Солдаты вздумали устроить вечеринку-сюрприз на тридцатилетие капитана, что его не обрадовало с самого начала, но решив, что не стоит огорчать ребят, которые все же старались сделать ему приятное, Леви стоически пришел на праздник.
Просидев пару часов в столовой, где уже порядком подвыпившие солдаты горланили песенки, Саша доедала то ли пятый, то ли шестой кусок огромного торта — и как только в эту девчушку все это помещалось! — Жан с Эреном уже дважды успели подраться и нарывались на третью драку, Ханджи шутила насчет его подарков, пока Моблит безуспешно пытался отобрать у нее бокал с вином, пьяный Гельгер травил похабные анекдоты, а Майк сидевший рядом морщился как от зубной боли, то ли от запаха алкоголя, то ли от ужасных анекдотов товарища; Леви же хотел только одного — тишины и покоя. Один только Эрвин, чуть покрасневший от выпитого алкоголя, но все же трезвый, улыбался, глядя на своих подчиненных, которые в этот момент вели себя как подростки — даже офицеры. Сам он никогда не позволял себе лишнего в присутствии рядовых, так как считал, что главнокомандующий должен всегда быть собранным и сдержанным перед солдатами.
Убедившись, что присутствующим уже было не до него, Леви встал и тихонечко выскользнул за дверь. Он никогда не любил шумные застолья и еще больше ему не нравилось быть в центре внимания.
«Надо было Эрвина вытащить», — подумал Леви, устало прислонившись к стене, и пока он соображал, под каким предлогом вытянуть его с праздника, дверь отворилась и, словно услышав его мысли, появился Эрвин.
— А ты герой, я думал, что сбежишь через пятнадцать минут после начала вечеринки, — улыбнулся он, закрыв за собой дверь.
— Иди ты в жопу, — устало отмахнулся Леви, сверля Эрвина взглядом своих серых глаз. — Откуда они вообще нашли деньги, на выпивку, торт и все прочее?
— Ну-у-у, — протянул Эрвин, смущенно улыбаясь и теребя мочку уха. — Торт купил я...
— У тебя головы на плечах нет, раз потратил половину своего жалованья на эту штуку! — проворчал Леви, хотя все же где-то в глубине души было приятно, что Эрвин сделал это для него.
— Я подумал, что это хороший способ приободрить всех — у нас и так слишком мало поводов для празднования, — спокойно ответил тот. — Поэтому, когда твой отряд пришел ко мне с идеей организации праздника, я поддержал их и вызвался сам оплатить некоторые расходы, подписав под это и Ханджи с Майком. Не хотел, чтобы рядовые тратились — у них и так маленькое жалованье.
— А то у нас такое большое... — пробурчал Леви, отрываясь от стены.
— Так, если ты сейчас опять заведешь свою шарманку насчет денег, я отправлю тебя чистить конюшни до самого утра! — прервал его Эрвин тоном, не терпящим возражения. — Я захотел, я купил.
— Это злоупотребление властью, командор, — усмехнулся он, глядя на Эрвина.
— А ты не провоцируй, — ответил тот и махнул, мол, «пошли».
Леви ничего не оставалось, как молча последовать за Эрвином, ибо дальнейшие разговоры на эту тему привели бы к ссоре. А ругаться с ним Леви не хотелось, особенно сегодня.
— У меня для тебя есть еще кое-что, — сказал Эрвин, когда они вошли в кабинет. Леви не рискнул возражать, увидев, как опасно блеснули синие глаза Эрвина, стоило ему недовольно поджать губы. Если Эрвин что-то решил, спорить с ним было бесполезно, поэтому Леви только вздохнул и пошел зажигать свечи на рабочем столе Эрвина, пока тот скрылся за дверью ведущей в его личные покои.
Подбросив пару поленьев в камин, Леви сел на диван, думая о том, что неплохо было бы дойти до кухни и нагреть воду для чая, но так и не сдвинулся с места. Ничего не хотелось делать, да и настроение у него было совсем не праздничное. Что двадцать пять, что тридцать — все было одно и то же. Что праздновать? Еще один год, прожитый в этом аду? Что не сожрали титаны? Что не убили в королевском дворце?
Что в Подземном городе, что в разведке жизнь была все той же гонкой на выживание, с той только разницей, что раньше он отвечал только за себя, а сейчас под его командованием были сотни солдат. Он всегда удивлялся Эрвину, который, даже отслужив двадцать лет в разведке, видя все эти ужасы, пройдя сотни смертей и взяв на себя ответственность за целое войско, все равно находил что-то хорошее и умел радоваться мелочам. У Леви так не получалось, он словно плыл по сточной канаве, цепляясь за единственное хорошее, что было в его жизни — за Эрвина.
