Что ты чувствовала, когда впервые влюбилась?

— Любимые дети! — эхом разнёсся по огромному актовому залу голос директрисы. — Настал день расставания… но, ребята, знайте: учителя никогда не забывают своих учеников и даже спустя годы вы всегда сможете вернуться в родную школу, как к себе домой.

— К чёрту такой дом, — фыркает себе под нос скрестившая руки на груди Куки. 

— Да ладно тебе, — сидящий сбоку Аратаки Итто, залипающий всё это время в телефон, на мгновение отрывается от новостной ленты. — Ей говорить это не менее тяжело, так что сделай хотя бы вид, что данная речь пробивает на слёзы.

— Разве что на слёзы счастья от того, что это наконец закончилось, — не перестаёт язвить она в унисон “пусть ваша судьба сложится наилучшим образом и каждый получит то, что заслужит упорством, трудом и талантом”, что явно было адресовано не их классу неудачников, а сидящим в первых рядах зала отличникам.

Ведь только их считали самыми послушными, умными, прилежными, амбициозными, сильными и чуть ли не ангелами, сошедшими с небес, хотя, конечно, на деле всё было совершенно не так.

Каждый из этих придурков в белых рубашечках и идеально завязанных галстучках та ещё двуличная скотина, уверенная, что люди вокруг это лишь пешки, которых при любом удобном случае можно выпустить вперёд и использовать в качестве способа выйти сухим из воды. Причём в любой ситуации, о чём, к сожалению, Куки знала не понаслышке засчёт того, что однажды чуть не вылетела из школы, сцепившись с президентом школы Камисато Аято, настучавшим на неё из-за курения в туалете в то время, как у самого белое пальто с воротником и длинными ниспадающими рукавами с тёмно-синим лацканами пропахло тонкими “Кэмелами”. 

Что так же касается его высокомерной подружки Яэ Мико — сучки, которая всегда смотрела на всех свысока, особенно во время собранного консилиума, сложив нога на ногу так, чтобы было видно её утончённые и всегда полуголые ноги, способные заворожить каждого, кроме, как выяснилось, Куки, потому что они в ней пробуждали только одно желание — сломать их. Да так, дабы на ближайшие несколько недель, а то и месяцев избавиться от столь назойливой персоны, в чём с ней, возможно по чистой случайности, был согласен Синканоин Хейзо.

Как ни странно — один из тех самых учеников, чьи имена нередко упоминались в настороженном ключе, потому что все без исключения знали, что этот бардоволосый пацан, славившийся своим якобы богатым воображением, живым умом, безупречной логикой и невероятной интуицией, запросто может «проучить» похлеще любого строго препода. Почему удивлению Синобу не было предела, когда после собрания Хейзо встретил её у задних ворот школы и предложил свою сигарету, посоветовав не париться насчёт решения.

— Почему? — не отказавшись тогда от протянутой вишнёвой «Мальборо», поинтересовалась она.

— Потому что на мне висит ответственность за донесение общего решения руководству школы, а это значит, что мне решать, позволить тебя исключить или нет, — зажимая губами чуть сладковатый фильтр, совершенно обыденным тоном ответил тот и в следующее мгновение чиркнул зажигалкой. 

— Нет, я серьёзно, — Куки наклонила лицо с сигаретой ближе к огню и втянула воздух, как будто хотела выпить молочный коктейль через трубочку, тем самым давая табаку начать тлеть и выделять столь желанный никотин. — Что тебе от меня нужно? Такие как ты же никогда ничего не делают просто так. Вам везде нужно найти выгоду. 

— Обычно это верно, но дело в том, что я не совсем такой, как те, про кого ты говоришь, — Синканоин улыбается, выпуская аккуратные струйки дыма, что выдавало в нём самого настоящего эстета. — Я просто хочу помочь, потому что считаю, что курение — не то, за что стоит выгонять, особенно, если этот «запрет» нарушают те, кто его создал.

— О’кей, — спустя какое-то время размышлений, наконец соглашается она на эту странную, однако вполне аргументированную сделку, которую Хейзо провернул буквально на следующий день, благодаря чему ей удалось дожить до такого дня, как выпускной.

“Меня уже задолбало всё это, а тебя?” — вырывает из приятных воспоминаний неожиданно пришедшее на телефон сообщение. 

“Тоже” — быстро печатает Куки. — “Безумно хочу уже торжественную часть, чтобы выпить и забыться”

“Тогда, может, сбежим?"

“Тебя разве не прибьют?)" — она ухмыляется так, словно Синканоин может это увидеть, хотя раньше, ещё несколько месяцев назад, фыркнула бы от отвращения при мысли, что придётся видеться с кем-то из тех мудаков, а всё потому, что, как бы странно это не звучало, но Хейзо приелся.

