Родители всеми правдами и неправдами избегали разговора про Алфею: то у них дела, то телефон зазвонит, то с сестрой отправят погулять, то тетя Лиана с дочкой Террой соберутся в гости и к их приезду необходимо все убрать и приготовить три смены блюд.

Первые дни я терпела — отвлеклась на книги в родительском кабинете, поиски в комнате и перечитывания дневника. А вот потом пошла в упрямую атаку. Но ничего, кроме «доучись хотя бы год», так и не услышала. Мне-то их согласие было очень и очень нужно, ибо законы Магического измерения сильно ограничивали несовершеннолетних, в том числе и в сфере образования. В теории я могла бы разругаться с администрацией и добиться своего исключения, но портить отношения с родителями и Фарагондой решительно не хотелось. Мало ли… Понадобятся.

В энциклопедиях я приметила с десяток трав, что лишили бы меня ребенка. Вместе с жизнью. Все зависело от дозировки, о которой сказано очень и очень мало. Мол, вот такая-то смертельная. Для кого? Ребенка? Огромного мужчины под два метра ростом? А в каком виде употреблять: в сухом, свежем или настойкой? Да и пока я не была уверена, что в этом есть необходимость, но на всякий случай присматривалась.

Зато непонятные строчки в дневнике обрели смысл — Флора то ли делала вид, что не влюблена в Гелию, то ли просто обожала исписывать страницы метафорами, причем настолько замудренные, что без подсказки я не догадалась бы о ком они. Знал ли о ее чувствах Гелия? Как относился и был ли виноват?

В общем, дни наполнились сомнениями.

На третьи сутки пребывания на Линфее прилетело письмо от Винкс. Блум рассказала о Фестивале Роз: она умудрилась мало того, что поругаться с Ривеном, но и неудачно помириться. Да еще так, что специалист чуть не погиб и начал отношения с Дарси — тут уж не знаю, что хуже. Я мысленно дала себе подзатыльник — та мутная ситуация со шлемом и ведьмами совершенно вылетела из головы.

Стелла отписалась о том, что собралась участвовать в конкурсе Мисс Магикс. Она нуждалась в моей помощи — принцесса хотела добавить к наряду линфейские лилии, которые не вянут месяцами. Если их правильно собрать, конечно. Пришлось и про этого зверя узнать и расстроится, так как стоили цветочки баснословных денег. Ну ничего — успеет Стелла прислать в следующем письме чеканную монету, куплю. Нет? Что поделать, подумаем чем заменить.

Текна черкнула всего пару строк — обычное пожелание хорошо отдохнуть и выздороветь. Хах, надеюсь, она так не назвала… Великий Дракон, и почему все мысли возвращаются к тому самому, о чем и думать страшно.

К концу письма вернулась Блум и извинилась за Музу, которая последнее время серьезно хандрила из-за придурковатого Ривена, кусала всех мимо проходящих и не написала хотя бы пары слов.

А ведь в скором времени Скай должен разбить сердце Блум, и та будет грустить точно так же. Может стоит ее предупредить? Или разрушу канон? Хотя ему здесь не особо следуют.

Эх, нужно взвесить все за и против. Хотя какие тут против? Как можно знать об обмане и не предупредить подругу? Быть может здесь Скай вообще решит просто поиграть и поматросить? А судя по их переглядкам, парочка уже начала интересоваться друг другом.

Подругу… Да, жаль, что нельзя разорвать себя надвое. С каждым днем воспоминания о моей настоящей жизни становились призрачнее, иногда и вовсе казалось, что я с рождения жила в теле Флоры, а Кристина, студентка химического факультета и фикрайтер со стажем, просто герой глупого, навязчивого сна. И больших усилий стоило не унывать и не называть себя сумасшедшей.

Хотя, пожалуй, одна маленькая егоза действительно могла свести с ума.

Миели недавно исполнилось десять — как раз тот возраст, когда дети теряют раздражающую пухлость и потихоньку приобретают осознанность и серьезность. Хотя последнее однозначно не про сестру.

Она бегала, прыгала, изобретала что-нибудь взрывоопасное и тащила руки ко всему, до чего не доставала раньше. А так как Роза и Орхидеус продолжали работать — выходной им выделили всего один — то ловить мелкое недоразумение пришлось мне.

Она напоминала моего младшего брата: точно так же упрямилась, порой выдавая наиглупейший вывод за истину, делала поперек из вредности, но, успокоившись, приходила и с драматичным шмыганьем извинялась, нехотя признавая правоту старших. Тут мое сердце безбожно таяло, хотя я и боялась избаловать девочку своей мягкостью и неспособностью долго обижаться.

Так одним утром Миели разбудила меня радостным визгом. Она плюхнулась с разбега на кровать и с еще более счастливым писком подлетела и снова упала на матрас.