Предавшись своим мыслям, он не сразу обратил внимания на шаги Эрвина и поднял на него глаза, только когда тот опустился рядом с двумя свертками в руках. Вид у него был несколько смущенный.
— Ну и чего ты мнешься? — спросил Леви, глядя на него. — Что бы ты мне не подарил — это уж точно не будет хуже подарка Ханджи.
— Да, — рассмеялся Эрвин, протягивая оба свертка. — У Ханджи свой особый взгляд на подарки...
Открыв первый сверток, Леви ничуть не удивился, увидев пачку элитного дорогого чая, и только вздохнул. Нет, он был рад — чай — одна из немногих вещей, которые скрашивали его жизнь. Любовь Леви к этому напитку уже стала притчей во языцех. Но ему все еще было неловко от того, что Эрвин так потратился на него. За свою голодную и холодную жизнь Леви не привык получать подарки. Даже несмотря на заботу Эрвина, который покупал всякую мелочь и всеми правдами и неправдами пытался ему их подсунуть. Леви до сих пор посмеивался над самой первой неловкой попыткой Эрвина сделать ему подарок — тот настолько стеснялся подойти к нему, что замучил бедную Петру, которая в итоге и подсунула ему этот подарок. Впрочем, пробежав с десяток кругов вокруг штаба, она таки призналась, кто был главным инициатором. Эрвин потом долго извинялся перед ней, пока Леви злорадствовал, ибо надо было самому подходить, а не втягивать бедную девчонку во все это.
Он отложил чай в сторону и взял второй сверток. Открыв его, Леви обнаружил теплый белый свитер ручной вязки. Он был мягким, пушистым и очень приятным на ощупь. Совершенно не хотелось выпускать его из рук. Почему-то в голове промелькнули воспоминания о матери, которые Леви тут же постарался отогнать. Он всегда расстраивался, вспоминая Кушель.
— Надеюсь, ты не сам его связал, — пошутил Леви, глядя на Эрвина, который внимательно за ним наблюдал.
— Да, вот только и делал, что сидел со спицами, — парировал тот, смущенно улыбаясь. — Не то чтобы я был против связать тебе что-нибудь, если бы умел...
— Да, ты бы мне навязал там какой-нибудь кошмар... — Леви пробрало на смех, стоило ему представить Эрвина сидящим за своим командорским столом со спицами и пряжей. Он уже давно понял, что ни иголки, ни спицы ему давать нельзя. Эрвин прекрасно обращался с любым видом оружия, но совершенно не умел штопать, точнее, стежки у него получались очень неаккуратными. Поэтому, обматерив Эрвина на чем свет стоит, уход за его одеждой Леви взял на себя — из-за острой нехватки бюджета даже командору приходилось носить форму до износа.
— Спасибо, — прошептал Леви и, потянувшись, поцеловал Эрвина в уголок губ. — Мне все понравилось, особенно свитер. Правда, я все еще считаю, что не нужно было на все это тратиться.
— Я не мог позволить тебе замерзнуть и заболеть, ты же вечно бегаешь раздетым...
Леви усмехнулся. О да, в этом был весь Эрвин — подойти и накинуть на него свой пиджак, когда Леви ёжился от холода; шантажировать руководство военпола ради чая для Леви; увидев Леви расстроенным из-за разбитого сервиза — пойти и купить новый.
Леви обнял Эрвина, и тот заметно расслабился. Он удивлялся тому, что внешне всегда собранный и хладнокровный Эрвин так волновался каждый раз, ожидая его реакции на очередной подарок. В такие моменты он был совсем как мальчишка.
«Себя-то вспомни, со своим пирогом», — проворчал внутренний голос.
Пока Леви нес Эрвину этот чертов кусочек свежеиспеченного яблочного пирога, который он втридорога купил в столичной пекарне, думал, что задохнется от волнения. Но ему нравилось радовать его мелочами — улыбка Эрвина стоила всех денег этого чертового мира. В такие моменты они были просто Эрвином и Леви, без воинских званий, без ответственности и постоянного давления со стороны. Война, титаны, вышестоящая власть — все уходило на второй план. Деля один кусочек пирога на двоих — так как Эрвин отказался есть его один, — сидя за чашечкой чая и разговорами, коротая ночи в объятиях друг друга, они как никогда чувствовали себя живыми.
«...и счастливыми», — пронеслось в голове. Счастье было непозволительной роскошью в их незавидном положении, но каждый раз ловя взглядом Эрвина — здорового, радостного и самое главное — живого, он ощущал это щемящее в груди чувство.
