздно уйдёт?..

Чонгука эта мысль кольнула грустью, но он подумал, что это из-за того, что ему так понравилось работать.

«Малыш, я сделал для тебя несколько фотографий. С лентами, как ты и просил. Я не ожидал, что получится так хорошо.»

Чонгук запечатал в ответ.

«Правда? Это так мило с твоей стороны… я чувствую себя капризным ребёнком, папочка, а ты всегда выполняешь мои просьбы.»

«Всё, что угодно, для моего малыша. Держи!»

Чонгук получил фотографии потрясающего тела в тёплом свете.

Руки были связаны друг с другом до самых локтей, сведены вместе сначала спереди, заставляя сойтись сильные мышцы груди, а затем сзади, демонстрируя поднятые вверх широкие мощные плечи. Папочка был словно шикарный подарок, преподнесённый детке. И самой великолепной оказалась последняя фотография. Папочка сидел на ней, запрокинув голову, поэтому его лица было совсем не видно — только немного тёмных волос, но Чонгук знал, какое там лицо, и видеть его таким, и тело, изогнувшееся, будто в экстазе, было прекрасно. Мягкие шёлковые ленты опоясывали его торс и грудь, подобно шибари, но не с верёвками, а с нежным шёлковым полотном, которое замыкалось на шее, чуть сдавливая её. Сокджин любил, когда его придушивали.

«Это потрясающе. Твоё умение обходиться с лентами великолепно, любимый, невероятно. Как ты смог сделать такое?..»

На самом деле Чонгук чуть не спросил «как ты успел?..», но вовремя спохватился. Однако ему до жути было интересно, как Сокджин смог связать себя так в одиночку.

«Самое главное — оставить свободными кисти рук. Всё остальное можно проделать, манипулируя подручными предметами, а у меня обширная практика.»

Обширная практика. Чонгук задрожал от вожделения. Его начальник слал ему фотографии своего связанного шёлковыми лентами тела, ни о чём не подозревая. Это так чертовски заводило.

«Тело папочки такое шикарное… я хочу дотронуться до кожи и погладить…»

«Что бы ты сделал, детка? Я позволю тебе всё.»

«Я бы оказался за спиной папочки, чтобы проверить, насколько сильные его мышцы,» — написал Чонгук, облизываясь. — «Я хотел бы укусить его несколько раз. Ты выглядишь таким мощным, но изящным.»

«Мне нравится. Папочка хорош для тебя в лентах, да, малыш?»

«Невероятно. Я бы сжал твои бёдра… Одной рукой я бы ласкал твой член, прижимаясь к твоей спине грудью. Я хочу доставить папочке удовольствие, поэтому я буду делать это нежно, но я буду кусать тебя больно.»

«Чтобы ты делал второй рукой, детка? Скажи мне.»

«Я бы придушил тебя. Сначала затянул бы ленту, миллиметр за миллиметром… а потом обхватил бы ладонью горло, чувствуя, как твой кадык ходит под моей рукой, контролируя каждый твой вздох.»

«Я дышу для тебя, малыш.»