Залез под самую кожу, что сперва дико смущало и волновало, а потом вошло в норму, позволяя чувствовать себя более свободно сначала при курении сигарет за школьными гаражами, где никто никогда не ошивался, потом при обычном общении в столовой, у шкафчиков, в переписке, и плевать, что таким образом они становились предателями своих классов. 

Куки с ним было хорошо. 

Каждый раз, когда она замечала в толпе бардовую макушку, то всегда улыбалась, чувствуя, как приятное тепло разливалось по телу, и если в самом начале придавать этому значения не было смысла, то сейчас всё было вполне объяснимо — отрицать свою влюблённость глупо, пускай сказать, было ли это взаимно довольно сложно, учитывая, что, сколько раз она бы не заводила якобы непринуждённый разговор на тему отношений, смелости не хватало жирно намекнуть на то, чтобы Хейзо рассказал, что у него на душе. Ведь говорить о своих чувствах напрямую — не её фишка.

Куки не делала этого ни с друзьями, ни с членами семьи, ни с кем, почему мысль о том, что даже в теории они могут быть вместе, была задвинута в дальний ящик. Тем более, что после выпуска они навряд ли уже будут общаться — он подастся в полицейскую академию, а она, скорее всего, свалит из этого чёртового города, чтобы реализовать себя в месте, где не будет кого-нибудь, кто смог бы напомнить о прошлом.

“Это наш последний день в школе, так что думаю, всем будет плевать, если мы уйдём” — наконец приходит ответ, после чего фигура из первого ряда встаёт со своего места и, протискиваясь между одноклассниками, идёт к выходу, заставляя, выждав несколько секунд, сделать то же самое, несмотря на удивлённый взгляд Аратаки, потому что кто она такая, чтобы отказывать? Да ещё и самому Синканоину.

— И какой план? — не успел парень рассмотреть её выпускное платье в цвет фиалковых глаз и высокие каблуки с цепочками вместо застёжек, сразу выпалила она. 

— Сначала я думал прикупить пару бутылок пива и распить их на крыше, но, видимо, придётся раскошелиться на вино, чтобы поддерживать ваш образ, миледи, — с искрой во взгляде произносит Хейзо, на удивление, без издёвки или иронии.

— Пошёл ты, — Куки легонько пихает его плечом и первая, постукивая каблуками, толкает дверь на улицу, чтобы скрыть выступивший румянец, хотя и его реакцию можно понять, ведь за несколько месяцев общения ему ни разу не доводилось видеть её в чём-то, кроме футболок, штанов и кед. 

Которые, впрочем, сейчас были бы куда удобнее каблуков, так и норовящих сломаться при подъёме на крышу одной из пятиэтажек, где, расположившись рядом с бортиком, они ловко открыли купленные бутылки светлого лагера и принялись молча смотреть на постепенно заходящее за горизонт солнце во избежании напоминания друг другу о том, что это их последний совместный вечер. Последний разговор. Последний закат, после которого для каждого наступит своя, новая страница жизни с другими героями и событиями.

— Ки, — в какой-то момент разорвал тишину тихим шелестом губ Хейзо, возвращая из мыслей обратно на землю. — Что ты чувствовала, когда впервые влюбилась? 

— Э-э-э… — лицо Куки резко вспыхнуло, ожидая услышать всё, что угодно, кроме этого, а сердце взорвалось в груди, из-за чего понадобилась примерно минута, чтобы собраться с мыслями и ответить на этот вопрос максимально отстранённо. — Не знаю, эм… наверное, влечение. Желание прикоснуться, оберегать, быть всегда рядом… что-то такое. А что? 

— Просто… — Синканоин поднял взгляд на собеседницу, впервые за всё это время решившую отказаться от зрительного контакта, — я что-то чувствую, но не понять, что именно, и вот решил спросить у тебя совета. Вдруг ты уже сталкивалась с чем-то подобным.

— М-м, значит, у тебя появилась пассия? — она продолжала смотреть куда-то в пол, стуча пальцами по почти пустой бутылке, как делала это всегда, когда нервничала в то время, как часть её молиться, чтобы он ответил “нет”.

Однако Хейзо молчит.

Слишком долго молчит, что начинает наводить на самые разного рода мысли, пока в один момент чужие руки не оказываются на затылке для того, чтобы с осторожностью, словно боясь навредить, притянуть для поцелуя, пошатнувшего титанические опоры, на которых Куки стояла всё это время с убеждением, что её чувства не взаимны. Что парню из элитного класса никогда не будет нужна такая, как она и всё, что между ними происходило — не больше, чем простое общение, начавшееся с совместного курения сигарет, почему этот жест… этот безмолвный акт проявления романтического интереса выбивают всю почву из-под ног.

— Ты, — отстранившись на несколько сантиметров, тихо шепчет Хейзо с нежной улыбкой. — Ты — моя пассия, Ки.