Подавшись порыву, Леви легонько прихватил зубами мочку уха Эрвина, и тот прерывисто вздохнул. Улыбнувшись, он поцеловал его в губы, на что Эрвин охотно ответил, углубляя поцелуй. Спихнув подарки на пол, Леви лег спиной на диван, притягивая Эрвина к себе. Они никак не могли оторваться друг от друга, словно всю жизнь ждали именно этого момента. Только когда воздуха стало катастрофически не хватать, Леви разорвал поцелуй и запрокинул голову, делая резкий вдох и давая доступ к шее, чем Эрвин не преминул воспользоваться, сняв с шеи платок, целуя и покусывая чувствительную кожу.
— Оставишь засос, я тебе нос сломаю! — выдохнул Леви, на что тот только улыбнулся и ощутимее куснул его за шею.
— Да блядь! Эрвин! Ты думаешь, у тебя недостаточно кривой нос?
Заткнув его новым поцелуем, Эрвин расстегнул ремни устройства пространственного маневрирования на груди, а следом принялся за пуговицы на рубашке. Эрвин стянул с него и форменную куртку, и рубашку разом, опускаясь поцелуями на шею, а следом на грудь. Внизу живота сладко тянуло, Леви хотел Эрвина — всего и сразу. Не желая больше ждать, он быстрыми движениями расстегнул свой пояс, следом ширинку и припустил штаны, освобождая возбужденную плоть. Только он схватился за ремень на штанах Эрвина, как в дверь постучали.
— Сука, кого это черт принес! — яростно прошипел Леви. — Сейчас кто-то останется без ног...
— Оставь, — прошептал Эрвин между короткими поцелуями. — Нас нет. До завтра подождет.
— Открывайте уже двери, мы знаем, что вы там! — послышался голос Ханджи, и, судя по стуку, она начала колотить по двери сапогом.
— Блядь! — выругался Леви, желая придушить неугомонную Зоэ.
— Придется объявить о капитуляции... Ханджи — это гиблое дело, — рассмеялся Эрвин, поднявшись и поправляя наполовину вставший член. — Иди в спальню, приведи себя в порядок, а я пока узнаю, что им понадобилось на ночь глядя.
Натянув штаны и подобрав свою одежду вместе с подарками, Леви ушел в спальню, пока Эрвин открывал дверь. Он прислушался, судя по голосам, помимо Ханджи, пришли еще Майк, Моблит и Нанаба. Значит, это надолго, а ждать в спальне Леви не хотелось.
Возбужденный член никак не желал опадать, и, еще раз выругавшись, Леви стянул сапоги и нижнюю часть ремней, опоясывающих ноги до самых ступней. Натянув на себя один из джемперов Эрвина, которые доходили ему чуть ли не до колен, а в ширину были больше раза в два, чтобы как-то скрыть возбуждение, Леви вышел в кабинет. За весь день ноги устали в кирзовых сапогах, и он не стал их снова надевать — все равно носки стирать.
— Тебе идет платьишко, — хохотнула Ханджи, завидев его, на что Леви ответил одним из своих взглядов а-ля «одно слово, и ты труп». — Кажется, мы пришли не вовремя...
— Ой, неужели до тебя дошло! — съязвил Леви, подходя к столу, на котором стояли чайник, заварник, конфеты, большой яблочный пирог и чашки.
— Простите, капитан, — виновато произнес Моблит. — Я не смог отговорить Ханджи отложить затею до завтрашнего дня.
— Так день рождения-то сегодня! — послышался голос Ханджи. — Какой смысл отмечать его на следующий день?
Леви устало вздохнул — за шесть лет он так и не смог донести до нее смысл понятия «личные границы». Одной только святой Розе известно, как Бернер сосуществовал с этой женщиной.
— Ты не виноват, что эта четырехглазая — ебанутая, — ответил Леви, сочувственно похлопав парня по плечу.
Майк в этот момент двигал журнальный столик к дивану, а Эрвин перенес кресло.
— А что с рядовыми? — спросил он, поставив кресло и опустившись на него. Леви, схватив себе чашку с чаем, подошел и сел на подлокотник. Эрегированный член причинял некоторый дискомфорт при ходьбе.
— Как рында оповестила об отбое, мы их разогнали по казармам, а то завтра будут задохликами на тренировке, — ответил Майк, усаживаясь на диван и ставя на стол разрезанный пирог и тарелку с конфетами. — Твой монстр не сжалится над ними, даже несмотря на то, что бедняги праздновали его день рождения, и загоняет до седьмого пота, так что пусть спят.
