my little dark age

 Юному джентльмену не пристало всю лекцию так пристально пялиться на товарища. Шерлок бы и рад сам взгляд отвести, но что-то в плавных движениях, чуть растрёпанных ветром волосах и выточенной осанке не даёт. Фигура рядом — тонкая, почти воздушная, прячет глубоко в себе что-то невообразимо загадочное и это непременно хочется раскрыть.

Лиам улыбается редко. Невинно, одними уголками губ, прикрывая глаза, но при разговоре с Холмсом — непременно. Мориарти увлечён математикой до беспамятства и, кажется, его острый разум пленяют только цифры. Впрочем, по всей видимости, это не так.

Они познакомились ещё на прошлом курсе, в самый разгар осени.

Во дворе промозгло и сыро: мутные ручейки дождевой воды скользят по кое-как сложенным булыжникам, стекаются в глубокие лужи и постепенно впитываются в глинистую почву. Раскидистые дубы едва укрывают подсохшими ветками от первых капель дождя, но, кажется, одному студенту совершенно всё равно: он устраивается на ледяной траве, достает скрипку и медленно проводит указательным пальцем по смычку.

— Зря издеваешься над инструментом, — его прерывают спустя минут пять, — рядом — старшекурсник. Бледный, промокший от хлестких капель дождя, но держащийся прямо, непоколебимо, будто вовсе не чувствуя ледяных порывов ветра.

Октябрь колючий, едким туманом лижущий силуэты, то ли дымчатый, то ли вовсе серый, но Шерлок влюбляется в него. В месяц, разумеется. Он твердит себе ночами, что осень лишь его завораживает, что в поледеневшей земле и сырых листьях заходит неописуемое вдохновение.

Он лжёт, разумеется.

Холмс подолгу засиживается за книгами, жжёт свечи почём зря, изредка царапает пером на клочке бумаги что-то тонкое, хрупкое, тёмное и сокровенное. Он всё ещё неразборчиво перебирает острые струны пальцами, лишь изредка добавляет пару новых нот под линейки.

Шерлок рдеет от какого-то доселе неизвестного чувства, когда приветствует Уильяма и имеет мимолётный шанс коснуться того. Невинно, по-дружески, совсем как в первую встречу. Он читает неугодные древнегреческие трактаты, когда ему снятся особенно бесстыдные сны.

Шерлок влюбляется в него.

Решительно и начисто, будто по-другому и быть не может, будто мир однажды станет благосклонен к детям своим. «Crede firmiter et pecca fortier» — смеётся он в тёмных коридорах университета, а ночью встаёт на колени у кровати и заключает сделку с Богом. Он молится горячо и отчаянно, взывает к небесам, пожалуй, впервые в жизни так сильно, но те беззвучны.

Уильям — образцовый студент. Взирать на него так жадно, самонадеянно, нагло — кощунство в своей высшей степени. Мориарти с усердием трудится в учёбе, посещает литературные кружки, он внимателен к младшим товарищам и всегда оказывается в поле зрения. Не важно, он стоит у доски и скрипящим мелом выводит формулу или же страстно цитирует философский трактат — он безупречен. Идеален. Совершенно невозможен.

У Шерлока дух захватывает, когда он невольно ловит на себе взгляд Лиама. Тот не смущается нисколько — с чего бы — чуть приподнимает уголки губ и склоняет голову, а у Холмса земля из-под ног уходит. Хочется цепляться за всё, что рядом, лишь бы устоять, но глубоко внутри шёпот твердит: «Ты повержен». Шерлок признаёт. Он готов быть распятым, готов выдержать хоть тысячу плетей, лишь бы его не мучало скребущееся чувство глубоко внутри.

Уильям к нему благосклонен. Чуткий, тихий, до одури рассудительный, совершенно не годящийся в друзья. Но что-то Мориарти вечно тянет ближе. И в первую встречу он выходит во двор — без зонта, лишь в костюме — скорее по наставлению свыше, будто бы чувствует, что обязан защитить незнакомого студента от дождя, согреть в своей комнате, непозволительно долго задержать взгляд на чужих обнажённых плечах. И после, сталкиваясь на мраморной лестнице, цепляясь за толстые перила. В лёгких, невесомых беседках Лиам отдаёт своё сердце на растерзание. Вверяет самое драгоценное, самое хрупкое.

А Шерлок не замечает.

