Инуи отчуждённо смотрит в зеркало. Своё отражение он успел возненавидеть уже давно. Потому что там, в зеркале, должно быть лицо совсем другого человека. Потому что сам он хотел быть совсем другим человеком.
Почему всё получилось именно так?
Инуи так осторожно прикасается к шраму на лице, будто оно не его вовсе. Ведёт пальцами по условной линии, где ожог переходит в здоровую кожу. Шрам навечно стал памятью того, что выжить должен был не он.
Если бы только Коко тогда не ошибся… Чувство вины каждый раз накатывало всё большей волной, но Инуи уже давно в нём захлебнулся. Пусть он точно не был к этому причастен. Это не отменяло того факта, что теперь он лишь
замена.
Иногда Инуи хотел, чтобы ожог покрывал всё его лицо. Возможно тогда Коконой заметил бы, что он — не его сестра. Возможно всё стало бы по-другому.
Чушь. Если бы они с Акане не были похожи, эти отношения даже никогда бы не возникли. Внешность — это всё, что у него есть. И он это понимает. Глупо жаловаться — пытается убедить себя Инуи. Глупо жаловаться, но…
Но каждый раз, когда Коко его целует, каждый раз, когда прижимает к себе — он делает это с Акане. Не с Сейшу. Осознание этого отравляет существование медленным ядом.
По крайней мере Коконой всегда рядом — это успокаивало. Он никогда его не бросит, не сможет. Что он там сказал после битвы с Изаной? «Я пойду своей дорогой». Да кого ты, блять, обманываешь, Коконой Хаджиме. Нити, связывающие их, настолько запутались, что теперь так просто их не разорвать. Они привязаны друг к другу, связаны по рукам и ногам. Хорошо это или плохо, Инуи сам не знал.
С одной стороны, его эгоистичное желание постоянно держать Коко где-то подле себя не могло быть не удовлетворено. Инуи ни секунды не сомневался. Даже если сам Коко не смог бы сказать это с той же уверенностью. Но с другой стороны… Этого было мало-мало-мало. Так ничтожно мало.
Ведь Инуи на самом деле не был Акане. Инуи Сейшу.
— Где ты там застрял, Инупи? — приглушённо слышится недовольный голос.
Инуи вздыхает, кидает последний взгляд на своё отражение и выходит из ванной. Коконой, да, тот самый идущий-своей-дорогой-Коконой-Хаджиме, развалился на его диване, посматривая какое-то тупое шоу по его телевизору, находясь в его доме. Не прошло и недели.
Инуи садится рядом, берёт свою бутылку пива со столика и делает пару глотков, наблюдая за Коко. Тот явно увлёкся происходящим на экране.
— И что, по-твоему, ты делаешь? — спрашивает Инуи через какое-то время, не выдерживая.
— Чё? Телик смотрю, не видно? — удивляется Коко.
— Я не об этом, ты же знаешь, — раздражённо закатывает глаза Инуи. — Что ты делаешь здесь, в моём доме.
— Смотрю телик? — повторяет Коко, издевательски приподнимая бровь.
— Твоя новая дорога жизни привела тебя ко мне домой?
Серьёзный вид Инуи, хоть и прикрытый напускной иронией, даёт понять, что от этого разговора не получится отшутиться.
— Ну, я подумал, что… Мы можем идти разными путями, но необязательно при этом не видеться друг с другом, — Коконой чешет затылок, глядя куда-то в бок. — Типа, мы же друзья.
Инуи уже собрался ответить, но поперхнулся этим «друзья». Слово застряло у него в глотке, мешая нормально дышать.
— Друзья? — переспросил он. — Разве друзья по-быстрому где-то сосутся, пока их никто не видит, или трахаются друг с другом, оставляют засосы, держатся за ручки? Скажи, Коко, может, я просто не знаю.
— А хуй знает, чем вы занимаетесь с этим Такемичи.
— Причём здесь Такемичи? — искренне не понимает Инуи.
— Ну, как же? Он ведь теперь твой новый друг, — бросает сквозь зубы. — Теперь бегаешь за ним, как собачка, даже «Чёрных драконов» ему отдал.
«Как собачка», да? Уж кто бы говорил, Коко. Инуи обидно до дрожи в кончиках пальцев. Но он подавляет в себе злость. Коконой просто пытается перевести тему разговора. Разговора, который должен был произойти уже давно. Коконой просто боится. Инуи понимает, но ждать больше не может. И так прождал слишком долго, что всё успело превратиться в какую-то третьесортную дешёвую драму. И этот груз недосказанности постоянно нарастал, нарастал, вырос настолько, что мог бы сейчас просто раздавить этих двоих.
— Коко… — спокойно начинает Инуи, он сам не верит, что произносит эти слова. — Просто скажи, нужны ли нам такие отношения? Может, нам и правда пора разойтись?
В глазах Коконоя лишь страх.
— Я больше не могу притворяться Акане, — устало продолжает Инуи. — Тебе самому не надоело?
— Ты о чём, Инупи? — хрипло переспрашивает Коконой, в горле пересохло. — Разве мы это уже не выяснили?
— Ничего мы не выяснили! — всё же вспыхивает Инуи, но тут же берёт себя в руки. — Не выяснили…
— Что ты заладил в последнее время — Акане, Акане. Единственный, кто на ней помешался, — это ты. Раньше же всё было хорошо.
Видимое «хорошо» ценой молчания. Груз наваливается, стирая кости в порошок. Яд распространяется по венам. Нитки рвутся.
— Сам знаешь, что не было. Тебе плевать на меня, тебе важна лишь Акане.
— И чего ты сейчас от меня хочешь, разойтись? Не пизди, Инупи. Строишь из себя ангелочка, но почему же ты тогда всё ещё со мной? — Коконой с напряжением потирает лоб. — Тебе ведь нужны только деньги, как и всем остальным.
Ну вот опять. Если Инуи и помешался на Акане, то Коконой помешался на деньгах.
— Да какие, нахуй, деньги, Коко? Ты забыл, что мы были вместе до всего этого? Задолго до всего этого. Хочешь сказать, я ещё в детстве увидел в тебе финансового гения и решил втереться в доверие? Похуй на деньги, даже на «Чёрных драконов» похуй, мне важен лишь ты, Коко.
Инуи с грустью улыбается. Инуи вывернул себя наизнанку. Застрявшие слова наконец вылезли из глотки.
— Но ты этого не видишь, Коко. Ты видишь во мне только Акане.
Очевидно. Как же это было очевидно. Но Коконой настолько ошарашен этим очевидным признанием, что его сердце бешено бьётся, выбивая из лёгких остатки кислорода. Воздух, так мало воздуха.
— Ты… — Коконой хочет сказать что-то успокаивающее, что-то нежное. — Ты дебил, Инупи, — говорит он. — Это не я вижу в тебе только Акане, это ты видишь в себе только её. Думаешь, я хоть раз пожалел, что спас тебя, а не её? Если ты реально так думаешь, то ты и в правду дебил.
Инуи молчит. Чтобы справиться с услышанным нужно время.
— Только ты себя винишь в этом, Инупи. В смерти Акане. Я её уже давно не люблю. Я понял это ещё тогда, в библиотеке, когда поцеловал тебя в первый раз.
— В библиотеке? — Инуи приподнимает брови. — Но ведь…
— С самого начала наших отношений я любил не Акане. Я любил тебя, Сейшу.