So start me up!

– Раздвинь ножки.

– Ни. За. Что.

– Раздвинь ножки. Я тебе обещаю, что это совсем-совсем не больно, – в  ласковый баритон чуть добавлено интимных ноток, и я точно знаю, что они исключительно для меня. Он строго-деловой с другими – холодный тон, холодный взгляд, улыбка в уголках губ официально-натянутая.

– Врёшь, – не врёт. Я это пищу, лишь бы что-то сказать и оттянуть экзекуцию хоть на несколько мгновений. Это и правда не больно, но страшно так, что лучше бы больно – организм, вообще-то, лечится. А вот нервы…

– И зачем мне это? Я тебе гарантирую, что этим ты можешь управлять исключительно с раздвинутыми ногами, – вот бы его записать на аудио – этот тон, обволакивающе-бархатный, да эти слова, такие пошлые, если не знать контекста. И отдать его начальству. Если они идиоты, то он будет наказан. А если нет – то отбоя от клиентов не будет. С таким-то голосом.

– Ты говоришь это каждый раз, когда хочешь, чтобы я была сверху!

Ой, зря я это! Нашла, идиотка, что с чем сравнивать! А главное – когда! Я сжала ноги ещё сильнее (хотя вроде бы куда уж!) и крепко зажмурилась. И зря, потому что сразу вслед за этим послышался звук щелчка пластиковой пряжки, и горячий шёпот мне в ухо.

– Я кому сказал, ноги раздвинь!

Пришлось повиноваться. Глаза, правда, открывать было всё ещё страшно, да и ноги в таком раздвинутом и напряжённом состоянии мгновенно дико заболели, но ослушаться было страшнее. Жаркое дыхание, злое и нетерпеливое, обжигало шею, создав по контрасту с ледяными мурашками ощущение, что меня одновременно морозят и поджаривают. Кажется, терпение у него действительно на исходе, и лучше слушаться сразу.

– Расслабься.

Он издевается? Да я вздохнуть толком не могу.

Тут же тёплая рука скользнула по талии. Я и так напряжена была как струна, а тут аж взвизгнула тихонько, задрожав ещё сильнее. Но рука так и ускользнула обратно. Но перед этим раздался звук второго щелчка и давление на грудь и живот исчезли.

– Как бы ты не сопротивлялась, мы всё равно это сделаем, – а вот шёпот на ухо никуда не делся, став ещё интимнее и глубже. – И не забывай, ты сама об этом просила.

– Я передума-ала-а-а-а…. – заканючила я, но кажется, с выбором партнёра в этом деле я не ошиблась – он точно не даст мне пойти на попятный.

– А теперь – убери оттуда руки. Так вцепляясь – ты только вредишь себе. И ему тоже, – ладонь невесомо проехалась по моим рукам, и я резко выдохнула, прижимая их к себе. Заодно и вцепилась в такую успокаивающую ладонь моего мучителя. Правда, тут вышла незадача. Убрав руки, ноги я мгновенно подтянула к себе тоже, тут же их сдвинув.

– Уффф, – раздалось опять рядом напряжённое-фырчащее и нетерпеливое… Успокаивающая ладонь выскользнула из моих рук.  – Всё сначала. Раздвинь ноги!!

А что толку, если они всё равно в воздухе, а не там, где им положено быть?

– Дай мне пять минут! – заскулила я, подтягивая ноги под себя ещё больше, обхватывая лодыжки ладонями и утыкаясь головой в колени. Как я там поместилась – ума не приложу. Хотя… я мелкая (отчего он приходит в восторг – особенно, когда может меня тягать как куклу, катая на спине и подхватывая на руки). И гибкая – что тоже почему-то в плюс именно ему, потому что раскладывать меня можно как угодно. И я, в общем-то, не против – если только это не ситуация, как сейчас.

– Напоминаю, что мы оба тебя любим.

– Он рычит, – пискнула я, снова сжавшись. Сбежать не было никакой возможности, и если с одной стороны меня ограничивал бездушный (хотя я думала, что не очень) пластик, то со второй – молодое и горячее тело моего-сейчас-мучителя.

– А я ещё и покусаю!