— Не зли мамочку, а то рискнешь получить дохлую крысу под половицу, — выдала Ханджи, разливая чай.
— Зачем мне рыба, когда есть твой подарок? — ответил Леви, кольнув ее в отместку за «мамочку». — Его и отправлю ему.
— Сина, Роза, Мария, сжальтесь надо мной, — произнес Майк голосом проповедника, делая вид, будто он молится. — Скажи, Зо, как ты вообще додумалась подарить Леви заспиртованные титаньи глаза?
— Ну, я подумала, что они похожи по цвету на глаза Эрвина, а коротышка падок на все, что хоть как-то касается папочки... Вот, пусть смотрит и радуется!
Леви, который в этот момент сделал глоток чая, чуть не выплюнул его, подавившись.
— Мне страшно представить, что творится в твоей голове, женщина... — пробормотал он, откашливаясь, под аккомпанемент хохота присутствующих.
— Вашего именинного торта, к сожалению, не осталось, капитан, — сказала Нанаба, расставляя чашки с чаем, следом подоспели и Моблит с Ханджи. — Вы ведь так и не попробовали его.
— Куда мне там, — пробурчал Леви, вытирая с блюдца расплескавшийся чай. — Я побоялся, что останусь без руки, если потянусь за куском, а она мне еще нужна...
— Нам даже столы убирать не пришлось, — хохотнул Майк, проведя рукой по бородке, — малая все подчистую смела!
— Даже тарелки вылизала, — рассмеялась Ханджи, поправляя свои очки. — Хоть совсем не мой...
— Как это все в ней помещается? — включился в разговор Эрвин. — Она с виду совсем хрупкая, но ест больше всего старшего офицерского состава, вместе взятого! Никакого бюджета не хватит ее прокормить!
— Знаете что, если эта девчушка когда-нибудь станет титаном, человечеству придет конец! — произнес Леви, на что все рассмеялись.
— Зато у нас есть вкусный яблочный пирог, который испек Моблит, — довольно ответила Ханджи, присаживаясь на диван и глядя на него взглядом, полным тепла, пока тот раскладывал куски по тарелкам. — Не знаю, как ты, а Эрвин его любит... Так что и тебе зайдет.
— Хорошо, что мы его спрятали, а то боюсь, нам бы он не достался, — весело сказала Нанаба, неловко садясь рядом с Майком, который сгреб ее в объятия своей огромной ручищей. Они только недавно начали встречаться, и она, будучи младшим офицером, чувствовала себя несколько неловко среди старших.
По правилам, внеуставные связи были запрещены среди солдат, но Эрвин смотрел на это сквозь пальцы, считая, что они и так постоянно балансируют на краю гибели и отнять у них еще такое прекрасное чувство, как любовь, было бы совсем бесчеловечно. К тому же большинство попросту не доживало до расставания.
Леви тоже считал это решение верным, и оно, как оказалось, шло всем только на пользу, отвлекая их от нелегкой службы и не давая сойти с ума в этой войне. Разведчики были в разы более сплоченными, лучше организованными и боеспособными, чем солдаты гарнизона и военпола — они словно стали одним единым слаженным организмом и понимали друг друга с полуслова. Как говорила Ханджи — «мы все большая пернатая семья», и это было действительно так — они все стояли друг за друга горой и свято верили в их общее дело.
Про них с Эрвином, естественно, знали — по крайней мере, старшие офицеры, и они ни разу не выказали осуждения. Им всем постоянно в спину дышала смерть, и они стремились жить полной грудью, а не лезть в чужую жизнь.
— Этому не давать третий кусок, — произнес Леви, указывая на Эрвина, когда Нанаба предложила доесть остаток пирога. — Он и так тяжелый!
Они разговаривали, шутили, смеялись, кидались друг в друга конфетами, и, наблюдая за всем этим, Леви поймал себя на мысли, что ради таких моментов и стоило жить.
***
Стоило им только остаться наедине, как Леви буквально накинулся на Эрвина, страстно целуя его, и Эрвин ответил с не меньшей отдачей, перетягивая инициативу на себя. Он не помнил, как они дошли до спальни, разделись и упали на кровать, снова спихнув многострадальные подарки, оставленные на ней.
Леви отвечал на поцелуи Эрвина со всей страстью, на которую был способен. Он не мог им удовлетвориться, ему все было мало — хотелось всего и сразу. Леви кусал его губы, облизывал нёбо и язык, вжимался в него, то и дело перебирая пальцами светлые волосы на затылке, и всего этого было мало. Он хотел его, хотел так сильно, что мочи не было терпеть.