Я стоически игнорировала попытки прервать мой драгоценный сон — после занятий на химфаке каждый начнет беречь его как зеницу ока. А Миели так же упорно тормошила, кричала, мычала и даже кукарекала.

И мне это удавалось ровно до тех пор, пока внезапно наставшую тишину не прервало чье-то громкое и довольное чавканье. Слишком громкое для маленькой девочки. Я подлетела мгновенно — Флорина мухоловка ухватила мычащую Миели за голову и с каждым движением своей растительной пасти протаскивала все глубже и глубже.

Я застыла на несколько мгновений. А потом с диким криком, не сразу осознав, что он действительно мой, принялась выдергивать сестру и отдирать от ее лица липкие ворсинки. Но без толку, Миели лишь глухо скулила от боли.

Шарахнула первым вспомнившимся заклинанием по корневой системе — цветок вздрогнул, по нему пошла ощутимая рябь. Листья сжались, ворсинки отлипли и завились, а две пластины, заменяющие рот, раскрылись и обессиленно повисли по бокам.

Я едва успела придержать застывшую от ужаса Миели. Ее щеки, нос и лоб покрылись красными пятнами и мелкими волдырями.

Хорошо еще, что профессор Палладиум позаботился о своих ученицах и заставил выучить простейшее исцеляющее заклинание на зубок.

Так и просидели мы с сестренкой, залечивая ее ранки, до прихода Розы, которая очень удивилась скукоженному растению. Еще больше она удивилась, когда я отнесла мухоловку на помойку, предварительно отрезав все опасные элементы. Давно пора было это сделать.

***

Пожалуй, я чувствовала себя неловко. Очень неловко. Я еще раз глянула по сторонам, проверяя нет ли на улице родителей, и прошмыгнула к небольшому домику.

Вообще Роза отправила меня к какой-то добродушной травнице, продававшей сборы от хвори, чаи для улучшения сна и просто сухие ягоды для поддержания иммунитета.

А вот лекарь, живший чуть дальше, мало того, что находился в моем личном списке подозреваемых, но и в прошлом обвинялся в продаже тех зелий, о которых даже говорить преступление. И к нему я пошла не столько за правдой, сколько за таким вот средством.

Я дернула за хлипкую дверь и вошла в небольшую комнатку, пропахшую насквозь травами. Они были повсюду: под потолком висели высохшие до желто-коричнего веники, на столах, подоконнике и даже полу стояли горшки со свеженькой зеленью и молодыми цветами. Хитрая система полива и света от магических кристаллов шла по всему периметру и заворачивала за угол — очевидно в очередную домашнюю оранжерею.

Лекарь Элоранд отложил склянки и обернулся из-за звона тоненького колокольчика на двери. Он был высок, сух и бледен.

Это не он, хотя доказательств того, что мужчина в лесу тот самый «обидчик» у меня нет. Но покрасневшие от недосыпа глаза, обожженные реагентами руки и ими же продырявленный потертый халат не внушали страх. Я даже почувствовала какую-то профессиональную солидарность — у самой халат в примерно таком же состоянии. Да и Элоранд не проявил никакой заинтересованности к моей персоне.

— Чем могу помочь?

Я сглотнула. Как сказать, чтобы убедиться в его лояльности в интересующем меня вопросе? Если не сегодня, шанса не останется, независимо от моего решения. В школе-то найди необходимое точно не получится.

— У вас есть зелье от… От…

Боже, да скажи ты уже!

Но он понял меня и так.

— Две тысячи искр вперед, ещё две после удовлетворительного результата. Если зелье не сработает, доплата не требуется.

В моей голове бешено мелькали мысли. Четыре тысячи — это баснословные деньги. Родители Флоры за один месяц получали только одну, а мне на расходы выделяли восемьдесят пять искр. И ведь хватило с лихвой на вкусняшки, походы в кафе и даже парочку новых шмоток.

Мне не дадут просто так такую сумму. Рассказывать нельзя — то, что я хочу, противозаконно, и делать Розу и Орхидеуса соучастниками не позволяла совесть. Да и что таить: вдруг они не дадут добро из-за страха? Или решат, что лучше родить и самим воспитать из моральных соображений? А мне-то что потом делать с их моральными соображениями, если по плану отчалить в свой скучный мир? Воровство тем более не выход. Даже если у них есть достаточные сбережения и у меня все получится, нет никаких гарантий, что пропажа не обернется катастрофой: не оплаченными долгами или отсутствием средств в критической ситуации.

Нет, я не готова рисковать. Да и в конце концов я даже точно не знаю беременна ли вообще. Надо еще в Магиксе тест найти или его аналог, а то местные на цикл смотрят, приметы и магию. И тут я пролетаю по всем фронтам.

— Это слишком много для меня.

— В таком случае я ничем не могу помочь.