Я приоткрыла один глаз. Прямо перед ним сразу замаячила дурацкая пластиковая картинка на цепочке – девушка, высунув ноги в окно автомобиля, сидела и любовалась закатом. Закат был офигенный. Девушка со спины – вроде тоже ничего. А вот я была дурой – непонятно какими путями, но моё вдохновение, навеянное этой картинкой, опять вышло мне боком. И сейчас приходилось терпеть самую натуральную психологическую пытку, потому что отступать не в правилах этого грозного чудовища. Точнее, двух.

– Миран?

– Ммм?

– Ты делаешь меня дома на симуляции два раза из трёх, что меня заводит и бесит до зубовного скрежета, потому что я чёртов профессионал, и ты не имеешь никакого этического права так со мной вообще, даже в грёбаной компьютерной игрушке. Но сейчас представь, что ты дома, – костяшки пальцев невесомо проехались по моему плечу, обвели рукав самой простой майки, подушечки приласкали кожу, вызывая желание то ли сбежать, то ли растечься на месте желейной лужицей. И скользнули на поджатую к телу ногу. Обхватили цепкими пальцами щиколотку и мягко, но настойчиво потянули вниз.

Вот вечно он не даёт мне времени подготовиться! Даже перед соревнованиями по гимнастике есть минутка мёртвого штиля, когда можно уйти в себя, вздохнуть, окунуться в море внутренней тишины и оттуда, омытая целительной волной своих самых драгоценных мыслей, ринуться в бой.

Но только не с Ким Сокджином.

Это не «Здравствуйте, приятно познакомиться», а сразу без предисловий: «Я хочу тебя себе!». И пофиг, что после награждения за кулисами толпа народа, а ты вся пунцовая и счастливая после победы, стоишь, разинув рот от такой наглости. И ведь отбрила бы… потом… если бы мне дали время подумать.

Это не «Может, начнём встречаться?», а сразу – «Хэй, народ, Миран теперь моя девушка!». Да я его знаю всего-то три недели, о чём он вообще? И какое там подумать, если весь курс тебя сразу кидается поздравлять?

Это не ванильно-карамельное предвкушение, когда изнутри то стягивает тёплыми волнами низ живота, то холодит в груди до чуть охрипших выдохов. Это никаких тебе переглядок и смущённо отведённых в сторону глаз – это сразу затянуть в такой поцелуй, что ты вообще не понимаешь, на каком свете очутилась. Зато потом ворчливо-смешливое укутывание заботой и недовольное: «Ага, щазз, какие тебе пять минут на подумать? Тут надо брать, пока видишь, а то уведут!»

И берёшься ведь… без раздумий.

И сейчас это не "да дорогая, передохни", а пальцы на лопатках и шее, разминают ласково,  дыхание тихо шевелит волосы на виске – и нежное на ухо:

– Ну что тут думать – коснулась, завела, надавила – и поехали! Я же тут.

Вот только на это и надежда.

– Дома я могу просто выкинуть джойсти-и-ик! – но нахальные руки уже давят вниз колени, вклиниваются между ними, заставляя разойтись в разные стороны – уже почти без сопротивления. А затем ласково проводят по ним, почти добираясь до опасной для нас обоих границы. И вовремя убираются прочь.

Потому что если сейчас заведусь я, фиг он меня остановит.

Но он не рискует – моя идея ему нравится больше, и даже если я трясусь от страха и неуверенности, он – точно нет. Меня накрывает тёплый выдох с оттенком чего-то фруктового, губы сами размыкаются, тянутся за поцелуем, но он… вдруг нежно щиплет меня за бока.

Громкое "ай", подскакивание и наконец гневно раскрывшиеся глаза.

Я с возмущением уставилась на Сокджина. Тот улыбался, как Чеширский Кот – вот-вот, и улыбка исчезнет, выпуская на волю Сатану, которого посмей только ослушаться. Но фиг за такое я его испугаюсь. Бью ладошкой изо всей силы, попадая куда-то по макушке и уху – но я гимнастка, а не штангистка, и его такое только веселит. Он вжимает голову плечи, хихикает, стойко перенося удар, а затем перехватывает мои руки и припечатывает к кожаной оплётке впереди.