Перевернув Эрвина на спину, он целовал его ключицы, обводил пальцами шрамы на ребрах, груди и мускулистых руках; прихватил зубами горошины сосков, поцеловал каждый кубик его пресса и потерся щекой о живот, ощущая мягкие светлые волоски.
Опустившись еще ниже, он взял в руку далеко не маленьких размеров член Эрвина и обвел языком набухшую головку. Эрвин прерывисто вздохнул, и Леви взял в рот так глубоко, как смог, затем снова, и снова, и снова, помогая себе рукой, срывая с губ Эрвина стоны. Леви это дико возбуждало — его запах, его вкус, его тело, его стоны. Он хотел поцеловать каждый сантиметр его кожи, пройтись по каждой эрогенной зоне. Иногда Леви ловил себя на мысли, что от переизбытка чувств ему хотелось взять и съесть его.
Эрвин потянул Леви наверх, и поцеловав еще раз, уложил на живот, раздвинув ему ноги и подложив под него подушки. Он вылизывал его яички, проводил по сжавшемуся кольцу мышц ануса языком. Леви рвано дышал, то и дело зачесывая пальцами свои черные волосы, которые липли к мокрому лицу, и старался подавить стоны. Это было слишком откровенно, слишком пошло и доставляло огромное удовольствие. Сина, Роза, Мария — как же он хотел Эрвина! Он был возбуждён до предела и даже сверх того. Казалось, стоит Эрвину просто прикоснуться к его члену, и он тут же кончит.
— Трахни меня уже, — выдавил он, не в силах терпеть, прогнувшись в спине и сильнее выпячивая ягодицы.
Пошарив по кровати, Эрвин нашел баночку с мазью, которую они бросили в кровати вчера и так и не убрали. Обмакнув в нее пальцы, он ввел в него сразу два, неспешно двигая ими, а Леви только и мог, что стонать и просить большего. Эрвин стал толкаться пальцами резче, временами разводя их в стороны и растягивая мышцы. Леви рвано дышал, облизывая пересохшие губы, и безумно хотел почувствовать в себе Эрвина.
Обильно смазав его анус мазью, Эрвин осторожно приставил головку ко входу и в два толчка полностью вошел в него. Они уже столько раз занимались сексом, что мышцы Леви привыкли к частым «вторжениям» и это не доставляло ему такого дискомфорта, как в первые разы. Эрвин трахал его вначале медленно и осторожно, постепенно наращивая темп.
Он двигался размашисто, почти полностью выходя и резко, как можно глубже, толкаясь внутрь, так что Леви, не сдерживаясь, громко стонал. Он был на пределе и буквально насаживался на член Эрвина, стараясь вобрать его как можно глубже, иногда вилял бедрами.
Толчок, и ещё толчок, и ещё, и ещё... Эрвин был словно ураган, который сносил ко всем чертям эмоциональные барьеры. В груди у Леви будто полыхало пламя, бёдра горели, нервы натянулись незримыми струнами. Ещё чуть-чуть, и тело, казалось, разорвётся, не выдержав такого напряжения.
Эрвин крепко держал его за бёдра, временами похлопывая по ягодицам, и это еще больше раззадоривало обоих. Казалось, воздух в комнате накалился и загустел, слышны были пошлые шлепки и хлюпанье.
Резко перевернув Леви на спину, закинув его ноги себе на плечи и удобнее опираясь руками, Эрвин начал буквально втрахивать его в кровать, сразу набирая бешеный темп. Казалось, всё напряжение скопилось в паху и, после пары резких толчков, Леви кончил, а следом за ним и Эрвин, громко застонав, излился в него.
Волны удовольствия накрывали с головой, и он мелко дрожал, опустив ноги и обвив их вокруг его талии. Эрвин же обессиленно опустился на него, и Леви крепко обнял его.
Запустив пальцы одной руки в волосы Эрвина, который тяжело дышал, уткнувшись ему в шею, а другой проводя пальцами по мокрой коже его спины, Леви лениво думал о том, что на самом деле все не так уж и плохо, как он пытался себе внушить. У него была еда и кров, дело жизни, верные товарищи и, самое главное, у него был Эрвин, который, словно солнце, сиял на его небосклоне. И пожалуй, день рождения — это не самый худший день в году, ибо вот уже прошло шесть лет с начала его новой жизни, и она ему нравилась.
Если бы в тот злополучный день ему дали бы еще один шанс сделать выбор, он бы все равно пошел за Эрвином. Леви всегда выбирал его и ни разу не пожалел об этом.