— Возможна рассрочка? То есть оплата по частям. Прошу, мне очень нужно.

— Всем нужно, — отрезал лекарь. — Если бы я помогал каждой из жалости, то остался бы в убытке.

— Скажите хотя бы состав и дозировку. Я кое-что смыслю в растениях и…

— Дозировка рассчитывается индивидуально в зависимости от параметров девушки и срока беременности. Да и бесплатно я помогать не собираюсь.

— У вас нет сердца.

— А у вас, мисс, совести.

Я прикусила язык. Мужчина прав. Он действительно просто берет деньги за опасную и ответственную услугу.

— Что-то еще?

— Вот список, — тихо ответила я, протягивая бумажку, исписанную Розой. — Сколько будет стоить?

— Сорок искр.

С легким, но пухлым свертком я вылетела от лекаря и, так же оглядываясь по сторонам, направилась по улочкам Города Деревьев.

Роза нашлась в закутке с одеждой вместе с Миели. Мелкая кружилась в легком оранжевом платьице и радостно хлопала в ладоши, показывая божьих коровок на юбке. Ничто, кроме слегка покрасневшего кончика носа, не напоминало об утреннем инциденте. Эх, даже завидую ее непосредственности.

— Флор, и ты присмотри себе что-нибудь.

Я выдавила улыбку и пошла по рядам самого обыкновенного рынка. Одежда у линфейцев качественная — не чета нашей, пошитой в Китае из пластиковой ткани, что не мнется и душит в жару. Но фасоны все детские: там сиреневая юбка в форме бутона колокольчика, там блузка, расшитая листья, а за ней платок с ярким букетом. И все такое яркое, пестрое, скорее наляпистое и нелепое. Вот если бы тут было что-то более сдержанное в сторону эльфийской тематики, я бы с радостью сгребла все, на что даст добро Роза. А так…

— Красавица, примерь джинсы! Они из самого Магикса, самой модной будешь, — подозвал один из продавцов, протягивая темно-зеленые штаны.

— Нет, спасибо.

— Скидку сделаю, за полцены отдам!

Еще одно сходство с моим миром.

— А скидка на то платье распространяется?

Он глянул себе за спину.

— Это что ли? Да зачем тебе? Такой красивой девушке не идет серость. Валяется поди не один год раз так выцвело и я забыл, что оно вообще у меня есть.

Но оно не серое, а грязно-серо-голубое, будто небесная гладь покрылась многолетним слоем пыли.

— Да, оно.

Продавец хохотнул, но снял вещь с дальней вешалки и протянул мне.

Я забралась в небольшой закуток, натянула платье и покружилась возле узкого треснутого зеркала.

Так странно. Такой же рукав в три четверти со слабой резинкой, та же пышная юбка, что широким треугольником расходилась от самой груди до колен, скрывая мое телосложение и едва заметный животик. Та же ткань — удивительно непохожая на остальную одежду на прилавке, но похожая на ту, что встретишь в каждом магазинчике моего мира.

Это совпадение? Сбой, природу которого мне не суждено понять? Каким образом мое платье оказалось здесь?

— У тебя, девица, такая красивая фигура, — цокнул языком продавец. — Не скрывай ее за балахоном.

Этот балахон мне нравился. В нем я была такой воздушной, как самое настоящее облачко, и не втягивала живот, сидя на стуле, чтобы лишний раз не показать складки на животе.

Роза подошла к прилавку, когда я переоделась назад и попросила упаковать платье. Признаюсь, я даже не подумала спросить цену, но торгаш лишь скривился и со словами о пустой трате денег запросил всего пятнадцать монет.

И только я свыклась с мыслью о невероятном совпадении, как заметила среди пестрой одежды черный рукав. Подозрительно знакомый и такой же чужеродный, как и платье.

Не обращая внимание на возражение продавца, я снова забежала за его прилавок и дернула за вешалку. Гладкая кожа заскрипела между пальцами, а серебряные кнопки и молния блеснули в рассеянном пологом свете. Я уткнулась в подкладку лицом, втянула носом воздух и на секунду почувствовала родной запах.

А продавец тем временем лишь удивленно смотрел то на меня, то на сверток с платьем, словно спрашивая откуда у меня таланты находить вещи там, где их изначально вроде бы не было.

— Дорогая, она мужская, — неуверенно сказала мать. — Ты точно ее хочешь?

— Да, — прижимая к груди кожаную куртку, ответила я.

Куртку Димы.

Это не совпадение, просто не может им быть.

Ведь так?

И это может значить, что таинственная сила, виновная в переносе в тело Флоры, могла вернуть меня обратно.

По крайней мере мне хотелось верить в то, что найденные вещи из моей настоящей жизни — знак, а не случайность. Знак, который только сильнее убеждает, что мой путь верный.

Я справлюсь. Я смогу.