Мориарти тоскует, у него под рёбрами что-то жжётся с силой тысячи огней, но он молчаливо улыбается. По-прежнему. Никто бы не заметил, на самом деле. Год тягуче подбирается к концу, а Лиам будто больше вязнет в топких болотах и ему кажется, что лишь один голос в мире способен решить, пойдёт ли он ко дну. Захлебнётся в мутноватых переживаниях? Скроется под коркой ила? Затаится, спрячется навсегда.

Уильям пишет первое письмо сам, чудом узнав адрес Холмсов. Крупные, доведённые до непогрешимости буквы складываются в стройные строки. Он честно пытается быть менее откровенным, но каждый сожжённый черновик пропитан пошлым признанием. Откровенным, честным, но вероломным и от того гадким. Что-то сносное выходит попытки с пятнадцатой, письмо — чушь, но надежда не разорвать ту призрачную связь не угасает.

Они не слишком близки, но все кругом уверены, что это не так. Студенты видят, какие полные загадочной нежности взгляды они бросают друг на друга, преподаватели знают, что эти двое вечно устраиваются в саду под ветвистым дубом.

Они не слишком близки, но ответ приходит крайне быстро.

Мориарти дрожит всем телом, когда распечатывает конверт, мысленно ругает себя и произносит молитву, пока достаёт сложенный вчетверо листок. Читает затаив дыхание, закусывает губу, к груди письмо прижимает, ему кажется, что всё не напрасно, что чувства его обязательно однажды дойдут до адресата. Он пишет ответ незамедлительно, письмо получается большим, несуразным, будто он никогда не получал высшие баллы за эссе. Лиам хочет рассказать Шерлоку о всяких нескладицах, едва мирится с желанием пригласить Холмса в особняк, но в последний момент передумывает и запечатывает конверт.

Думать о письмах ему становится стыдно через месяц. Шерлок исчезает и больше не даёт о себе знать. Уильям тоскует, невольно думает об университетском приятеле, но позволяет этим мыслям уходить. Он запирается в тесной библиотеке матери, со скуки зачитывается романами о куртуазной любви. Просматривает их просто, чтобы занять время, но на третьем отчётливо понимает: хочет. Хочет отдать всю свою душевную свободу, всю волю заточённую в его сердце.

Уильям хочет быть любимым.

Ему плевать на телесность, на плоть, на тело, его разум занимает чувство духовно возвышенное, светлое, совсем незнакомое. Мориарти сам не знает, в наказание или в благословение ему послана эта любовь, любовь другого толка, всё ещё прекрасно печальная, но он принимает её всецело. Смиряется, клянётся хранить её в себе пока не угаснет окончательно.

Шерлока он снова видит только осенью. Тот (чертёнок, ей-богу) появляется из ниоткуда, хватает за плечи цепко, притягивает к себе и с нежностью улыбается. «Лиам, Лиам, Лиам…» — он шепчет вкрадчиво, ласково, скомканно извиняется, шепчет что-то про отъезд и наконец добавляет: «Я скучал». Холмс выглядит взрослее, чуть спокойнее, но нрав его — неугасаемый, энтузиастский невозможно растерять.

Сердце его изнывает от боли, но сам Уильям светится от радости.

Он прощает, он разумеется, прощает Шерлоку эти два месяца душевных терзаний. Будь его воля — он бы закрыл глаза даже на всё, что будет дальше. Он бы простил даже узнав правду. Даже узнав, что Холмс-старший вскрыл его наивное письмо, даже узнав, сколько раз Шерлок клялся отцу в том, что никогда не отречётся от господа в сторону греха, сколько раз болезненно скулил после плетей и сколько упрашивал матушку не плакать понапрасну. Даже узнав, что от Лиама, от своего дорогого, милого Лиама он отрёкся, открестился, отмахнулся, Мориарти бы простил.

Они сбегают в ещё зеленый сад, располагаются в высокой траве подальше от людских глаз и подолгу молчат. Выстукивают грубый ритм пальцами, нервно дышат, не решаясь заговорить, изредка лишь посматриват друг на друга. Лиам выглядит обворожительно. Шерлок это знает, чувствует, видит. Ему хочется до чёртиков многого.

Ему хочется коснуться со всей нежностью, поцеловать горячо и влажно, упасть в прохладную траву, не разрывая объятий. Ему хочется говорить, бесконечно, каждую секунду о том, насколько Уильям прекрасен, насколько похож на сказочного принца, насколько сильно его образ засел в юной голове. Ему хочется сберечь эту любовь, сохранить от любых напастей, хочется поклясться в вечном, непоколебимом, правильном.

Но Шерлок лишь горько улыбается и переводит взгляд на пасмурное небо.