– Успокойся, – ласково шепчет он, почти касаясь губами ушной раковины. Ох, ну можно, я просто растворюсь в этом дыхании и в этом голосе, а? И зачем я это всё придумала… – Так и быть, пять минут…

Раз.

Я смотрю на так вдохновившую меня картинку, пытаясь восстановить в памяти то ощущение, которое она вызвала у меня в первый раз. То яркое ощущение... свободы? Круговерть жизни – наша с Сокджином учёба, мои тренировки, его работа, попытки наладить совместный быт в первой крохотной арендованной на двоих квартире – так всего много, так всего хочется ещё больше, и эта девушка на картинке – как глоток тишины и спокойствия. Хотелось так же – хоть ненадолго.

Два.

Вокруг меня – металл и пластик и скрытая мощь, насквозь пропахшая бензином, впереди – только пустынная дорога за городом и жара летнего вечера. Сокджину ещё придётся потом нас возвращать в Сеул – больше часа в сгущающихся сумерках, пока я буду дремать рядом, свернувшись калачиком. Здесь же воздух намного чище, чем в столице и сквозь приоткрытые щели стёкол ветер разбавляет запахи свежей зеленью скошенных трав. Вот только нотка фруктово-сладкого, чисто Сокджиновского, никуда не девается, окутывая меня в любом пространстве и накрепко привязывая к себе.

Три.

Его руки опять легко разминают плечи, точно зная, что мне нужно именно сейчас, сию секунду. А я опять чувствую себя неуклюжей и неловкой, со всеми своими медалями – потому что иногда кажется, что я так никогда и не смогу изучить его до конца, так же одним прикосновением утешить, или подбодрить, или завести с пол-оборота. А он вечно смеётся на мои эти жалобы, тут же утверждая, что мне оно и не надо – ведь мне на него достаточно просто посмотреть.

Четыре.

Руки легко скользят ниже, чуть задевая по пути грудь, обещая много всего интересного, как только я осуществлю свою же идею, которую сама же придумала и контроль над которой тут же отдала ему. Иногда так хочется ни за что не отвечать, даже за собственные идеи – и как хорошо, что рядом Сокджин, которому вечно надо и которому «Ну какое тебе подумать? Сказала – значит поехали!». А руки тем временем вытаскивают ремень, перетягивают мой торс, готовя меня ласкающими движениями и пряжка завершающим кликом смыкается где-то сбоку.

Пять.

Я выдыхаю. Ноги становятся на педали, руки на руль, колени чуть раздвинуты, но Сокджину мало – он давит на плечи, чтобы не пыталась сесть ровно с напряжённой спиной, откинулась на идеально подогнанное под меня сиденье, расслабилась, почувствовала всем телом его джип. Касаюсь кнопки, вслушиваюсь в урчащие звуки мотора, и чуть давлю на педаль.

Всё, как учит меня мой парень – инструктор по вождению в лучшей Сеульской автошколе.

Вперёд.

Позади дорога. Впереди тоже. А мы обосновались на маленькой пустынной смотровой площадке. Руки и ноги всё ещё дрожат.

Но. Я. Сама. Осилила. Пятьдесят. Километров!! И да, это достойно того, чтобы отметить перерывом – зависнуть на вершине холма, любуясь на спуск, который только что джип Сокджина преодолел под моим немного нервным руководством. Он усмехается, усадив меня на капот, и приказав фотографировать нереально красивый закат. А сам возится, распахнув заднюю дверцу и раскладывая нехитрый ужин. Мы кормим друг друга, смеясь над моими страхами и его дурацкими шутками, а затем долго сидим, любуясь летним небом. Я сижу, прижавшись к нему спиной, но он вдруг отстраняется, шуршит одежда, а затем меня вжимают в полуобнажённый мужской торс. Его руки скользят от моих колен и чуть выше, пальцы сжимаются на внутренней стороне бёдер и тянут их в разные стороны. А ухо опять обжигает шёпот – чуть хриплый, нежный и властный, будоражащий до тёплых комков в животе:

– Чаги-и, раздвинь ножки…